– Еще кофе?

К его столику подошел официант, лицо которого было чуть обиженным. Гереон окинул его взглядом с головы до ног, как будто внешность этого человека серьезно влияла на желание комиссара выпить еще кофе.

– Спасибо, принесите, пожалуйста, счет! – сказал, наконец, Рат. Он вдоволь начитался, пришло время действовать.

– Счет? Хорошо, – ответил официант невозмутимым тоном. – Значит, теперь есть справедливая надежда, что и другие гости нашего заведения смогут сегодня посвятить себя чтению газет.

Мужчина во фраке исчез, чтобы принести счет, и Гереон не стал ждать его возвращения. Полицейский положил деньги на стол и, вырвав из «Тагесблатт» фото погибшего Бориса, сунул его в карман. Итак, у него были фотографии двух русских – возможно, это ему в дальнейшем поможет.

***

Съемный дом на Луизенуфер встретил его, как старый знакомый. Только поиски Алексея Кардакова сейчас интересовали комиссара значительно больше, чем еще пять дней тому назад. Во дворе он услышал, как кто-то выбивал ковер, и вошел в подъезд. На лестнице стоял запах чистящего средства.

Гереон начал с самого нижнего этажа. Квартира коменданта. На табличке под звонком стояла фамилия: «Шеффнер». Рат позвонил. Никто не открывал, и через некоторое время он позвонил во второй раз. Наконец послышались какие-то звуки. Отодвинулся засов, и в замке повернули ключ. Дверь приоткрылась, и полицейский увидел через щель полное лицо женщины.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Извините, что беспокою вас в субботу…[18]

Рату потребовалось некоторое время, чтобы понять недоуменный взгляд женщины. Потом он исправился:

– …Я имею в виду, в субботу[19]. – В отношении языка Гереон еще тоже не полностью адаптировался в городе. – Криминальная полиция, – продолжил он затем. – Могу я задать вам несколько вопросов?

– Вы не здешний! – Из дверной щели донеслась нота недоверия. – Вы можете предъявить ваши документы?

Комиссар просунул в щель свое служебное удостоверение.

– А что вы хотите?

– Может быть, сначала вы позволите мне войти?

Женщина посторонилась и распахнула дверь.

– Ну входите, пока весь дом не узнал, что явилась полиция. Но смотрите, чтобы здесь не наследить!

Гереон послушно вытер ноги. Хозяйка квартиры оказалась такой же толстой, как и ее лицо, и он кое-как протиснулся мимо нее.

– Почему вы явились именно ко мне? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Радуйтесь, что моего Германа нет дома. Он бы вам устроил! Вам что, нечем заняться? У нас вполне приличный дом, и мы никогда не имели никаких дел с полицией.

На вешалке в коридоре висел форменный коричневый головной убор.

– Ваш супруг занимается политикой? – перебил Рат поток слов хозяйки.

– Приходится, раз коммунисты все больше наглеют, а полиция не может их приструнить.

Женщина повела его в комнату, по старой моде обставленную обитой плюшем мебелью. И хотя здесь тоже пахло чистящими средствами, комиссару показалось, что в квартире стоял спертый воздух. Хозяйка, шедшая за ним следом, едва протиснулась в дверь комнаты. На стене висел портрет Гинденбурга, а рядом с ним портрет кайзера. Бывшего кайзера. Оба смотрели на гостей строгими взглядами. Рат сразу вспомнил об их двойниках в ателье Кёнига.

– Присаживайтесь, господин… – заговорила женщина.

– Рат. Комиссар по уголовным делам Рат.

– Понятно. Вы вывели, наконец, на чистую воду Либигов из заднего дома?

Полицейский сел в желтое кресло, едва не утонув в нем.

– Что вы имеете в виду?

– Я ни за что не поверю, что они не коммунисты! Ведь этот Либиг первого мая тоже выходил на улицу, хотя это было запрещено. Но ваши любезные коллеги его не задержали. Когда он вернулся, он вел себя нагло, все время бахвалился, и под мышкой у него был красный флаг. А его жена… Ну я вам скажу!

– Большое спасибо! Я передам вашу информацию… – Гереон не думал, что собеседница заметила его сарказм. С удивлением он увидел, как она, усевшись на диван, продавила его почти до самого пола. – Но, уважаемая госпожа Шеффнер, меня интересует кое-что другое…

Женщина заерзала на диване.

– Но у меня мало времени. Вы оторвали меня от уборки.

– Я ищу мужчину, который должен жить здесь, но, очевидно, не живет.

Фрау Шеффнер посмотрела на гостя непонимающим взглядом.

– Вам говорит что-то имя Алексей Иванович Кардаков? – спросил тот.

– Русский? Нет! В этом доме нет ни одного русского.

– И никто за последние два месяца сюда не въезжал?

– Сюда – нет. Из первого заднего дома выехал Брюкнер. Мой Герман вышвырнул эту красную свинью, потому что он не мог заплатить за аренду. Теперь там живет новый жилец, но он немец, а не русский.

– Кардаков уже давно в Германии. Может быть, вы просто не заметили, что он русский.

– Поверьте мне, это я бы заметила. Кроме того, у того нового жильца немецкая фамилия.

– Какая?

Женщина задумалась.

– Мюллер или Мёллер. Какая-то очень распространенная. Сейчас, когда вы спросили, я удивилась, что не знаю этого точно. Вероятно, потому, что я еще ни разу не видела этого мужчину. Я воспринимаю имена только вместе с лицами.

– Вы его никогда не видели? – Рат не мог поверить, что от этой женщины здесь вообще что-то могло ускользнуть. Господин Мюллер или Мёллер, должно быть, был невидимкой. Или не-опознанным объектом.

– Нет. – Хозяйка пожала плечами, как будто сама удивлялась этому своему упущению. – Но мой муж наверняка его видел, ведь он собирает арендную плату.

– Сколько времени уже живет здесь этот господин?

– Не так долго. Сейчас скажу. Пожалуй, один месяц. Он работает ночным сторожем, насколько я знаю. Герман говорил, в «Осраме». А днем он спит. Вы можете спросить любого в доме – он даже не показывается.

– Еще один вопрос… – Гереон вынул из кармана обрывок газеты и придвинул фрау Шеффнер через стол фото погибшего русского. – Может быть, вы когда-нибудь видели этого мужчину?

Она с любопытством взглянула на фотографию и покачала головой, но потом вдруг оживилась.