Моппи осталась лишь серая совершенно безобидная галька. Тяжело дыша, она широко открытыми глазами наблюдала, как камешек окончательно исчез из виду.

Пространство вокруг нас начало тускнеть, на смену ярким цветам и свету снова пришли ночные тени. Высокая женщина растворилась облаком пара. По лесу разнеслось прощальное мяуканье.

Кошмара не стало. Моппи со всхлипом вдохнула полной грудью.

– Что это было? – спросила я.

Она отряхнула руки:

– Кошмар, что же ещё?

– Это я знаю. Но что он означал? Тебя ведь на самом деле никто не заставлял держать огромную каменюку?

Её лицо застыло непроницаемой маской. Глядя куда-то в пространство, она легонько тряхнула головой:

– Нет. У меня просто много… обязанностей.

Я нахмурилась:

– Твои сёстры?

– Да, – быстро сказала она. – Мои сёстры. Я должна о них заботиться.

– А твоя мама не может тебе в этом помочь? – осторожно спросила я.

– Она занята. И потом, она знает, что я справлюсь. Она на меня рассчитывает.

– Но ты сказала, что твоя мама капитан корабля. Я не понимаю, зачем ты устроилась на работу к мастеру Бетрис, если…

– Вот именно, – перебила она меня. – Ты не понимаешь. Потому что ты понятия не имеешь, каково живётся не таким, как ты. Тем, у кого нет мамы в Совете и кто не купается в деньгах. Кто всё ещё помнит, что мы медазийцы, не регианцы, и готовы сражаться за это.

– Сражаться за это? Как те преступники, убившие моего брата? – Я сделала шаг назад.

– Нет, – зашипела она сквозь стиснутые зубы. – Как мой папа, который всего лишь хотел собрать достаточно улиток, чтобы прокормить семью, а оказался на тюремном корабле, потому что красильни обвинили его в воровстве с их участков. Участков, которые Совет отдал им, никого не предупредив! А теперь скажи мне, Антония, кто из них настоящие преступники!

– Я…

Моппи пригвоздила меня к месту сверкающими от гнева глазами, и мой язык налился свинцом. Я покачала головой:

– Мне жаль.

Она отвернулась:

– Это неважно. Пошли уже.

Я не отрывала взгляда от носков своих ботинок, утонувших в зелёном мху. Даже сотня извинений ничего не исправит. Всё, что я могла – это стараться стать лучше. Но когда я подняла голову, чтобы сказать об этом Моппи, её уже не было. Как и дяди Козла. Как и леса.

Глава 11

Я летела на воздушном шаре. Точнее, стояла в корзине, привязанной толстыми канатами к гигантскому пузырю из тёмно-красной материи. Под нами грандиозным гобеленом простирались красоты Медазии: зелёные горы, синее море и лента бледного пляжа между ними.

– Смотри, вон гора Залон!

Моё сердце ёкнуло от знакомого голоса, как от захлопнувшейся двери в пустом доме. Я резко развернулась и увидела сидящего на краю корзины юношу с зелёными глазами и ослепительной улыбкой.

– Флориан?!

– Салют, Муравьишка, – сказал он и, зацепив канат локтем, опасно свесился наружу. – Разве не потрясающе?

– Осторожно! – взвизгнула я и бросилась к нему, чтобы втянуть его назад в корзину.

Но он оказался проворнее. Увернувшись от моих рук, он встал на краю и с улыбкой обратил взор на прекрасные и такие опасные просторы далеко, очень далеко внизу. Ветер развевал его тёмные волосы. Я затаила дыхание, чувствуя, как сердце рвётся из груди.

– Со мной всё будет в порядке, Муравьишка, – заверил Флориан. – Не волнуйся. В такой чудесный день нет места волнениям.

Конечно, он прав. Взять хотя бы всех этих птиц, беззаботно порхающих и кружащих на фоне ясного голубого неба. Кажется, это вороны. Вот только… с их клювами было что-то не то. На свету они отливали металлом. Так странно.

– Флориан, спустись. Пожалуйста!

– Не приставай к брату, Антония. – Мама невозмутимо сидела на мягком стуле у противоположной стенки корзины и смотрела на меня поверх чашки с горячим чаем.

Я снова взглянула на странных ворон:

– Но, мама, он…

Одна из птиц с пронзительным воплем ушла в пике к шару, и воздух прошил звук рвущейся ткани. Корзина дёрнулась и накренилась.

Я врезалась в плетёную стену. От удара из лёгких вышибло весь воздух, и я даже закричать толком не смогла, когда Флориана сбросило с края корзины.

Паника придала мне сил. Я вскочила и выглянула за край. Горло перехватило от облегчения: он успел ухватиться за канат!

– Держись! – Я потянулась к нему.

Над нами кишела масса из чёрных крыльев. Вороны кружили вокруг тёмно-красного шара, беспрестанно щёлкая клювами.

Нет, не клювами. Ножницами. У этих птиц вместо клювов были ножницы, и они, распарывая ими воздушный шар, отрезали от него шёлковые кусочки, которые падали вниз, мерцая на свету как капли крови.

В отчаянии я перевесилась через край. Я могу спасти Флориана. Пожалуйста, позвольте мне его спасти!

Но мои пальцы схватили пустоту. Брат сорвался и всё падал, и падал, и падал.

Воздушный шар опять содрогнулся, и меня выбросило из корзины. Схватившись за край, я повисла над пропастью, душевная мука и горе разрывали меня изнутри как дикий зверь. Мой брат погиб!

– Антония! – позвал меня кто-то.

Я испуганно ахнула, наткнувшись взглядом на лицо девочки с тёмными кудрями, сидящей верхом на… летающем козле? Должно быть, у меня разыгралось воображение. Это было попросту смешно.

Но девочка не спешила исчезать. Она подлетела ближе и попыталась схватить мою руку, но её пальцы прошли сквозь мои, словно она была призраком. Девочка чертыхнулась.

– Ты ненастоящая, – сказала я. – Ты сидишь на летающем козле.

– А на тебя нападают вороны с ножницами вместо клювов! – огрызнулась девочка. – Я пытаюсь тебе помочь, Антония! Послушай меня! Я Моппи. Помнишь? Это всё не взаправду!

Но она ошибалась. Я ещё никогда не видела ничего более настоящего, чем мамины глаза, когда она выглянула из-за края корзины. Полные осколков её разрушенного счастья.

– Где он? – спросила она. – Где Флориан?

– Его больше нет, мам, – через силу прохрипела я эти страшные слова. – Пожалуйста, помоги мне!

Пальцы слабели. Долго я не продержусь. Ещё и вороны начали пикировать мне на руки. Чёрные крылья хлестали меня по лицу, серебристые ножницы рассекали ладони, оставляя болезненные алые полосы.

– Пожалуйста, мама!

Но она продолжала стоять и буравить меня осуждающим взглядом:

– Зачем? С какой стати мне тебя спасать? Какой от тебя толк? Или ты скажешь, что сможешь его вернуть?

– Я… я не могу. Я не знаю как.

– Тогда ты для меня бесполезна.

– Я твоя дочь, мама!

Выражение её лица стало отстранённым.

– Ты мне не нужна, Антония. Мне нужен Флориан. А ты никогда не сможешь его