Несколько долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза. Нора сама удивилась своим словам. Страшная тайна, долго оберегаемая и хранимая так же тщательно, как и заостренный осколок стекла, вдруг вылетела из ее губ! Следующих своих слов она тоже не ожидала:

— Я не предавала тебя. Я ничего не сказала им о малыше. — Нора сглотнула. — Как я могла? Я была так невежественна... Я не заметила признаков. Заметила камеристка. Она догадалась, что я беременна, и пошла к моей сестре, упокой Господь ее душу, а та обратилась к моему господину — отцу. Я так и не назвала твоего имени, но они нашли телескоп, который ты мне дал.

Он так стиснул ее руку, что стало больно.

— Ребенок...

— Я потеряла его раньше, чем у меня появился живот. Он заставил... — Она резко втянула воздух. — Какой-то отвар. Я не знаю, что это было. Я от него... заболела.

— Твой отец, — сквозь зубы процедил Эдриан.

— Нет, лорд Тоу.

— Он знал?!

— О да. — Она неприятно хохотнула и сама испугалась этого звука. Все это было так давно. Рана должна бы затянуться, но сегодня Нора узнала, как дела минувших дней могут перевернуть всю жизнь человека. И через столько лет молчания она вдруг заговорила об этом... с Эдрианом!

Как видно, она сошла с ума. Бессонница подорвала ее силы. Его глаза застилали ей весь мир. Как отчетливо видна каждая ресница! Он с ней — и больше она ничего не чувствует. Он возвращался за ней! Лишь за этот шаг, за одно это проявление мужества Эдриан заслуживает знать все.

— Мой господин, мой отец сказал... сказал, что я не выйду за тебя замуж. А когда я отказалась повиноваться, он сообщил, что ты сам не хочешь на мне жениться, что ты посмеялся над его предложением: ты сказал, что я не католичка, что я шлюха и не достойна быть твоей женой.

— Это ложь.

— Я догадалась, — слабым голосом отозвалась Нора. — Неужели ты думаешь, я могла в это поверить? Ни за что. Мне рассказали, как они избили тебя во дворе, хотя сама я не видела. А потом мне сказали, что ты уехал за границу, и привели твоего брата, чтобы он подтвердил. — Нора осеклась и прикрыла веки. — Я носила твоего ребенка, Эдриан. Они говорили, что я позор семьи, морили голодом меня и ребенка в моей утробе. Что мне было делать, чтобы спасти ребенка? Ведь ты оставил меня. Тоу казался единственным выходом.

Воспоминания о тех днях впечатались в ее плоть. Сейчас они хлынули наружу и грозили утопить своим темным удушающим потоком.

Ей показалось, что спутанные пряди волос, рассыпавшиеся по плечам и лицу, тоже душат ее. Пытаясь освободиться, она раздирала их пальцами и радовалась испытываемой боли. Но этого было мало. В горле стоял ком. Ей нужны воздух и свобода. Нора оттолкнула руку Эдриана, вырвалась из его объятий и соскользнула на пол. Эдриан будто застыл и не пытался ее остановить, а просто сидел и смотрел на нее.

Каменный пол был холодным и гладким. Нора приложила к нему ладонь, чтобы остудить лихорадочное возбуждение. Ей было так дурно, что даже дышать приходилось с осторожностью.

«Расскажи. Расскажи все».

Она с болью стиснула кулаки и заставила себя взглянуть на Эдриана. На его шее, отсчитывая удары сердца, мощно билась синяя жилка.

— Тогда я не знала, — продолжала Нора, — что они все рассказали Тоу, не знала о соглашении, которое они заключили. Ничего не знала. В нашу брачную ночь, после того как он... сделал свое дело, Тоу приказал принести напитки. Я была уже... не в себе. Пьяная, опоенная — назови это, как хочешь. Я выпила отвар, который он мне подал. — Воспоминание как будто вновь разбудило ту старую боль. — Зелье подействовало. Больше я не беременела.

— Бог мой, — тихонько пробормотал Эдриан и прикрыл рот дрожащими пальцами. — Бог мой, Леонора!

— Не думаю, что Бог станет заниматься такими вещами. Его дело — судить нас на Страшном суде. В этом мире мы сами должны заботиться о себе.

Эдриан заморгал, словно слепой.

— И ты... — Он со свистом втянул в себя воздух. — Ты хочешь, чтобы я пощадил твоего брата?

Нора подняла на него глаза:

— Эдриан, он был единственный, понимаешь, единственный, кто выказал мне хоть какую-то доброту. — Это Дэвид тайком передавал ей хлеб и воду. Он привел Гризель вместо служанки, которая так жестоко предала ее. Он, не боясь отцовского гнева, пытался ее утешить, когда другие от нее отступились. И он винил себя за то, что ввел Эдриана в дом. — Дэвид — это все, что у меня тогда было, — прошептала она. — Только он помогал мне.

По лицу Эдриана было понятно, какая внутренняя борьба происходит в его душе.

— Ты должна была рассказать мне.

Нора вздохнула:

— Зачем? Когда мы встретились в следующий раз, я была уже замужем. Что бы это дало нам обоим?

Тусклый взгляд его глаз без слов говорил, что ему нечего на это ответить. Судьба поймала в ловушку их обоих.

— А кроме того, — смягчаясь, продолжала она, — мой муж мог причинить тебе неприятности. Брак со мной обогатил его. По-моему, на шесть тысяч фунтов. Но его гордость была бы задета, знай он, что тебе известно, какое соглашение он заключил с моим отцом. Тоу предпочитал, чтобы ты считал его доверчивым простаком, а не расчетливым мужем шлюхи.

Эдриан подался к ней так резко, что Нора вздрогнула.

— Не называй себя так.

— Это всего-навсего слово, — негромко возразила она. — Ты лучше всех знаешь, можно ли его отнести ко мне.

Казалось, у Эдриана нет ответа на этот вопрос. Он с такой жадностью вглядывался в ее лицо, как будто хотел понять, кем она стала сейчас.

Нора тоже не знала, кем они стали друг другу. Несколько минут назад все было ясно. Роль каждого была определена. Вдруг ей подсознательно хочется, чтобы все оставалось как прежде? Может, безопаснее соблюсти дистанцию и вернуться к назначенной роли?

— Эдриан, — напряженным шепотом начала она, — может, нам лучше стать откровенными врагами? Думаю, враги могут уважать друг друга.

Он измученно покачал головой, странно хмыкнул и шагнул к Норе.

— Дурочка.

Она завороженно следила за ним и вскрикнула, когда Эдриан поднял ее и заключил в объятия. Голова у нее закружилась. Ладонь Эдриана легла на ее щеку.

— Что?..

— Ш-ш-ш...

Подхватив Нору крепкими руками, он осторожно понес ее к кровати. От покрывала пахнуло лавандой. Нора изумленно подняла взгляд. Ее сумеречному сознанию вдруг представилось, что на лице Эдриана отразилась нежность, которой она не видела много лет.

Он наклонился над ней так низко, что она видела темные черточки на роговице глаз, видела, как их яркая зелень делается золотистой вокруг зрачков. Он пристально всматривался в ее лицо, его дыхание согревало ей кожу. Нора лежала не двигаясь и не пыталась понять, что означает этот взгляд, а просто впитывала в себя лихорадочный жар его тела. Все произошедшее казалось ей сном, и она больше не старалась вникнуть в смысл событий.