ВНЕМЛИТЕ ГЛАСУ ЧИСТОГО РАЗУМА:

Знайте теней, ибо знание есть сила суть. Ведайте помыслами теней, ибо знание есть власть суть. Ищите и находите слабости теней, ибо знание есть огненный меч в руках Его суть. Карайте нечистую кровь, ибо тот, кто верит, что кланы — спасение и благость, — глупец и невежда.

Последний Завет. Книга Нового мира. Послание заново рожденным. Ст. 32

Между бронированными дверьми Убежища Герман остановился, задумчиво разглядывая стоявший в углу массивный черный пулемет, который охотники клана почему-то окрестили «кузнечиком». Выволочь бы это чудище на улицу — вот тогда бы они задали врагам жару, но для свободного перемещения пулемет явно не был приспособлен — слишком тяжел. Нужно по крайней мере четыре человека, чтобы сдвинуть его с места, а для того, чтобы доставить «кузнечика» к полю боя, потребуется большая колесная тележка. Что и говорить, вещь, конечно, отличная, но совсем немобильная. Да и треногу, намертво прикрученную к полу здоровенными болтами, нечего думать освободить за короткое время. Здесь работы минимум на час…

Герман с сожалением махнул рукой и повернулся к Францу.

— Ну, — сказал он, — снимай автомат с предохранителя…

В лице Госпитальера не было ни кровинки.

— Спокойнее, не волнуйся. — Герман положил руку ему на плечо, почувствовав, что настроение у мальчишки близкое к панике. — Всем когда-то приходится убивать в первый раз. Помни, что это враги. И если ты не будешь стрелять в них, они застрелят тебя.

Франц не шевельнулся.

— Если понял меня, дай знак, хорошо? — сказал Герман. Госпитальер едва заметно кивнул, потом снял автомат с предохранителя. Охотник взял арбалет на изготовку.

— Ну, двинулись.

Коридор, ведущий к выходу, показался Францу особенно длинным. Полумрак, запах грибов и тишина, нарушаемая только гулким эхом их шагов. Франц старался дышать носом и не разговаривать, чтобы не сбилось дыхание: лямки проклятого мешка впивались в плечи и тянули к земле.

«Не стоило так нагружать мешок боеприпасами», — подумал он.

Герман толкнул плечом металлическую дверь, ведущую к лестнице. На них тут же обрушился яростный звуковой шквал-шум выстрелов, свист пуль, крики. Похоже, наверху было жарко, если не сказать горячо.

— Какая муха укусила Мегаников? — пробормотал Герман и, обернувшись к Францу, который застыл на ступенях, словно древняя статуя в Парковой зоне, гаркнул: — Держись стены!

Охотник решительно двинулся вверх по лестнице, Франц на негнущихся ногах последовал за ним. Ему казалось, что стрельба раздается в непосредственной близости от него, и хотя до поверхности было еще три лестничных пролета, паренек очень боялся, что в него вот-вот попадет какая-нибудь шальная пуля. Он вздрагивал от каждого выстрела. К тому же тащиться вверх с тяжеленным мешком за плечами было тяжело и неудобно. Франц подумал, что это настоящая несправедливость. Крепкий и мускулистый Герман бежит впереди налегке, сжимая в руках всего лишь легкий арбалет, а он, как верный оруженосец из довоенной сказки, вынужден ползти за ним следом с автоматом, да еще тащить мешок, набитый под завязку патронами. А между тем в мешке были и болты для арбалета Германа, и немало весившая топийная граната.

— Эй! — крикнул Франц, намереваясь заставить охотника забрать у него мешок.

Герман не обратил на окрики Франца никакого внимания, он уже преодолел последний лестничный пролет и теперь находился возле двери, ведущей наружу. Госпитальер остановился, сжимая автомат в мокрых от страха ладонях.

Герман резко обернулся.

— Стой на лестнице и не двигайся! — крикнул он.

Франц торопливо кивнул и только сейчас заметил, что в помещении они не одни: прижавшись к стенам по бокам от входа, стояли два охотника Ветродувов. Госпитальер заметил, что один из них ранен в руку, во всяком случае, на ладони, сжимавшей приклад винтовки, виднелась кровь, а рукав куртки возле локтя был прорван.

— Ну и кто мне объяснит, какого хрена здесь происходит?! — поинтересовался Герман.

— Меганики словно взбесились! — сказал один из охотников. — Поперли на нас с Лихтенштрассе, хорошо разведчики успели вовремя поднять тревогу. А не то бы…

В этот момент пуля ударила в дверь, и помещение наполнилось глубоким гулом. Судя по всему, вражеский стрелок прицельно стрелял по домику, через который можно было попасть в Убежище.

— Ловко лупит, гад! — сказал первый охотник. — И носа высунуть не можем! Мы даже не знаем, где он сидит…

— А где остальные? — спросил Герман и подумал, что определить, где засел снайпер, для него не составит труда, это как раз тот случай, когда свое уникальное умение он воспринимал как дар, а не как проклятие.

— Все в квартале отсюда, сдерживают основной натиск…

— Ясно. — Герман судорожно соображал, оценивал сложившуюся ситуацию. — Ну что же, улицы там узкие, можно продержаться какое-то время. А Ворон?

— Он со всеми. Нас оставил здесь на всякий…

Стрелок опять всадил пулю в дверь, и она отозвалась гулом.

— На всякий случай, — продолжил охотник. — Мы с Патриком, Густав и Михаэль. Трое Мегаников как-то прорвались, ну и на нас наткнулись. С двумя мы разобрались, а третий, сволочь, застрелил Михаэля и теперь торчит в кустах и стреляет все время.

— Что у него, патронов лишних много? — Герман сплюнул. — Мне надо подумать, — сказал он, отошел в сторону и уселся на стоявший здесь с незапамятных времен небольшой стул.

— Подумать? О чем подумать?! Тут действовать надо! — Охотник ошарашенно уставился на него, так и не получил ответа и повернулся к Францу: — Что это с ним?

— У него бывает, — пояснил Франц.

Охотник скорбно покачал головой. После войны появилось много «странных» людей, время от времени выпадавших из реальности. Психические заболевания неизменно прогрессировали, приступы повторялись все чаще, и в конце концов однажды наступал такой момент, когда люди уже не возвращались обратно. Что и говорить, психов даже среди Ветродувов было немало, а уж людей, у которых были те или иные психические отклонения, полным-полно…

Герман разговор Франца и охотника уже не слышал. Он плыл в спокойных волнах, вглядываясь в иное, темное пространство, где любая преграда выглядела как столб воды до самого неба, голоса звучали приглушенно, едва различимо, зато сердца стучали громко и отчетливо, а кровь шумела в венах живых существ, словно бурный поток горной реки.

Запретное отзывалось мучительной болью в висках. В который раз за день он пользуется своим уникальным даром? Герман потянулся мыслительным щупом вперед, выбрался из домика и сразу же наткнулся на бешено стучащее рядом с Убежищем большое сердце. Пребывавший в «задумчивости» Герман подпрыгнул на стуле и снова замер, вперив взгляд в пустоту. Патрик покрутил пальцем у виска. Второй охотник пожал плечами — мол, всем давно известно, что парень не в себе…