Да, именно это я и решила сделать. Безо всяких мышей и деревьев громким голосом я пересказывала мамины серьёзные сказки о том, что надо друг друга любить, верить и поддерживать. Дети слушали внимательно. Наверное, потому, что просто приятно переключиться было со смешного на серьёзное. Человек ведь не может всё время хохотать. А вдруг у мамы и правда получилось написать что-то увлекательное… Не знаю. У меня в голове стучала только одна мысль: «Дети должны знать, что жизнь – серьёзная штука. Чтобы не вырастали в таких, как Данька».

Когда я замолчала, мне захлопали. Ну, то есть не то чтобы зааплодировали. Так, редкие хлопки. Пара детей, мама и какой-то седой дядька в белой рубашке и синей жилетке.

– А кто автор? – крикнул дядька, когда хлопки смолкли, а к детям снова выскочили какие-то аниматоры в колпаках.

– Наталья Розанова! – объявила я и указала на маму.

Мама, конечно, смущённо заулыбалась, сказала мне одними губами «спасибо», а дядька проговорил:

– А! О!

И подбежал к ней, чуть не наскочив на её руку, по-прежнему сжимающую бумажный стаканчик. Извинился, взял осторожно под локоть и вывел из зала.

«Издатель, – поняла я, – надо с ними, что ли, пойти… Сейчас купит у неё сказки за пять копеек. И права попросит на двадцать лет. А мама на радостях всё и подмахнёт».

Я подняла сумку, сделала шаг и поняла, что сил у меня на то, чтобы пойти с ними, не было. Я ощущала опустошение. И боль от Данькиного предательства.

Всё было именно так, как предсказывала эта Регина. И почему я ей не поверила? Просто потому, что она была в шортах, которые я в жизни не куплю?

Я вышла из зала. Странно, сумка не казалась мне такой тяжёлой, когда я тащила её на выступление. Я прошла мимо нескольких лотков с книгами и снова увидела толпу детей. У всех были в руках карандаши и маленькие книжечки. Я узнала флипбуки! Оказывается, тут проходил мастер-класс по тому, как рисовать в них мультики. Я спустила сумку с плеча, нащупала в боковом кармане свой флипбук. Усмехнулась.

Дура наивная. Надо же было такое придумать: «На что похожа любовь?»

– Дайте и мне карандашик, – попросила я у ведущей мастер-класса и, присев рядом с детьми, которые рисовали мультики в уголке альбомчика, написала в своём флипбуке три слова: «Боль». «Разочарование». «Одиночество». Зачеркнула «разочарование». Написала: «Ярость».

Всё, с любовью закончим.

Будем деловыми. Сейчас мама заключит контракт на сказки, и я переверну эту страницу в своей жизни, оставлю в прошлом и фестиваль, и зубного, и кафе на берегу озера, и Даньку. Вот только как я теперь буду ездить в дом престарелых? Как посмотрю на остановку, где мы с Данькой пили чай с корицей из его термоса и смеялись?

Ну ничего, я и раньше заставляла себя туда ездить насильно, так что мне не привыкать бороться с собой.

Вот и мама. Идёт, улыбается. Только в руках у неё не белые листочки формата А4, исписанные условиями договора, а пакет с какими-то чёрными тряпками.

– Что это, мама?

– Это… э-э… так… костюм.

– Какой костюм?!

– Женщины-кошки.

– Женщины кого?! Откуда? Ты с ума сошла? А где договор?

– Какой договор, Верочка?

– Ну вот тот дядька в жилетке, он разве не издатель? Разве он не предложил тебе договор?

– А, нет, это же Сашка! Мой друг. Он писатель тоже. И переводчик. Сейчас занимается комиксами. Пойдём, я тебя с ним познакомлю. Ему, кстати, очень понравилось твоё выступление. Он сказал, я могу гордиться тобой. Спасибо, дорогая!

– Костюм, – повторила я, – женщины-кошки… дорогой ведь, наверное…

– Ну, Сашка сделал мне скидку, – замялась мама.

А я села на корточки, уткнулась лицом в колени и заплакала.

Всё было тупо. Всё было напрасно. И всё – из-за Даньки.

Глава 20

Ссора

Мы с мамой оделись, спустились с лестницы. Мимо нас проносились люди, выкрикивающие друг другу что-то вроде: «Ах, давай скорее, опоздаем на Аннику Тор!» Или: «Ты видела новые книги «Самоката»?» Мне же казалось, я участвую в какой-то странной игре. Что-то вроде реалити-шоу под названием «Неуловимый Данька».

И я убедилась в этом, когда увидела на ступеньках его. Даньку. Одетого, бледного, с телефоном в руках. Он смотрел на экран, но не набирал номер, а словно ждал, пока придёт эсэмэска.

– Подожди меня где-нибудь, – попросила я маму, – может, даже тебе лучше вернуться. Потусуйся ещё со своими друзьями, вдруг они тебе скидку и на Бэтмена сделают.

– Я останусь тут, – сказала мама неожиданно твёрдо.

Я воздела руки к небу.

– Мама! Ты же всегда мечтаешь от меня сбежать! Сейчас решила проявить вредность характера?

– Я тебя не могу такую белую оставить, – тихо сказала мама.

Я молча сунула ей в руки сумку с реквизитом и подошла к Дане. Что спросить? «А где же цветы, которые ты даришь каждый раз после того, как провинишься?» Или нет. «Ну и где же на этот раз был твой телефон?»

Он обернулся, словно почувствовал, что я подошла.

– Прости.

– Ты мог позвонить.

– Я звонил!

Я достала телефон. И правда, два пропущенных от Даньки. Но это потому, что я выключила звук перед выступлением.

– Нашёл время звонить.

– Я опять потерял телефон.

– Ну хватит! – закричала я так громко, что спугнула стаю голубей, толпившуюся возле урны, – мне это на-до-ело! Я разговаривала с Региной! И всё знаю!

– Да? – спросил Данька, и его тон был скорее напряжённым, чем удивлённым. – Когда ты с ней говорила? Сегодня?

– Нет! В понедельник!

Вот тут он удивился.

– В понедельник? Но…

– Да, Данечка, в понедельник после нашего несостоявшегося свидания! И она рассказала мне, какой ты на самом деле! Что тебе плевать на время! Что тебе плевать на просьбы тех, кто просит тебя куда-то с ними сходить! Что ты легко даёшь обещания и не приходишь!

– Погоди, как это…

– А тебя это удивляет? – разъярилась я. – А разве ты не обломал меня уже два раза! И ладно – зубной! Мне плевать на зубного! Но сегодня!

– Всё прошло плохо?

– Отвратительно!

– Правда?

– Нет. Но… Но…

«Не рыдать!» – приказала я себе.

Однако мячики для снятия стресса остались у детей, и я разревелась. При всех, на улице… такого со мной не случалось с тех пор, как я узнала о бабушке Любе.

– Ну ты чего? – он попытался прижать меня к себе, но я оттолкнула его.