– Зато у вас есть кое-что другое, герр командующий. Насколько я знаю, перед самым наступлением силы ПВО первой танковой армии получили с заводов Рейха мобильные прожекторные станции новейшей конструкции. Эти машины совмещены со звукоулавшивающей и радиолокационной аппаратурой и способны осуществлять предварительное наведение прожекторов на цель еще до их включения.

– Да, три батальона таких установок действительно в последний момент были мне переданы. А откуда вы… Впрочем, понятно. Продолжайте полковник.

– У окруженных русских армий почти не осталось танков, так что вы без большого риска могли бы изъять из состава наступающих дивизий все 88-миллиметровые зенитные пушки. Если создать из этих орудий и прожекторных станций единую систему, можно устроить очень серьезные проблемы любой компактной группе вражеских самолетов, а русский корректировщик обычно выводит своих подопечных на цель именно плотным строем, поскольку защитить самолеты, не оборудованные радиолокаторами, он может только находясь рядом с ними.

– Хорошо, – чуть помедлив, кивнул Клейст, – Допустим, мы создали одно или даже несколько таких подразделений ПВО. Но где гарантия, что противник атакует именно те объекты, которые мы сочтем нужным ими прикрыть? Вы ведь, как я понимаю, не можете точно указать мне те цели, которые подвергнутся атаке.

– Я мог бы предположить, но вероятность ошибки будет довольно высокой. Поэтому нет смысла гадать, куда именно поведет свои самолеты Нагулин. Важно другое – каким маршрутом они будут выходить на цели. Прошу вас еще раз взглянуть на карту, герр генерал-полковник. Я вижу только один вариант, дающий русским возможность проскочить посты воздушного наблюдения, оставаясь незамеченными практически до последнего момента. Они пойдут сначала над своей территорией, а затем над восточной частью Московского котла. Я уверен, что радиосвязь опять будет работать нестабильно, и посты наблюдения группы армий «Центр» не смогут вовремя предупредить нас об опасности. Русские это знают, и не могут не воспользоваться такой возможностью.

Клейст внимательно посмотрел на карту и перевел взгляд на Рихтенгдена.

– То есть вы предполагаете, что при любом раскладе они пройдут вот здесь, в самой узкой части коридора, пробитого нами к Ржеву?

– Я бы на их месте поступил именно так. Быстро проскочив над нашими дивизиями, русские самолеты окажутся над своими войсками, сидящими в Ржевском котле, спокойно развернутся и лягут на боевой курс к любой нужной им цели, пользуясь тем, что изнутри котла мы авиаудара ждать не будем.

– Я понял вашу мысль, полковник. Что ж, по поводу изъятия из наступающих дивизий 88-миллиметровых зениток вы, пожалуй, правы – с большими массами тяжелых танков нам в ближайшее время столкнутся не грозит. Жаль, что вы серьезно ранены. Если бы не это, я бы не сомневался в том, кого назначить командовать этой операцией.

– Еще один момент, герр командующий.

– Слушаю.

– Не стоит сосредотачивать зенитки и прожекторные станции в плотную группу. Я не знаю как, но противник способен обнаруживать подобные скопления техники, даже если они идеально замаскированы. И пушки, и прожекторы лучше разместить на достаточно большой территории и связать их телефонными линиями. Поверьте моему опыту, так будет гораздо больше шансов застать противника врасплох.

* * *

Мы летели над территорией Московского котла. Внизу не было видно ни огонька – немцы тщательно следили за светомаскировкой. Средств ПВО у Роммеля, Гота и Гёпнера все еще оставалось достаточно много, но было им сейчас явно не до стрельбы по непонятным самолетам, не пытающимся сделать им больно. Со средствами радиолокации у окруженных дело обстояло не слишком хорошо – поспешное отступление и дефицит горючего не идут на пользу их сохранению, так что, если противник нас и видел, эффективно противодействовать нам он не мог.

Радиосвязь традиционно подавляли спутники, так что даже сообщить в штаб Клейста о том, что в их сторону кто-то летит, сидящие в котле немцы не могли, что я и собирался использовать, прокладывая маршрут к цели прямо над головами окруженных.

Единственный потенциально опасный участок маршрута пролегал над узкой полосой позиций танковых и моторизованных дивизий Клейста, пробивших коридор шириной в десять-пятнадцать километров к находившемуся в руках немцев Ржеву, но я рассчитывал, что за те несколько минут, которые потребуются конвою для преодоления этого расстояния, немцы сориентироваться в обстановке не успеют.

Разведывательная часть рейда, как обычно, была больше демонстрацией, чем реальной необходимостью, но сидя в нижнем остекленном фонаре с пушкой ВЯ-23, я честно вглядывался в темноту под ногами, собирая с помощью контактных линз и неплохой трофейной оптики крохи информации для пополнения базы данных. А вот грузы для Лелюшенко и Лебедева я действительно считал необходимым доставить.

По расчетам вычислителя выходило, что при текущем соотношении сил Ржевский котел будет завтра рассечен на две части, и при этом потери роты НКВД, размещенной при штабе Лелюшенко, могут составить до восьмидесяти процентов личного состава. Такой расклад меня, мягко говоря, не устраивал, и контейнеры с гранатометами и выстрелами к ним, лежавшие в грузовых отсеках транспортных самолетов, были призваны сыграть немалую роль в том, чтобы этот прогноз никогда не стал реальностью.

Конечно, можно было не дожидаться готовности к боевому применению отдельного авиаполка, оснащенного бомбами объемного взрыва, а повести за собой вместо транспортников три десятка Пе-2 или несколько ТБ-7 с грузом обычных фугасок. Я всерьез думал об этом, но, взвесив все «за» и «против», от такого решения отказался. Удар обычными бомбами мог, конечно, сильно огорчить немцев, но остановить разогнанный Клейстом каток наступления он был не в состоянии. Немцы быстро усвоили уроки, и теперь застать их врасплох и одним налетом нанести критичный урон целой танковой армии вряд ли бы получилось.

Боеприпасы объемного взрыва – дело совсем другое. Это оружие новое, в разы более мощное и обладающее рядом специфических свойств, здесь пока неизвестных. В частности, при применении такой бомбы или снаряда взрывчатый газ затекает в амбразуры дотов, стволы орудий и смотровые щели техники и взрывается одновременно во всем объеме. Важным дополнительным свойством этих боеприпасов является способность вызывать детонацию обычных взрывчатых веществ, попавших в зону распространения газового облака. Именно эту особенность я и собирался использовать, когда немцы накопят на дивизионных и полковых складах достаточные запасы обычных и химических снарядов для нанесения сокрушительного удара по армии Лелюшенко.

– Товарищ подполковник, через пять минут будем проходить линию фронта, – услышал я в наушниках голос командира экипажа. Капитан Пусэп, похоже, смирился с тем, что теперь он пилотирует неизвестного науке зверя вместо привычного тяжелого бомбардировщика. Видимо, результат предыдущего вылета примирил его со сменой амплуа, как, впрочем, и новенький орден красной звезды, врученный уже на следующий день после вылета.

При очередном взгляде вниз у меня возникло нехорошее чувство, что немцы нас ждали. Во всяком случае, к чему-то подобному они явно готовились, уж очень густо оказался прикрыт зенитками пробитый Клейстом коридор. Впрочем, ничего сверхудивительного в этом не было. Противник отлично знал, что обычно следует за появлением ночью над линией фронта группы тяжелых самолетов, и если ночные истребители оказались неэффективными, то не остается ничего другого, кроме как пытаться решить проблему наземными средствами ПВО.