— Чем-нибудь? — скептически переспросил Томас. Он слишком хорошо знал жену, чтобы рассчитывать на успех.

— Да, чем-нибудь захватывающим… вроде тайны или загадки. Поэтому мы стали расследовать смерть Роберта Йорка, о которой ты мне рассказывал. — Она взяла яйцо и разбила на сковородку, потом другое. — Еще одна причина — Джек Рэдли: я действительно хотела познакомиться с ним поближе, просто на всякий случай, — торопливо прибавила она и тяжело вздохнула. — Эмили думает, не выйти ли за него замуж. Кто-то должен защищать ее интересы…

— Шарлотта!

— У меня действительно были две причины, — не отступала она. — В общем, я приехала на чай к Веронике Йорк и ее свекрови. Эмили устроила, чтобы Джек Рэдли взял меня с собой, так что я могла понаблюдать за ним и одновременно кое-что выяснить о Йорках. — Осторожно переворачивая яйца на сковородке, Шарлотта чувствовала присутствие Питта у себя за спиной. Потом выложила яйца рядом с беконом на его тарелку. — Ну вот. — Она ласково улыбнулась. — А вчера вечером я обедала у Данверов. Познакомилась со всем семейством, и они оказались очень интересными. Кстати, финансовое положение Йорков и Данверов примерно одинаково, так что ни Вероника, ни Джулиан Данвер не станут вступать в брак из меркантильных соображений. — Рассказывая, Шарлотта одновременно заварила чай, но старалась не встречаться взглядом с Томасом. — А тетя Аделина сообщила мне странную вещь: она видела в доме красивую, эффектную женщину в платье необычного пурпурного оттенка. Думаешь, она шпионка?

Наконец Шарлотта посмотрела на мужа и испытала огромное облегчение, увидев изумление на его лице. Глаза Томаса широко раскрылись, рука с вилкой замерла на полпути ко рту.

— Женщина в пурпурном? — помолчав, переспросил он. — Она сказала, в пурпурном?

— Да. А что? Ты о ней слышал? Она шпионка? Томас!

— Не знаю. Но горничная Йорков тоже ее видела.

Шарлотта опустилась на стул напротив него и подалась вперед, забыв о беконе у себя на тарелке.

— Что она сказала? Когда она ее видела? Ты знаешь, кто она?

— Нет. Но я вернусь и еще раз поговорю с горничной. Попрошу ее поточнее описать женщину и вспомнить, когда именно она ее видела. Нужно выяснить, кто она такая — если получится.

Прежде чем вернуться в Хановер-клоуз, Питт зашел в полицейский участок на Боу-стрит, чтобы проверить, как продвигается расследование других дел, особенно ограбления в Стрэнде. Он прочел половину отчетов, когда вошел констебль с кружкой чая и поставил ее на стол инспектору.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Томас.

— Думаю, вам будет интересно, мистер Питт, — сказал констебль, потом чихнул, достал из кармана хлопковый платок огромного размера, снова чихнул в него и высморкался. — Происшествие в Хановер-клоуз, сэр, вчера. Очень печально. Одна из горничных выпала из окна верхнего этажа, бедняжка. Должно быть, высунулась слишком далеко, чтобы что-то разглядеть или кого-то позвать. В общем, бедная девушка мертва, сэр.

— Мертва? — Питт поднял голову, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. — Как ее зовут?

Констебль посмотрел на листок бумаги, который держал в руке.

— Далси Мэббат, сэр. Камеристка хозяйки.

Когда Шарлотта уехала домой, Эмили уже проснулась; впереди был бесконечно длинный, пустой день. Она попыталась снова заснуть — без четверти шесть для нее было слишком рано, — но мешали роившиеся в голове мысли.

