Теперь же, одетая как положено, в сапожках, вся в приятном бежевом цвете, девочка походила на куколку. Такую непременно хотелось взять на руки и покачать, чтобы не испачкалась, не разбила хрупкое фарфоровое тельце. Снова они не говорили. Их смущала женщина, которую приставили к Оксане в качестве сопровождающего лица.

Тамара Николаевна, как и предполагал Коля, пошла навстречу. Собственно, деваться ей было некуда, потому что Семечкин поставил ультиматум: либо вместо меня отправляете Оксану, либо я на вас такую жалобу накатаю, что мало не покажется, совсем отстранят от работы за грубое и насильственное отношение к детям. Конечно, что-либо доказать Коля смог бы вряд ли, но выручили напор Никиты и Митьки, а также природная пугливость Тамары Николаевны. Связываться с малолетками она не хотела, поэтому как можно скорее устроила Оксанин перевод по направлению.

Коля носком ботинка ковырялся в земле, не смотрел ни на кого, даже на Оксану, хотя сегодня она была особенно хороша. Оттого и не поднимал глаз, чтобы не выдать тоски, которая так и скребла когтями по нутру, будто только и мечтала о том, чтобы вынуть душу мальчика и бросить под ноги прохожим, дабы растоптали. Впрочем, Колю бы такая альтернатива устроила даже больше, чем ожидание минуты, когда объявят посадку. И вот ее объявили. Тут уж Семечкин не утерпел и обнял в последний раз Оксану. Так много пришлось им вместе пережить, что буквально сроднились, и теперь их словно распиливали пополам. Даже без наркоза. Как же это несправедливо, нечестно. Так и хотелось пульнуть в Бога, или кто там есть наверху, из рогатки, которая лежала в Колиной тумбочке, чтоб не смел он так шутить и играть детскими неокрепшими душами. Рук разжимать не хотелось, но приближение провожающей заставило детей отстраниться друг от друга. Оксану успела шепнуть другу: «О Найде позаботься». Коля только кивнул, соглашаясь. И оба знали, что это правда. Семечкин выполнит просьбу на сто процентов, а Оксана и не сомневалась в нем ровно настолько же.

— Пора, Оксана. Прощайся, — бесцветным тоном позвала женщина и заступила на ступеньку вагона. Оставалось только руку протянуть, чтобы помочь девочке забраться внутрь. Но она не протягивала ладони, оставив их лежать в руках Колиных. Ему же казалось, что когда он отпустит Оксану, то она насовсем потеряется. Что ж, пусть так. Он готов был смириться с этим, но вот разжать пальцы, чтобы выпустить маленькие ручки девочки, был не в состоянии. Наконец, сопровождающая не выдержала, спустилась с подножки, резким движением разомкнула руки детей, потащила Оксану за собой в вагон. Та и не сопротивлялась. Давно в ее теле живет привычка размякать, ослабевать, не сопротивляться. Потому что так проще выжить. Ведь не зря в дикой природе зверьки перед более сильным и страшным врагом прикидываются мертвыми, чтобы спасти собственную жизнь. Только замаячила на горизонте опасность, а они бах — пузиком кверху, лапками не шевелят, — пережидают неприятности. Потом снова живехоньки — как ни в чем не бывало. Такой вот и Оксана научилась быть, потому как с самого детства сталкивалась с врагами, которые сильнее ее во много раз. Сперва боролась, брыкалась, сопротивлялась, а потом поняла, что бесполезно это все. Зачем силы тратить, если можно просто по течению плыть? Как повернулось, то и принимать, а не прыгать выше головы, тем более, что в прыжках маленькая Оксана никогда не была первой.

Вошли в вагон. Раньше на поездах ездить Оксане не приходилось, поэтому все ново было, интересно — и скамьи для сна с обшарпанным покрытием, и столы с облупленной по бокам и на поверхности фанерой, и даже туалеты! Смотрела она на проходивших мимо людей, которые, как и она сама, ехали в плацкартном вагоне по причине его экономичности, как на баловней судьбы. Вот кому везет — постоянно ездить в поездах и наблюдать, как жизнь за окнами проносится, мелькает. Деревеньки, поля, даже пастбища видела девочка, раньше дальше собственного двора нос не высовывавшая. А тут — такое! Волшебство да и только! И все благодаря Коле! Особенно запомнились Оксане чай в подстаканниках и музыка, доносящаяся из маленькой коробочки на стене.

