— Не так я все представлял себе, — наконец, заговорил он.

Горечь, смешанная с болью, которая прозвучала в его голосе, напугала и вместе с тем разозлила Клэр настолько, что она перестала даже дрожать.

— Удивительно, что вы вообще могли себе что-то представить, учитывая наш последний разговор. Что вы хотели от девушки, которая любит другого?

Голова его едва заметно дернулась, будто его ударили. Лицо его стало почти белым, а глаза опасно потемнели. Он сжал челюсти так сильно, что на щеках задергались желваки. Никогда еще она не видела его таким неумолимым, таким напряженным, почти чужим. Незнакомым настолько, что это до смерти пугало ее.

— Я не знал, что вы любите другого, когда встретил вас.

Такое легкое и простое оправдание. Но он ведь знал это, когда просил ее руки, когда она отказала ему. Он знал всю правду, но предпочел не замечать этого и не принял ее отказа.

— И вы думаете, что теперь после свадьбы я могу по щелчку пальца разлюбить его?

У него было такое непроницаемое выражение лица, что невозможно было понять, что он испытывает. Как сильно сердится на нее за ее прямоту, но Клэр не собиралась молчать. Потому что ей нечего было терять. Вернее, у нее осталось последнее, что она могла потерять.

— Я не знал, что вы любите другого, когда встретил вас, — повторил он так, будто пытался донести до нее важную мысль, которую она до сих пор не понимала.

И ведь она не понимала, как могла одна нелепая ошибка привести к таким последствиям. Как мог стоявший перед ней человек захотеть испортить свою собственную жизнь, пожелав жениться на той, которая любит другого? Как могло приятное знакомство перерасти в кошмарное супружество?

— Да, люблю, — простонала Клэр и обессилено оперлась о столешницу туалетного столика, чувствуя, как холодеет у нее в груди. — Я не скрывала этого. Это вы предпочли не замечать очевидное.

Он побледнел еще больше, если только это было возможно. И внезапно Клэр поняла, что, наконец, достучалась до него, что он начинает осознавать все то, что совершил. Все то, что произошло по его слепоте и нежеланию видеть очевидное… Серо-голубые глаза потухли, лицо исказилось, и она вдруг поняла, что перед ней стоит тот самый Эрик, которого она повстречала в доме дяди Джорджа. Чуткий, рассудительный, внимательный к деталям мужчина с пугающей притягательностью, который никогда и не менялся. Который никогда не причинил бы ей боль.

Человек, который по непонятной причине заключил их обоих в эту страшную ловушку.

Клэр едва сдержалась от того, чтобы не заплакать. Боже, что он наделал? Зачем он женился на ней? Зачем разрушил их жизни?

Эрик опустил голову и какое-то время молча смотрел на пушистый ковер. Тишину прерывало лишь тиканье каминных часов, которое никто из них не замечал. Тишина ужасала, она разделяла двух людей, которых связали священными узами брака, но которые никогда не смогут быть связанными друг с другом.

Едва живая, Клэр с трудом стояла на дрожащих ногах, ощущая болезненные удары своего сердца. А потом, когда Эрик вновь поднял голову и посмотрел на нее, у нее дрогнуло сердце от той боли, которая притаилась в его красивых глазах. Она вдруг испытала почти непреодолимое желание подойти к нему, коснуться его. Потому что даже сейчас не желала ему боли. Даже сейчас не могла ненавидеть человека, который действительно понимал, что наделал.

«Отпусти меня, — молила она, глядя на него. — Отпусти меня, ради Бога!»

Он смотрел на нее с таким раскаянием, что не осталось сомнений в том, что он осознает свою вину, вот только не спешит предпринять хоть что-то, чтобы разрешить ситуацию. Руки он по-прежнему держал за спиной, широкие плечи напряглись так, что было даже заметно, как он дрожит.

А потом… потом Клэр заметила то, что не должна была заметить.

Она увидела то, что никогда прежде не видела. Эрик невольно сглотнул, и в глаза бросился его ярко выраженный, небольшой, но с особой остринкой кадык, который дернулся от этого неуловимого жеста. Клэр как завороженная смотрела на его шею, не в силах отвести свой взгляд. У нее было такое ощущение, будто она видит то, что ей не следовало видеть. То, что не должен видеть никто. Что-то столь сокровенное и интимное, что невольный трепет прокатился по всему телу. И не было понятно, от страха ли это, или от чего-то еще.

С трудом оторвав взгляд от его шеи, Клэр посмотрела на потемневшее лицо стоявшего перед ней мужчины, внезапно начиная понимать причину, по которой он понравился ей. Он не пытался льстить, чтобы нравиться. Он не сделал ей ни одного комплимента, не дарил подарки, чтобы завладеть ее вниманием и доказать свое исключительное отношение к ней. Он не танцевал с ней только для того, чтобы потом хвастаться этим перед своими друзьями. Он говорил с ней обо всем на свете, не страшась вызвать ее на серьезные разговоры, не стыдясь своих недостатков и незнания музыкальных произведений. Он был открыт, искренен и невероятно честен с ней. Он был естественен с ней. Этим и расположил к себе, сам того не подозревая. Вероятно, поэтому она и допустила самую большую ошибку в своей жизни, поддавшись его обаянию и доверив ему почти все свои секреты.

Ошибка, которая стоила ей всей жизни и разбитого сердца.

«Зачем ты все это сделал? — с мучительной болью думала Клэр, видя свидетельство того, что он никогда не был жесток и действительно не собирался делать с ней ничего плохого. — Почему разрушил дружбу, которая могла бы длиться вечно?!»

— Я… — Он выглядел таким растерянным, что никак не мог собраться с мыслями. Эрик дышал тяжело, но не опустил голову и не отвел взгляда. И продолжал с каким-то упрямством стоять на прежнем месте. — Когда я сказал, что найду тысячу способов сделать вас счастливой, я на самом деле собирался предпринять все возможное, чтобы так и произошло. Но теперь, вероятно, ни один из этих способов вам не будет нужен, потому что вы… — Голос его дрогнул. Он перевел свой взгляд на горевший камин позади нее и, наконец, отошел в дальний угол комнаты. — Я думал…

Он сокрушенно покачал головой. А потом Клэр увидела, как он, высвободив одну руку, проводит ладонью по своему застывшему лицу. Почему-то этот жест отозвался в ней глухой болью. Потому что он был похож на человека, который был раздавлен осознанием собственной вины, тяжестью собственных ошибок.

Клэр стояла, не шевелясь, когда Эрик обернулся, а потом медленно направился прямо к ней. Она перестала дышать вообще, когда он остановился в шаге от нее и, подняв руку, хотел было дотронуться до нее, но рука нерешительно застыла в воздухе.

Он смотрел на нее так странно, с такой мучительной лаской, что это вновь напугало ее, потому что ей стало больно от его взгляда. Потому что она была поражена до глубины души нежностью, с которой он продолжал смотреть на нее даже тогда, когда знал, что она никогда не полюбит его, не захочет добровольно быть его женой.

Внезапно Клэр вспомнила то, как он избегал прикосновений других. Как велел цветочнику положить букет, чтобы самому взять его. Клэр могла поклясться, что за все время их знакомства он не коснулся никого, кроме нее. И вот теперь несмело, почти боясь этого, но он все же дотронулся до ее щеки. Не властным жестом, не наказывая ее. В его прикосновении было столько тепла и нежность, что Клэр помимо своей воли вздрогнула, не удержав слез. Слеза, которую он мягко смахнул пальцем с бледной щеки. Черты его лица внезапно смягчились, взгляд прояснился, а голос стал мягким, до ужаса ласковым.