к выходу.

— Григорий! — позвала Анна Эммануиловна.

— Да.

— Не вмешивайтесь, пожалуйста. Поверьте — будет только хуже! — всхлипнула она.

— Хуже — не будет! — твёрдо заявил я и вышел из комнаты.

Глава 22

Анна Эммануиловна догнала меня, когда я обувался в коридоре. Вслед за ней из комнаты вышли Настя и Степановна.

Вряд ли они собрались, чтобы меня проводить.

— Григорий, подождите меня, — умоляюще попросила соседка.

Я удивился.

— Анна Эммануиловна, зачем? Сам справлюсь.

— Вдруг вы перепутаете… Не хочу, чтобы пострадали невинные люди.

Я посмотрел на Настю, она кивнула.

Ну, раз медицина не возражает, кто я такой, чтобы оспаривать её вердикт?

— Как скажете. Только у вас ведь забрали пальто… — заметил я. — А на улице холодно, замёрзнете…

Анну Эммануиловну это не остановило.

— Ничего страшного. Одену старое. Его, правда, моль съела, но сейчас ведь не до красоты — так?

— Так, — согласился я. — Тогда собирайтесь быстрее, пожалуйста.

— Не беспокойтесь, я быстро. Приведу себя в порядок и пойдём. Пять минут — не больше.

Она скрылась на кухне. Я услышал, как в раковину полилась вода.

Настя, воспользовавшись паузой, прижалась ко мне.

— Гриша, прости, что так получилось?

— С ума сошла? — Я поцеловал её в макушку. — Я же милиционер.

— Ты у меня самый отважный милиционер на всём белом свете!

— Именно! Никогда не забывай об этом.

— Всё, я готова! Осталось только надеть пальто и обуться.

Соседка вернулась в коридор уже без следов потекшей косметики.

Я помог ей надеть старенькое драповое пальтишко, голову она покрыла шерстяным платком. Это её заметно старило.

— Готовы?

— Да. Можно идти.

На улице она чуть не поскользнулась и подхватила меня за локоть.

— Ой, простите!

— Всё нормально. Не переживайте, Анна Эммануиловна. Вам точно не страшно? Может, вернётесь домой? — спросил я.

— С вами мне ни капельки не страшно. Вы очень мужественный человек, Гриша.

Она посмотрела на меня снизу вверх.

— Я могу звать вас так, по-простому — Гришей?

— Конечно. Мы же соседи. И спасибо на добром слове, — улыбнулся я.

Мы шли быстрым шагом. Анна Эммануиловна старалась приноровиться к моему темпу. Когда она уставала, я немного замедлялся.

У входа в парк стояли двое милиционеров в чёрных шинелях и красных зимних шапках с козырьком — очень похожих на кепи.

Соседка остолбенела, крепко схватила меня за руку.

— Они? — догадался я.

— Они, — подтвердила Анна Эммануиловна. — Это вон тот, мордастый, сказал, что я — старая дура и велел проваливать. А тот, что с ним, мерзко подхихикивал. Гриша, может ну его — не надо их трогать?

— Анна Эммануиловна!

— Молчу-молчу!

— Мордастый, значит…

Одним из постовых был плотным коренастым мужчиной с отъеденной харей и тремя свисавшими подбородками. Шинель еле удерживала его телеса.

Да уж, явно не с голодухи опух.

Милиционеры курили и тихо переговаривались между собой. До нас долетали обрывки их разговора.

—… я Ганке, значит, и говорю — не ломайся, стерва. Всё одно моей будешь!

— А она?

— А чё она? Не баба чё ли? Для вида покочевряжилась, конечно, да всё равно — дала.

— Ну ты ходок!

— А то! Ты главное моей ничего не рассказывай!

— Спрашиваешь!

Я предупредил соседку:

— Анна Эммануиловна, сейчас я подойду к ним для небольшой беседы по душам. Вы, ради бога, оставайтесь тут и не вмешивайтесь. Если будет нужно, я вас позову.

— Да-да… Я сделаю всё, как вы скажете.

Я улыбнулся, чтобы подбодрить её и направился к постовым.

Они были слишком заняты обсуждением неизвестной мне Ганки и обратили на меня внимание лишь когда я встал как вкопанный напротив них.

— Тебе чего?

— Да вот, интересуюсь: вы — из милиции или как?

Мордатый смерил меня полупрезрительным взглядом, тычком пальца отправил окурок на землю.

— Слепой? Форму не видишь?

— Форму вижу, милиционеров — нет.

— Ты что — пьяный? — насторожился он.

— Трезвый. Удостоверения предъявите, — потребовал я.

— Какие на хрен удостоверения⁈ Шёл бы ты, паря, пока звездюлей не выписали, — хохотнул мордатый.

— Удостоверения предъявили, клоуны!

— Что⁈ А х ты, гад!

Милиционер был намного шире меня в плечах, выше ростом и крупнее. Эдакий «борец сумо» — крепкий, откормленный кабанчик, который не привык, что ему могут оказать сопротивление.