— Чего так смотришь, радио что ли не видела никогда? — осведомилась сопроводительница, заметив Оксанину заинтересованность. Малышка отрицательно качнула головой. — Из какого только леса вышла? Собаки что ли тебя воспитывали?

Сказано это было без задней мысли, но столько правды было в этих словах, что Оксану будто сразу к месту пригвоздили. Она опустила голову, положила руки на колени и больше не смотрела в окошко. А сопровождавшая только удивлялась странной девочке. Вот же заставили ее сопровождать какую-то дикарку. Сидела бы спокойно сейчас, носочки вязала и не моталась по поездам.

«Пора уходить с социальной работы, нервы уже не те», — решила про себя женщина, отвернулась к стенке и засопела, превратив сопение в храп по мере погружения в сон. Оксане же спать совсем не хотелось, поэтому она просто сидела, украдкой посматривая на пейзажи, проплывавшие за окном поезда. Вот бы Кольку сюда, ему бы понравилось! Столько бы картин он смог придумать, что хватило на большую выставку. Когда-нибудь Оксана непременно придет посмотреть картины, которые рисовал Колька и еще нарисует.

«Пусть известным художником станет и обязательно счастливым», — успела девочка подумать о друге, прежде чем провалиться в сон по примеру тетеньки-сопровождающей.

— Вставай, выдвигаться пора. Машина скоро прибудет, — женщина, с которой Оксана ехала в Одессу, не слишком-то любезно расталкивала девочку, которая едва успела проснуться, — поднимайся, говорю! Слышишь или нет?

Ответом ей был взгляд исподлобья, который злючка комментировать не решилась, наверное, испугавшись, что Оксана набросится сейчас на нее с кулаками. Набрасываться, однако, девочка не собиралась. Сложила вещички в рюкзачок, выданный в первом интернате, убрала постель. Немного неаккуратно, но все же сама. Навыкам порядка ее тоже Коля старался приучать, но вот в чем хитрость, пользовалась ими она только когда сердита была, хотела так показать, что раз вы такие, то я вам покажу, какая я. Что не просто не пойми что, а умеет и понимает она очень многое. Удивленная таким эффектом, сопровождающая немного потеплела. Предложила чай вместе попить, конфетку достала. Девочка заметила, что в пакете у женщины конфет было предостаточно, причем, самых разных размеров, но поделиться она решила отчего-то именно самой маленькой. Есть эту малютку Оксана не стала, а спрятала в карманчик пальто. Она — такая же маленькая и никому не нужная, так что можно отдать ее даже чужой девочке, как и саму Оксану можно из рук в руки передавать. Конфетка с Оксаной были похожи, а потому пусть будут вместе. Так придумала девочка. Сама внутри себя она замечала, что понемногу возвращается к привычному образу мыслей, начинает фантазировать, замечать всякие интересности вокруг себя.

Таких интересностей встретила Оксана куда больше, когда вышла из вагона. Тут ходили не только люди, одетые куда легче, чем она сама, но и продавцы с разными товарами наперебой предлагали все, что только душе угодно, таксисты на авто зазывали поехать хоть на край света, дети и взрослые, собаки и кошки, кого тут только не было! Так все было ярко, солнечно, светло, что оставалось только в восторге разводить руками. Оксана того и гляди сделала бы это, если бы внимание ее не привлек какой-то мужчина, несший на ниточках взмывающие вверх воздушные шарики. Они не то что манили, а просто притягивали к себе. Так и представлялось, что если возьмешь их в руку, то вместе с ними взмоешь в небо! Увлеченная этим зрелищем, Оксана не обратила внимания на указания своей взрослой спутницы держаться рядом, чтобы не потеряться. Ноги сами понесли за дяденькой с воздушными шарами, а когда девочка опомнилась, то поняла, что потерялась, и знакомой серьезной сопровождающей не видать. Как не видать теперь Оксане нового интерната. Приунывшая, накручивая одну плохую мысль на другую, собирая их в клубок, малышка присела прямо на тротуар. Куда идти в чужом городе она не знала, ровно как и в своем, и в любом другом. Голова сама собой опустилась на колени, обхваченные руками. Глаза лучше закрыть, чтоб не видеть мельтешения людей. В их массе отыскать Оксанину попутчицу было просто нереально, потому что она не знает даже имени этой женщины, и как к ней обратиться. Приняв для себя самую привычную выжидательную позицию, малышка притихла, сидя на тротуаре и обхватив голову руками. За занавешенным внутренним взором гудели машины, разговаривали и смеялись люди, а Оксана снова осталась в темной пыльной комнате своей души наедине с собой.