— Но почему вы вдруг решили, что она сама отравилась? Почему не пришли к выводу, что ее кто-то убил? — возмущенно выкрикнула Екатерина.

— Кому нужно ее травить? Может быть, вам? — прищурился Коровин.

— Вы что, майор, с ума сошли?! — вытаращилась на следователя девушка. — Думаете, что вы говорите, или как?

— Простите, я неудачно пошутил, — смутился он, но его смущенная улыбка быстро превратилась в ехидную ухмылку. — Хотя любая версия имеет право на существование, и мой опыт дает мне право на то, чтобы взять ее в разработку. Если вы не согласны с тем, что ваша мать покончила жизнь самоубийством, значит, мне придется выстраивать свою цепочку версий и очень тщательно все проверять. Как правило, в круг подозреваемых попадают самые близкие люди, и в первую очередь это касается родственников. Как я понимаю, вы являетесь самой близкой родственницей Сафроновой Александры Юрьевны, а именно ее родной дочерью, проживающей по тому же адресу? Я правильно излагаю полученную мной информацию?

Катя с усталым презрением посмотрела на следователя, прекрасно поняв, что он решил ее взять измором.

— Все правильно вы излагаете, господин следователь, — вздохнула она. — Мы с матерью жили в двухкомнатной квартире по указанному адресу, и, смею заметить, жили душа в душу. Мы любили друг друга, как и подобает родным и близким людям. И я снова и снова буду повторять: ваш номер с самоубийством не пройдет, даже не надейтесь! Нас со дня на день должны были выселить из старого дома и предоставить новую квартиру. Моя мать очень ждала эту квартиру, деньги собирала на новую мебель, а вы говорите — самоубийство.

— И много она собрала денег? — вкрадчиво поинтересовался майор.

— Это вы к чему? Если к тому, что я могла отравить свою родную мать из-за денег, то мне вас жаль, господин Коровин.

— Заметьте, вы сами произнесли эти слова, у меня даже и в мыслях не было подобного предположения.

— Да ладно вам, — сморщилась Катя. — На вашем лбу написано, какие у вас предположения.

— Екатерина Васильевна, вы вне моих подозрений, я уверен в том, что ваша матушка отравилась сама.

— Но почему, почему вы так уверены?

— Все очень просто, — пожал следователь плечами. — Логический вывод. Вы только что сами мне говорили, что она — очень добрый, бесконфликтный человек, врагов у нее нет и быть не может?

— И повторю это хоть сто раз!

— Из этого следует, что травить ее некому, что означает… Вы понимаете меня?

— Чисто по-человечески я вас прекрасно понимаю. Возиться с убийством какой-то обычной медсестры — это так скучно. И главное, никому это неинтересно и не нужно, кроме ее дочери. Зачем напрягаться, если можно закрыть дело за неимением состава преступления и объявить случившееся суицидом? Я права, господин майор? — с сарказмом спросила она.

— Ну, в какой-то степени, — осторожно согласился тот.

— Так вот я заявляю совершенно официально, что не приму такую версию. Моя мать не могла отравиться сама, у нее не было для этого причин, ее кто-то убил, и ваша задача — выяснить, кто это сделал, — четко и твердо произнесла Екатерина. — Если у вас есть ко мне вопросы — задавайте, если нет, то разрешите откланяться, я очень устала и хочу отдохнуть.

— Нет, вопросов нет… пока нет, — нехотя ответил майор. — Но, раз вы настаиваете на том, что вашу мать…

— Вы правильно заметили: именно настаиваю, — не дала ему договорить Катя, поднимаясь со стула. — И очень надеюсь на то, что вы не пойдете путем наименьшего сопротивления, как произошло в случае с Дмитрием Князевым.

— А при чем здесь Князев? — насторожился Коровин.

— Да это я так, к слову, — грустно улыбнулась Екатерина и скрылась за дверью.

Девушка вышла за ворота и подошла к машине, в которой сидели Юля с Алисой. Подруги с нетерпением ждали ее.

— Ну, что? — спросила Юля, как только Катя села на соседнее сиденье. — Что следователь говорит?

— Ой, даже не спрашивай, меня трясет до сих пор, — нахмурилась Катя. — Не поверишь: он предлагает мне согласиться с версией, что моя мать покончила жизнь самоубийством!

— Это как?!

— А вот так, — Катя развела руками. — Все очень просто, это самый оптимальный вариант закрыть следствие за неимением состава преступления: суицид, и все.

— Что ты ему ответила на это… предложение?

— Да я никогда в жизни не приму такую чудовищную версию!

— Я говорила: мне нужно было пойти туда вместе с тобой, — заметила Алиса. — Не понимаю, почему ты не захотела. Как-никак я все-таки адвокат, сумела бы поставить этого следователя на место.

— В качестве кого ты бы туда пошла? Он же осведомлен о том, что у Князева появился адвокат, и наверняка уже знает тебя в лицо.

— Я с ним еще не встречалась, документы мне передали через поверенного нашей адвокатской конторы.

— Алиса, я тебя умоляю, — вклинилась Юля. — Ты могла и не заметить, как тебя срисовали. Катя была права, что не взяла тебя с собой, наверняка следак не стал бы при тебе такое говорить. Итак, он предлагает версию самоубийства? — переспросила она.

— Именно, — отрезала Екатерина.

— И ты не согласна?

— Естественно, нет!

— Почему? А вдруг он прав?

— Юля, какое же это самоубийство? С какой стати моей матери это делать? Ты же прекрасно ее знала! На любую проблему мама всегда смотрела с юмором, она никогда не унывала. С чего бы ей вдруг травиться? Бред какой-то! Буквально за несколько дней до смерти она сидела в Интернете, выбирала мебель для кухни. Все мечтала, как будет заниматься интерьером, какой подберет текстиль…

— Катя, может, у нее на работе что-нибудь эдакое случилось? — предположила Юля. — Или в личном плане?

— Юля, прекрати говорить ерунду, — сморщилась Катя. — У нас никогда не было секретов друг от друга. Если бы у мамы что-то на работе произошло, я бы первой об этом узнала. Да и в личном плане у нее все было в порядке. Один вдовец ее замуж звал, но она не соглашалась. Встречались они два раза в неделю, на его территории, вот и весь ее «личный план». Я ей даже о Дмитрии рассказала.

— Какими бы близкими люди ни были, все равно, чужая душа — потемки. Вдруг она тебя просто расстраивать не хотела, поэтому ничего и не говорила?

— Я бы сразу заметила, если бы с ней происходило что-то не то. Да она даже в то утро, придя с дежурства, попросила, чтобы через три часа я ее разбудила. Сказала, что у ее приятельницы день рождения, собиралась в парикмахерскую, а потом на торжество. Стал бы человек, вознамерившийся покончить жизнь самоубийством, планировать сперва сделать укладку, а потом отправиться на вечеринку? Кстати, она туда со своим вдовцом хотела пойти, я слышала, как они по телефону договаривались. Нет, Юля, с мамой все было в порядке, я это точно знаю. И, что бы мне ни говорили, я все равно никогда в жизни не соглашусь с тем, что она покончила с собой. Ее отравили, в этом я уверена так же, как и в том, что разговариваю с тобой.