не без помощи окружавшей нас компании, стал общительным. Он признался мне, что всегда оставался верен чувствам, посвященным когда-то им моей матери, и сказал о том потрясении, в которое его повергло мое сходство с ней. Он хотел вновь меня видеть. Несмотря на всю симпатию, им внушаемую, я дал понять, что наши отношения могут быть лишь случайными и что дружба между нами – вещь невозможная. Это была наша последняя встреча.

* * *

Мои отношения с Дмитрием должны были на время омрачиться. Их Величества, знавшие о скандальных толках на мой счет, неодобрительно смотрели на нашу дружбу. В конце концов они запретили великому князю видеть меня, а сам я оказался под неприятным надзором. Служащие тайной полиции непрерывно рыскали вокруг нашего дома и следовали за мной, когда я ездил в Петербург. Тем не менее Дмитрий не замедлил восстановить свою независимость. Он покинул Александровский дворец, поселился в собственном дворце в Петербурге и попросил меня помочь в устройстве нового жилья.

Сестра Дмитрия, великая княгиня Мария, была замужем за шведским принцем Вильгельмом[96]. Позже она развелась и вышла за гвардейского офицера князя Путятина, с которым тоже развелась. Я часто видел ее сводных брата и двух сестер, родившихся от морганатического брака ее отца, великого князя Павла Александровича, с мадам Пистолькорс. Они были нашими близкими соседями по Царскому Селу. Обе дочери великого князя Павла восхитительно играли комедии. Их брат Владимир был также великолепно одарен. Если бы он не был столь жестоко убит в Сибири вместе с другими членами императорской семьи, нет никакого сомнения, что он стал бы одним из лучших поэтов нашего времени. Некоторые его творения можно сравнить с пушкинскими.

Его старшая сестра Ирина, красивая и умная, очень походила на бабку, императрицу Марию, жену Александра II. Она вышла за моего шурина, князя Федора[97], от которого имела двоих детей, Михаила и Ирину. Младшая, Наталья, изысканная и полная свежести, была грациозна и мила, как ласкающаяся кошечка. Она вышла замуж за модельера Люсьена Лелонга, а позднее за американца М.Вильсона.

Великий князь Владимир с супругой[98] проводили лето в Царском Селе. Великая княгиня имела манеры гранд-дамы Ренессанса. Она была урожденной принцессой Мекленбург-Шверинской, что ставило ее по положению непосредственно за императрицами. Тонкая и умная, она исполняла все обязанности своего положения с исключительным тактом. Ко мне она была очень доброжелательна и забавлялась рассказами о моих приключениях. Я был долго влюблен в ее дочь великую княгиню Елену Владимировну[99], жену князя Николая Греческого, красота которой меня очаровывала. Она обладала самыми прекрасными в мире глазами, очарованию которых поддавались все.

В пяти километрах от Царского Села находится Павловск, имение великого князя Константина Константиновича. Никакие ужасные переделки не коснулись этого шедевра XVIII века, оставшегося таким же, как тогда, когда им владел царь Павел I. Великий князь был человеком очень образованным, сам музыкант, поэт, артист. Многие еще помнят,

с каким талантом и тонкостью он исполнял одно из своих произведений, – «Царь Иудейский». Великий князь и великая княгиня[100] и их восемь детей были очень привязаны к этому жилью и благоговейно его поддерживали.

* * *

Перед тем как отправиться в Крым, где мы проводили осень, мы останавливались для охоты в Ракитном, в Курской губернии. Это одно из самых обширных наших имений включало сахарный завод, многочисленные лесопильни‚ кирпичные и шерстяные заводы и множество скотных ферм. Дом управляющего и его подчиненных находился в центре владения. Каждое подразделение – конюшни, псарни, овчарни, курятники и т. д. – имели отдельное управление. Лошади с наших заводов одержали не одну победу на ипподромах Петербурга и Москвы.

Лошади были моим любимым спортом, и одно время я интересовался исключительно псовой охотой. Я любил галопировать по полям и лесам, держа на привязи борзых. Часто собаки замечали дичь впереди и делали такие прыжки, что я едва удерживался в седле. Всадник держал повод на ремне через плечо, а другой конец сжимал в правой руке: достаточно было раскрыть руку, чтобы отпустить собак, но если он не имел зоркого взгляда и быстрой реакции, то рисковал быть выбитым из седла.

Мой интерес к охоте был недолгим. Крики зайца, которого я ранил из ружья, были так мучительны, что с этого дня я отказался участвовать в жестокой игре.

Множество друзей приезжали к нам в Ракитное поохотиться. Неизбежный генерал Бернов привносил всегда политическую нотку. Он был очень близорук, и ему случалось принять корову за оленя или собак за волков. Так однажды он на моих глазах убил любимую кошку сторожа, которую принял за рысь. Затем, держа свою жертву за хвост, он театральным жестом бросил ее к ногам матери. Чтобы вывести его из заблуждения, потребовалось появление жены сторожа, которая со слезами бросилась на колени у трупа бедного животного.

Наконец, в день, когда генерал ранил загонщика, которого принял не знаю уж за какую дичь, отец отнял у него ружье, объявив, что он больше не будет охотиться никогда.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна были в числе наших самых верных гостей и приезжали всегда в сопровождении молодой веселой свиты.

Я обожал великую княгиню, но испытывал мало симпатии к великому князю. Его манеры казались мне нелепыми, и мне не нравилось, как он меня рассматривал. Он носил корсет, и в разгар лета его спицы ясно различались через белую ткань кителя. В детстве я развлекался тем, что трогал их, и это выводило его из себя.

Чтобы добраться до мест охоты, которые часто бывали отдалены, требовалось долго ехать через леса и степи. Выезжали рано утром. У нас были специальные экипажи, вроде бричек, под названием «линейка». Запряженные четырьмя или шестью лошадьми, они могли вместить два десятка человек. Чтобы избавиться от монотонной дороги, меня заставляли петь. Итальянская песня «Взгляд, замутненный слезами» была любимой у великого князя. Я пел ее по многу раз на дню, так что, наконец, ее возненавидел.

Мы завтракали под тентом и возвращались только вечером. После ужина, когда взрослые играли в карты, мы с братом должны были идти спать. Но я старался не засыпать, пока великая княгиня не придет пожелать мне доброй ночи.

Она обнимала меня и благословляла. После ее поцелуя меня охватывал чудесный покой, и я легко засыпал.

Наша жизнь в Ракитном не оставила у меня особенно приятных воспоминаний. С тех пор как я потерял вкус к охоте, я видел в ней лишь отвратительное зрелище. Однажды я раздарил все свое