Он замахнулся, намереваясь двинуть мне по лицу и был неприятно удивлён, когда я перехватил его руку, резко вывернул, заставив согнуться, а потом добавил коленом в живот.

— С-сука! — зашипел он.

Второй дёрнулся, но мой окрик заставил его замереть.

— А ну — стоять, где стоишь! не то я сломаю ему руку к ядреной матери!

— Парень, ты что… Не дури…

Я краем глаза заметил, что он тянется к кобуре за револьвером.

— Куда! — снова повысил голос я и нажал на вывернутую руку мордатого так, что тот взвыл от боли. — А ну, убрал грабли с кобуры!

— Хорошо-хорошо… Убрал. Видишь?

— А ну, пошёл!

Я пнул мордатого под толстый зад и тут же отпустил его. По инерции он прошагал несколько шагов, прежде чем грузно свалиться на землю.

«Наган» сам прыгнул мне в руку.

Напарник мордатого стал мертвенно бледным, отступил назад.

— Эй, ты чего! Мы же тебе ничего не сделали…

— Лапы в гору! — зло сказал я и перевёл взгляд на «сумоиста». — Теперь ты, толстяк! Хорош валяться! Встал и присоединился к приятелю. Ближе! Ещё ближе!

В итоге оба милиционера замерли с поднятыми руками. Чувствовалось, что им крайне не по себе.

— Парень, не надо! Только не стреляй! У нас семьи есть, дети… Бери что хочешь — только пощади!

— Вспомнили по семью, уроды! — прорычал я, кипя от гнева. — Только шевельнитесь — ляжку прострелю!

Не убирая «наган», я тщательно обыскал их левой свободной рукой. В итоге ко мне перекочевали две «ксюхи» и два «смит-вессона».

— Ты кто такой? — угрюмо спросил мордатый, который сообразил что вот так, сходу, убивать я не собираюсь.

— Уголовный розыск.

Милиционеры облегчённо выдохнули.

— Свой…

— Какой в задницу свой! — охладил их порыв я.

Мордатый попытался опустить руки, но я снова направил на него револьвер.

— Товарищ… — жалобно протянул «сумоист».

— Твои товарищи в овраге кобылу доедают.

— Да что собственно произошло? Чего ты к нам привязался, уголовный розыск? — не выдержал он.

— А то ты не знаешь?

— Не знаю!

— Полтора часа назад на ваших глазах ограбили вот эту гражданку, — я кивнул в сторону Анны Эммануиловны. — Ни один из вас не вмешался! Поэтому я первым делом спросил — кто вы: менты или клоуны? Похоже, что клоуны!

Оба угрюмо поникли.

— Что с нами будет? — наконец, спросил мордатый.

Согласно удостоверению он носил фамилию Чупахин.

— Разберёмся. Может, на месте пристрелю, а может…

— Что — может? — увидел луч надежды Чупахин.

— А может живые останетесь. Как дело пойдёт. Кто женщину ограбил — знаете?

— Ну знаем, — еле слышно прошелестел напарник Чупахина — Малинкин.

Он был намного младше того, по сути совсем ещё пацан лет восемнадцати. Худой и лопоухий. Казённая шинель была ему велика, в ней его тщедушное тело терялось.

— Говори! — переключил внимание на него я.

— Борька Анархист с дружками.

— Анархист, значит… И сколько с ним этих дружков?

— Вместе с Борькой трое будет.

— Оружие?

— Шпалеров при них нет, финки и кастеты…

Уже лучше. Хотя бы преимущество в огнестреле на моей стороне.

— Где они?

— Откуда мне знать? — удивился Малинкин.

— На том конце парка они, — сказал Чупахин. — Они обычно до утра из парка не уходят. Самая страда у них…

К нему постепенно возвращалось хладнокровие, и это мне не нравилось. Чувствует за собой какую-то силу?

— Слышь, уголовный розыск! Оружие верни и отпусти нас по добру — по здорову… — внезапно выпалил он.

Я вскинулся.

— А то что?

— Ничего… Пожалеешь, — угрожающим тоном заявил Чупахин.

— Да ну? — Я не смог удержать себя от удовольствия съездить ему по широкой и сальной роже.

— Больно же! — завопил он.

— Добавить?

— Не надо…

Пора принимать решение. Я один, Анна Эммануиловна при всём желании скорее обуза, чем подмога.

Напрячь этих ментов, чтобы помогли мне и тем самым искупили вину?

Я с сомнением оглядел эту несладкую парочку. Малинкин — тёмная лошадка, может, готов встать на путь исправления, а может — нет. Только гадать на ромашке я точно не стану.

Твёрдо знаю одно: к Чупахину спиной поворачиваться нельзя. Нож всадит за милую душу.

Как ни крути, надо закрывать тему. Пока вожусь с оборотнями в милицейской форме, бандиты свалят из парка, а они меня интересуют в первую очередь.

Взвесив за и против, я определился:

— Значит так, клоуны!

Милиционеры напряглись, понимая, что в эту минуту решается их судьба.

— Документы и оружие остаются при мне. Вы завтра с самого утра пишете заявление по собственному желанию.