недоплату по налогам, которая возникла, на его взгляд, не в результате умышленной манипуляции, а по ошибке, инспектор может ограничиться вынесением предупреждения и не взыскивать с компании никаких штрафов. На вопрос российских налоговиков: «В пределах каких сумм и на основании чего инспектор принимает подобное решение?» – ответ был: «Любых. На основании собственного суждения». Этот факт вызвал у российских налоговиков глубокий экзистенциальный кризис: «Да как же такое возможно? Инспектор просто единолично по своему усмотрению решает вопросы на миллионы долларов. Это же рассадник коррупции!». На что норвежский налоговик недоуменно сказал: «А какая тут возможна коррупция? У нас же есть правило, что инспектор может либо взыскать, либо не взыскивать данную сумму. Но в переговоры с бизнесом по этому поводу вступать не может. Так, что никакой коррупции тут возникнуть не может». Немая сцена, занавес.   Во время моей работы в ФНС я занимался вопросами международного сотрудничества, и мне приходилось много общаться с представителями иностранных налоговых служб, как в рамках поездок по обмену опытом, так и в рамках сотрудничества в международных организациях типа ОЭСР. Сильным шоком для меня были восторженные отзывы представителей налоговых служб развитых стран о существующей в России (!) системе контроля над деятельностью налоговых чиновников. Мне прямо говорили, что нормативное регулирование, направленное на предотвращение коррупции в налоговых органах, в России развиты гораздо лучше, чем во многих развитых странах. (Французы и вовсе утверждали, что копируют некоторые наши нормы). И я, в целом готов согласиться с подобным утверждением. Однако, как все мы видим из повседневной жизни, коррупция в данной сфере в России гораздо выше, чем на западе. Несмотря на крайнюю слабость системы контроля за инспекторами, уровень коррупции в Норвегии – один из самых низких в мире, а в России, несмотря на довольно совершенное законодательство в области контроля над чиновниками, уровень коррупции в налоговых органах довольно высокий. Может быть дело не только в правовых нормах и системах контроля? Кстати налоговики это самая многочисленная в России группа гражданских чиновников. В мою бытность порядка 140 тысяч по всей стране. Многовато для «плохих они», не имеющих к «нам» никакого отношения. Тут многие скажут, что для того, чтобы эти прекрасные российские правила по факту исполнялись нужна политическая конкуренция и свобода слова. Однако в России 90-х или довоенной Украине вроде бы были и политическая конкуренция и свобода слова, что не мешало ни коррупции ни подчинению ведущих СМИ олигархическим кланам. Отличие этих примеров от эталонных демократий отнюдь не в недостатках законодательства. Опустим пока чиновников и подумаем о журналистах. На западе многие СМИ тоже ангажированы и подчинены различному влиянию. Но не в такой степени. Разница в этике среднего постсоветского и среднего западного журналиста предопределяется теми же причинами, что и разница между средними российскими и норвежскими  налоговиками. Как и разница политической культуры в целом.  Можно ввести любые правовые нормы, однако конечный результат всегда будет зависеть от объективных свойств «нас» в большей степени, нежели от институциональных рамок. Другой разговор, что «правильно» работающие институты с течением времени формируют в живущих в этих институтах людях «правильные» качества. Вопрос в том как разорвать порочный круг и запустить систему «правильных» обратных связей. Очевидных, и уж тем более простых в реализации, ответов на этот вопрос не существует. 4. Для того, чтобы проиллюстрировать, что тезис «проблема в нас» имеет не только бюрократическое или политическое  измерение, приведу лишь один из множества возможных примеров, позаимствованный из творчества Ф. Фукуямы.  Представьте себе две деревни с одинаковым количеством жителей, обладающих одинаковым набором производственных навыков, одинаковыми орудиями труда, одинаковым количеством земли идентичного качества и живущими в одном государстве. Однако в деревне №1 уровень доверия жителей друг к другу очень высок, а в деревне №2 очень низок. Это приводит к тому, что жители деревни №2 тратят часть своих средств на покупку в городе замков и строительство заборов вокруг своих участков. Они содержат сторожевых собак и привлекают к составлению договоров друг с другом юристов, в отличие от деревни №1, где сделки совершаются на честном слове. (Кстати сколько процентов ВВП, в россии потрачено на заборы?) Жители деревни №1 кооперируются для организации доставки и продажи своей продукции в городе, снижая тем самым транспортные издержки за счет эффекта масштаба. Жители деревни №2, боятся, что их обманут и вынуждены каждый самостоятельно ездить продавать свою продукцию. Если жителям любой из этих деревень нужно будет скинуться на то, чтобы организовать проведение в деревню асфальтированной дороги, газа или электричества, деревня №1 сделает это быстрее и эффективнее, в то время как деревня №2 рискует не сделать этого вообще. Очевидно, что качество жизни в деревне №2 окажется значительно ниже, чем в деревне №1, хотя другие определяющие благосостояние факторы у них одинаковые. О том как проблема недостаточного доверия влияет на Россию и не только я кратко писал здесь (4), а подробно отправляю к тому же Фукуяме. Еще раз повторюсь. Факт, что отдельно взятые россияне или африканцы могут быть крайне успешными в западном обществе, с его уровнем доверия,  склонностью к кооперации и средней готовностью членов общества нарушать правила, никак не доказывает того, что большое число россиян или африканцев, способно быть в среднем столь же эффективно в большом сообществе себе подобных. Издержки взаимодействия, склонность к сотрудничеству и компромиссам, риск деструктивных действий отдельных участников сообщества и многие другие факторы, влияющие на итоговую совокупную производительность резко отличаются. Для того, чтобы снова не разочароваться и не искать новых персонально виноватых «они», любые изменения должны исходить не из презумпции «нормальной европейской страны России», а из заведомого понимания, что не стоит рассчитывать на «правильную» работу институтов по результатам их простого копирования.  5. «Прогрессивная общественность» (да и все люди в целом) склонна преувеличивать значимость проблем, ответственность за которые легко переложить на «них». К таким проблемам, в частности, относится проблема неравенства, о преувеличении которой я подробно писал в предыдущей части (олигархи наворовали). Примерно в той же степени  переоценена в общественном сознании и проблема коррупции. (В которой, очевидно, виноваты лишь чиновники). Я начал было писать отдельную статью про коррупцию, но решил, что не стоит лишний раз выступать адвокатом режима. Кратко отмечу лишь, несколько тезисов: (i) Связь между представлением людей об уровне коррупции в их стране и фактическим числом совершаемых коррупционных действий отсутствует почти в той же степени, как и связь между представлениями об уровне неравенства и его фактическими показателями. Об этом прямо свидетельствует сопоставление исследований, выясняющих число коррупционных действий,