Сначала Эмили принялась обдумывать вечер, проведенный Шарлоттой у Данверов. Кто та загадочная женщина в пурпурном платье? Вероятно, всего лишь прошлая любовь Джулиана, с которой он имел неосторожность встречаться в доме своего отца…

Нет, это невозможно. Ни один мужчина, обладающий хоть каплей ума, не пойдет на такое. Судя по рассказу Шарлотты, Джулиан Данвер был неглупым человеком. Сестра отзывалась о нем с восхищением и говорила, что понимает, почему Вероника Йорк хочет выйти за него замуж. А Шарлотта не выносит дураков, хоть и считает себя терпимой.

Возможен и другой ответ: либо Джулиан, либо Гаррард был предателем, а женщина в пурпурном — шпионка, соблазнившая кого-то из мужчин. А то, что ее не видели после смерти Роберта Йорка, можно считать просто совпадением — она стала осторожнее, вот и всё…

Нет, это тоже глупо. Если женщина в пурпурном не имеет отношения к смерти Роберта Йорка, зачем вообще о ней думать? Она всего лишь та, кем кажется, — любовница, утратившая осторожность. Возможно, она надоела Джулиану — или Гаррарду, если уж включать воображение, — и в отчаянии совершила глупость, придя к нему домой.

Или еще один вариант. Харриет ведет двойную жизнь — возможно, у нее интрижка с Феликсом. А в таком ярком наряде, не похожем на ее обычную одежду, ее не узнала даже тетя Аделина. Посреди ночи, когда Аделина была сонной, это более чем вероятно. Похоже, она дама с причудами — в лучшем случае.

Неужели Эмили тоже превратится в одинокую пожилую даму со странностями, которая слишком часто навещает родственников и которой так скучно, что она живет жизнью других людей, все путает и видит то, чего нет?

После этой обескураживающей мысли Эмили решила встать, хотя часы показывали только без пяти семь. Если слуги перепугаются, так тому и быть. Им полезно.

Эмили позвонила, вызывая камеристку; ей пришлось подождать несколько минут, прежде чем та явилась. Потом приняла ванну и тщательно оделась, словно ждала какую-то важную персону — это поднимает настроение, — и сошла вниз. Разумеется, камеристка предупредила остальных слуг, и Эмили никого не застала врасплох. Что бы они ни чувствовали, на их лицах не отражалось ничего, кроме приветливой улыбки. Уэйнрайт, принесший яйца-пашот, был похож на церковного служку с тарелкой для сбора пожертвований и поставил перед ней еду с неменьшим почтением. Как ей хотелось испугать дворецкого, чтобы он уронил тарелку!

Закончив завтрак и выпив три чашки чаю, Эмили отправилась на кухню. Она сильно разозлила кухарку, перекроив меню на неделю, потом испытала терпение собственной камеристки, проверяя, как штопаются и гладятся ее платья. Осознав наконец, что несправедлива к слугам, Эмили удалилась в будуар, закрыла дверь и начала писать письмо тетушке Веспасии — просто потому, что ей хотелось поделиться своими мыслями со старушкой. На четвертой странице ее прервал лакей, который, постучав в дверь, сообщил, что в маленькой гостиной при кухне Эмили ждет миссис Эллисон, ее мать.

— О, проводите ее сюда, — ответила Эмили. — Тут гораздо светлее. — Она прикрыла письмо и, испытывая смешанные чувства, приготовилась к встрече с матерью.

Через несколько секунд в комнату вошла Кэролайн, одетая в платье из бордовой баратеи, отороченное черным мехом, и щегольскую черную шляпку — такой элегантной Эмили мать никогда не видела. Щеки ее раскраснелись — вне всякого сомнения, от холода, — а настроение было превосходным.

— Как поживаешь, моя дорогая? — Кэролайн осторожно поцеловала Эмили и села на самый удобный стул. — Ты выглядишь осунувшейся, — с материнской бесцеремонностью заявила она. — Надеюсь, ты хорошо питаешься. Ты должна следить за здоровьем, ради Эдварда и себя самой. Разумеется, этот первый год ужасно трудный, я знаю, но еще шесть месяцев, и он останется в прошлом. Ты должна готовиться к будущему. К середине лета тебе уже можно будет появляться на некоторых пристойных мероприятиях.