игрушки Егора. Хотя Степановна говорит, что покупала сыну игрушки не хуже, чем у Егора. Родители Егора хорошо платили ей за службу.

С возрастом и аппетиты у Богдана стали больше. Он хотел огромный дом, крутую машину, но не пытался трудиться для этого. А хотел так как у Егора. Чтоб не работая иметь всё это. Александр, отец Егора устроил Богдана на работу, не совсем легальную, но и не полный криминал. Богдану мало было этих денег, хотел больше и больше, а главное быстро.

В общем, судьба с ним сыграла плохую шутку, он нарвался не на тех людей, которые прощают воровство. Угнал машину у сына известного авторита. За что его и убили.

Наталья Степанова долго убивалась горем, но понимала, что сын сам виноват. Сколько раз она пыталась до него достучаться, говорила, объясняла, что деньги не главное в жизни. Но его было не переубедить.

Единственным её утешением был Егор. Он ей был как младший сын, а после смерти Богдана, стал единственной отрадой.

С мужем они развелись. Он не прекращал пить, а Степановна просто устала тащить все расходы на себе. Хотя она говорит, что не страдает, я вижу в её глазах пустоту. Она до сих пор высылает своему мужу деньги. Каждый месяц. Стабильно. А он их просто пропивает.

Когда она говорит о нем, у неё горят глаза. Она его до сих пор любит. Того, прежнего. Ведь они когда-то были счастливы. И эти воспоминания не умирают. Но как она мне сказала:

"Самой любовью сыт не будешь, София. Человек, который будет рядом, должен готов пожертвовать собой ради тебя. А мой бывший муж, когда пьяный, мог и меня продать за бутылку. От него прежнего не осталось ничего. Алкоголь выпалил его внутри, оставив лишь внешнюю оболочку. И вот перед тобой вроде тот же любимый мужчина внешне, но внутри уже совсем не тот. Пустой."

Когда она это рассказывала, не плакала. Лишь голос дрожал. Это сколько же силы надо иметь внутри, чтоб такое пережить?!

Она мне стала настоящим другом. Теперь я её не только уважала, а даже и по любила. Но не говорила об этом. Я не умею говорить о любви, мне это чуждо.

Сегодня пятый день отсутствия Егора. От этого настроения у меня нет. Все приятные моменты, которые были до этого, кажутся в прошлом. Теперь у меня ежедневный сценарий моей старой жизни. Я снова начала копаться в себе. Снова начала мучить совесть из-за поцелуя. Чувствую себя предательницей сестры.

Вспоминаю все годы, прожитые в одиночестве. Боль. Пустоту.

Ушла в себя.

Не быть мне красоткой в шикарном платье. Я девушка, которая любит бокс, больше, чем что либо, или кого либо.

Оделась для тренировки и спустилась на кухню за водой. Встретила Степановну, которая занималась завтраком.

— София, ты завтракала?

— Нет, Степановна, я не голодная.

— Слушай, мне это не нравится. Ты вчера пропустила ужин, сегодня завтрак. Ты слишком исхудала. Кости да кожа. Так не пойдёт.

— Я пытаюсь вернуться в форму. После моего дня рождения я уеду с этого дома, вернусь к своей прежней жизни.

Тренировки, тренировки, и ещё раз тренировки. Вот вся моя жизнь.

— А с чего ты взяла, что Егор тебя отпустит?

— В смысле? Он мой опекун, и всё закончится, когда мне исполнится восемнадцать.

Либо я сегодня плохо соображаю, либо чего-то не знаю.

— Может быть и так.

— Степановна, вы сегодня загадками говорите. Я ничего не понимаю.

— Иди поешь, чтоб я не нервничала.

— Не хочу. Я в зале, если вдруг понадоблюсь.

Обожаю эту грушу. Она почему-то меня притягивает больше, чем груша в зале, где я много лет занималась.

Может потому, что каждый раз, когда я наношу удар, я представляю Егора рядом. Как будто он бьёт её. Его полуобнажённое тело покрывается капельками пота. Почему-то всегда от этих мыслей внизу живота начинает тянуть, я стаю рассеянной и невнимательной. На ринге я была бы уже в нокауте. Но груша не даёт сдачи, а лишь принимает мои удары.

— Доброе утро, София.

Его голос как гром среди ясного неба. За секунду мурашки покрыли мою кожу, а рука так и приклеилась к груше. Но вместо долгожданных положительных эмоций, меня накрыло злостью. Я так долго его ждала, хотела увидеть, поговорить. А теперь злюсь, что он появился так неожиданно. Я потная, грязная, волосы собраны в пучек.

И с каких пор я стала переживать за то, какой меня видит Егор?

Хотелось обдумать этот вопрос, но сейчас не было времени.

Не обращая на него никакого внимания, продолжила тренировку.

— Так и будешь молча бить грушу?

— А что ты ждёшь, что кинусь к тебе в объятья?

Дыхание моё не ровное, запыхалась. А когда он так близко, то и вовсе задыхаюсь от непонятного волнения.

— Ну, можно было бы и так.

Я резко повернулась к нему лицом. Его ответ был настолько дерзким. Он, что правда это имеет ввиду, или шутит?! Егор был тоже одет в спортивные шорты и майку.

Черт. Зачем он пришел одет так ко мне?

— Ну так, что прыгать на ручки будешь или может хотя бы обнимешь?

Да, он издевается. Вижу в его глазах огни. Специально злит меня. Наверное.

— Ага, размечтался.

Я отвернулась от него. Не могу смотреть на эту груду мышц, которых так и хочется потрогать.

Хотя нет, ничего тебе София, трогать не хочется. Поняла?! Бью грушу и внушаю себе всё это, в надежде, что Егор уже покинул зал.

Неожиданно его холодные руки дотронулись до моей в спины, там, где не было топа. Я остановилась, замерла на месте. Его обычные касания странно влияют на меня. Дрожь, мурашки, страх — всё как будто одним глотком выпито. Егор медленно повернул меня к себе. Я не смело подняла свои глаза. Темнота. Всё та же темнота, которой мне так не хватало все эти дни. Почему-то меня злило это. Эта штука, которая поселилась где-то в глубине души. Не хватало этого аромата, который сейчас не смело проникает в лёгкие. Обволакивает их, и успокаивает.

— Малыш, ты злишся?

Ооо, с чего это мне злиться? Подумаешь, пропал на пять дней. Ну, и что тут такого. До этого он на целых десять лет пропал с моей жизни. И ничего. Не злилась же. А теперь почему-то распирает от злости.

— Нет.

Хочется стукнуть его, да так, чтоб стёрлась с лица эта довольная ухмылка. Или же хочется поцеловать эти губы, которые так сладко сейчас улыбаются.

— Врешь.

Его губы зашивелись и