У меня перехватило дыхание. Да, Лани могла принять мать Уоррена за него самого. Если Мелани, например, надела черные вещи сына, футболку в стиле «Хеви-метал». Или если Лани просто увидела, как кто-то бежит к дому Кейвов, и решила, что это Уоррен.

Меня затошнило: я впервые всерьез допустила, что теория Поппи Парнелл не лишена основания.

На память вдруг пришел весенний день — последняя весна перед папиной смертью. Мама чувствовала себя хорошо, мы только закончили урок биологии, на котором высаживали в чашки рассаду. Мама испачкалась в земле и пошла наверх мыться, а мы с Лани принялись оттирать рабочий стол. В дверь постучали. Я поспешила открыть — лишь бы не заниматься уборкой. На крыльце стояла Мелани Кейв: волосы, обычно аккуратно уложенные, в беспорядке; глаза красные от слез.

— Мама дома? — спросила гостья.

— Она занята. Я могу вам помочь?

Мелани открыла рот, подкрашенный коралловой помадой. Закрыла. В зеленых глазах застыли слезы.

— Миссис Кейв? — позвала я. — Что случилось?

— Зачем вы пришли? — раздался сзади голос Лани, неожиданно холодный.

Мелани помедлила, затем проговорила:

— Абрикоска пропала.

Я не сразу поняла, что речь о кошке. Мелани изобразила руками нечто, напоминающее размером и формой футбольный мяч.

— Она примерно вот такая, белая с рыжеватыми пятнами. Вы не видели?

Я покачала головой.

— Нет. Хотите, поможем ее искать?

— Не получится, — отрезала Лани.

— Но кошка…

— Джози, — не уступала сестра, — мы обещали маме привести в порядок кухню.

— Вы хорошие девочки, — грустно улыбнулась Мелани.

При воспоминании об этом разговоре меня затрясло. Сейчас все выглядело яснее ясного. Мелани явилась рассказать маме о романе. Неужели Лани почувствовала, что миссис Кейв хочет причинить маме боль?

* * *

Я помотала головой, отгоняя эти мысли, и решила выпить чаю. Еще из коридора заметила, что свет в кухне до сих пор горит. Видимо, его перед уходом забыли выключить тетины подруги, решила я, однако обнаружила за столом поникшую тетю А. Одной рукой она держала полупустую чашку с травяным вечерним чаем, другой — коробку бумажных носовых платков. Покрасневшие глаза слезились; на столе высилась гора использованных платков.

— Тетя А.?

— Джози, милая. — Она подняла голову, вытерла глаза ладонью. — Входи. Я тут… вспоминаю твою маму.

Я стояла в нерешительности. Голова еще кружилась от мыслей о Мелани Кейв, у меня не было сил на новый виток горевания. Однако тетя выглядела такой маленькой и несчастной, что я не смогла отказать. Села рядом и неловко похлопала по мягкой теплой спине — максимальная степень женской поддержки, на которую я была способна. Годы путешествий в одиночку, потом жизнь с мужчиной, чье настроение зависело от количества еды и секса, — и в результате я разучилась утешать женщин. Тем не менее тетя чуть расслабилась от моего прикосновения, прильнула ко мне; шмыганья стали реже.

— Я ужасно по ней скучаю, — тихонько проговорила она. — Сижу вот и пытаюсь понять, когда я тосковала сильнее: в прошлом, когда Эрин от нас ушла, или теперь, когда она умерла. Понятия не имею, почему для меня это важно.

— У меня похожие мысли, — призналась я. — Я думала, что давным-давно поставила на маме крест, так почему же сейчас мне так горько?

— Горе — штука странная, — с кривой печальной улыбкой вздохнула тетя.

— Ты определилась? Когда ты тосковала по маме сильнее — тогда или сейчас?

— Похоже, эти чувства несравнимы. Я тоскую по-другому. Сейчас я чувствую печаль и сожаление, а раньше в основном злилась.

Мне стало не по себе. Я никогда не замечала в тете злости.

— Ты злилась, потому что мама бросила нас на твое попечение?

— Нет, милая, что ты! — Тетя забрала мою ладонь со своей спины, сжала обеими руками. — Конечно, нет. Я люблю тебя и Лани, как собственных детей. Ответственность за вас никогда не вызывала у меня злости. Никогда. У нас бывали трудности, но я гордилась тем, что мне доверена забота о вас.

Сердце сжалось, глаза наполнились слезами.

— Не могла ты этим гордиться…

— Еще как могла! — горячо возразила она. — Мой гнев не имел к вам, девочки, никакого отношения. Я злилась на вашу мать за то, что она бросила нас всех. Сбежала, будто вор в ночи, даже записки не оставила. Причем сразу после той жуткой сцены с твоей сестрой… Я не знала, что и думать. С ума сходила от тревоги. Боялась… да, боялась, что Эрин не захотела жить дальше без твоего отца и наложила на себя руки. Потом я узнала, где она, и страшно, просто страшно разозлилась: почему Эрин решила, будто чужие люди сделают ее счастливее, чем я?! Чем мы… — Тетя проглотила рыдание, от которого все ее тело затряслось. — Я столько времени тратила на гнев. Думала… Думала, еще все впереди. Думала, однажды она вернется домой…

— Мы все, наверное, так думали, — прошептала я.

Я-то уж точно думала — до разговора с сестрой Амамус в закусочной «Dairy Queen». Я не рассказывала тете об этой встрече — никому не рассказывала, даже Лилли, у которой брала машину, — и понимала, что сейчас не лучший момент для подобных откровений. В той истории мама выглядела совсем уж бездушной; я не хотела помнить ее такой. Однако мне было интересно, пыталась ли тетя А. связаться с сестрой, повезло ли ей больше меня.

— Ты искала ее?

— Нет. Может, стоило. Но я… я думала… Не искала. Теперь жалею. Не только из-за себя, но и из-за вас, девочки. Ваша мама была удивительной, такой отзывчивой… Если бы вы могли узнать ее получше… — Тетя посмотрела на меня с душераздирающей надеждой. — Расскажи, что ты помнишь о маме.