Если что-то не нравится, может проваливать, откуда пришел. Но, похоже, его все устраивало. Он и бровью не повел, увидев ее в непотребном виде. Лику только сильнее это разозлило. Ей очень захотелось послать его подальше, но она сдерживалась. По сути, она ведь сама во всем виновата.

«Сама дура — сама и разбирайся, — мысленно велела она себе и заставила себя улыбнуться незваному гостю».

— Принес тебе еды, — проходя в квартиру, сказал он. — Могу даже приготовить что-нибудь. Я не особо умею, но спагетти вполне осилю. Хочешь спагетти, а?

Лика на мгновение зависла. Конечно, ей сразу вспомнила Иуда Саттаров. Или не Иуда? Она и сама еще не поняла. Его письмо нужно разобрать по слогам, переварить, а потом уже делать выводы.

— С фрикадельками…

— С фрикадельками? Ни разу не видел, чтобы спагетти ели с фрикадельками, но могу заказать фарш, если хочешь.

Это сработало, как красная тряпка на быка. Лика увидела перед собой целую картину: Саттарова, его прекрасные руки с выступающими венами на кистях; пальцы, которые лепят крошечные аккуратные фрикадельки; соус, лениво булькающий в сотейнике; улыбки, взгляды, поцелуи со вкусом томатного соуса. А затем наваждение спало, и перед ней вновь предстал Ярослав. Красивый, обалденный, но нелюбимый и нежеланный. В воздухе до сих пор витало его искреннее удивление при фразе «спагетти с фрикадельками».

— Нет, не хочу. — Она развернулась обратно к входной двери и открыла ее настежь. — Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего?

— Чтобы я ушел? — удивился он, словно не поверив своим ушам.

— Ага. Возьми свои пакеты и уходи. Вот прям щас.

Ее слова прозвучали холодно и потому грубо. Она знала, что потом будет жалеть, ведь кто она такая, чтобы так себя вести? Но у нее вдруг появилось какое-то внутренне чутье, что все должно быть сказано именно так. Уж лучше пускай он думает о ней плохо, злится, пускай его самолюбие будет задето, но зато он больше не явится в эту квартиру и забудет ее номер. Чисто из принципа. Уж лучше так, чем продолжать это бессмысленное общение.

— У тебя все еще…

— Нет, у меня нет месячных. Их и не было, когда ты звонил два дня назад! Я просто не хочу тебя видеть, понятно? Какие-то там отношения и прочая мишура — это последнее, что мне сейчас нужно. А еще мне не нужна забота и внимание, я не хочу ни с кем говорить, не хочу оправдываться и притворяться. Я каждую секунду жалею о том, что переспала с тобой. Ты не виноват, это мой косяк, но уже один твой вид действует мне на нервы…

Лика еще не закончила, она планировала накалить обстановку до предела, чтобы он сам послал ее подальше, но Ярослав не дал ей договорить.

— Я понял, не продолжай. Пока, — на ходу бросил он и прошел мимо нее, не оглядываясь. Лифт вызывать не стал, начал спускаться пешком.

Девушка стояла в дверях, прислушиваясь к его удаляющимся шагам.

«Просто взял и ушел. Даже не обозвал никак. Наверное, я действительно его не заслуживала. Железное терпение», — с восхищением думала она.

Развернувшись, чтобы вернуться в квартиру, Лика увидела пакеты с продуктами.

— Да твою же! — ругнулась она вслух. — Оставил мне тут лишний повод чувствовать себя последней мразью. Как будто мне без тебя мало вины…

Дверь соседней квартиры открылась, и оттуда выбежала маленькая белая собачка, пристегнутая к поводку, а следом вышла старушка.

— Здрасьте, — поздоровалась Лика и наконец скрылась в своих пенатах.

Оказавшись одна, она вновь повалилась на кровать. И лежала, закинув руки за голову и глядя в потолок, целую вечность, пока за окном не начало темнеть. Думала обо всем сразу: о том, какая она сволочь и дура, о Саттарове и его письме, о неразобранных продуктах, которые наверняка уже начали пропадать.

Она вскочила на ноги от острого желания перечитать письмо. Кто знает, вдруг удастся взглянуть на него иначе, увидеть что-то новое, заметить то, чего не заметила при первом прочтении. Следующий час Лика лежала на ковре перед ноутбуком, перечитывая письмо снова и снова, пока не стало плохо. После она захлопнула ноутбук и разрыдалась.

Она винила себя за все: за лживые надежды, которые дала Ярославу, за измену Виктору и даже за то, что обвинила в измене его самого. В ее голове крепчал диссонанс между увиденным своими глазами и тем, что было сказано в письме.

Проревевшись, Лика осознала, что жутко голодна. Ее взгляд упал на пакеты, которые, разумеется, все еще лежали на полу в прихожей.

— Боже, храни Ярослава! Святой человек, — произнесла она и отправилась на спасение продуктов.

Глава 24

Стремительно приближался конец второй отпускной недели. Совсем скоро, через три дня, придется возвращаться на работу. Лика не представляла, как это будет. Ей казалось, что сердце просто разорвется на части, когда она увидит Саттарова. Он никак не сможет стать для нее чужим за каких-то четырнадцать дней. Это вообще не срок для любви, а она любила его так сильно, как никого и никогда до этого.

Девушка до сих пор чувствовала его запах на своей коже, вещах и постельном белье, хотя все это было уже неоднократно вымыто и постирано. Единственной вещью, которая не подверглась стирке, была его домашняя футболка, которую Лика прихватила при перевозке вещей. Рука просто не поднималась запихнуть ее в стиральную машинку. Футболка пахла самым родным, самым дорогим и любимым запахом на свете. Этот запах успокаивал и помогал заснуть по ночам. Лика просыпалась и засыпала с ней с того момента, как привезла в съемную квартиру.

Это все было неправильно и напоминало зависимость, а чертово письмо только больше усугубляло ситуацию. Оно заставляло девушку сомневаться в своей адекватности, требовало принять сторону изменщика, внушало, что она куда сильнее виновата перед ним, чем он виноват перед ней. Голова шла кругом.

Лика начала выходить на пробежку по несколько раз на дню. Врубала на всю громкость самые драйвовые хиты «Металлики», вставляла наушники в уши и мчалась по прорезиненной дорожке местного стадиона. Она бежала до тех пор, пока могла. Пока ноги не начинали подкашиваться, а легкие — биться в конвульсиях. Только это состояние полного изнеможения приносило ей облегчение и давало силы. Но затем все начиналось по новой. Стоило ей перевести дух, попить воды и успокоить сердцебиение, как становилось еще хуже, чем до этого.

Чувство вины сжигало изнутри, ставило свои обвинительные клейма, выносило молчаливый приговор.

«Если бы я прочитала это письмо до приезда Ярослава, то никакого секса