— Диего, а если это все-таки проклятие? Я имею в виду, мое проклятие?

— Нет. Этого не может быть. Я знаю совершенно точно. И не забивай себе голову глупыми предрассудками. Я тебе обещаю, что бы ни случилось, я выдержу все, выживу и вернусь к тебе. У меня есть ты, и… я тебя люблю.

— Поговорил я с ним, — доложил Кантор, с любопытством разглядывая замысловатую конструкцию на столе в лаборатории. — Был убедителен, насколько мог. Не знаю, что из этого выйдет. Он колеблется. Обидел ты его, Амарго. Серьезно обидел. Он теперь решил, что ты собираешься посадить его на трон, как декорацию, и править от его имени. И даже предположил, что ты приказал мне его убить в случае, если он откажется вернуться. Боюсь, тебе долго придется его в этом разубеждать.

— Спасибо, — вздохнул Амарго. — Мне не пришлось его долго убеждать. Я просто снял амулет и позволил ему себя прослушать. Он понял.

— Так он вернулся?

— Вернулся. Сегодня утром, где-то за час до тебя. Сказал, что хотел сначала послать меня куда подальше, но потом смотался на базу, увидел, как его охранники плачут, и не выдержал.

— Надо же! Все-таки проверил, не соврал ли я… — хмыкнул Кантор.

— А что, это ты ему сказал?

— А кто же. Амарго, а ты что, носишь экранирующий амулет? Ты что, тоже стихийный эмпат, как и я?

— Скажешь тоже! Нет, конечно. Я его ношу, чтобы нормально общаться с Пассионарио. Иначе он бы мигом начал из меня веревки вить, а я бы и не заметил. Ты думаешь, почему его публичные выступления дают такой бешеный эффект? Да и сам ты вспомни, с чего вдруг ты взял в ученики первого попавшегося оборванца с улицы, у которого просто хватило наглости попроситься?

— Ты хочешь сказать, он на меня магически воздействовал? Не может быть, он же Силу потерял, он не мог…

— Да при чем тут его Сила? Он мощнейший эмпат, причем не стихийный, как ты, а управляемый. Он может и принимать, когда ему надо, и эманировать по желанию. Он способен вызывать у людей практически любые чувства, на свое усмотрение, а не так, как ты — только то, что чувствуешь сам. В общем, страшный человек. Я подозреваю, сегодня он воспользовался тем, что я снял амулет, и внушил мне такое чувство вины, что я был готов сделать для него, что угодно. К счастью, он попросил меня только о двух вещах — чтобы я не запрещал ему заниматься магией и встречаться с его дамой. Ну, да ладно, пусть занимается. Научился же все-таки телепортироваться, упрямец этакий.

— Странно, — удивился Кантор — Как же он ухитрялся голодать при таких способностях? Да ему бы на каждом углу подавали, стоило только попросить.

Амарго посмотрел на него, как на придурка.

— Кантор, если бы тебе хотелось есть, ты бы стал просить милостыню?

— В крайнем случае — стал бы.

— Так вот и он делал это только в крайнем случае, когда уже совсем невмоготу было. Когда вопрос выживания вставал острее, чем вопросы чести, гордости и прочего. А если бы он на все это плюнул и занялся нищенством профессионально, то озолотился бы.

— И был бы величайший анекдот в истории: наследный принц Мистралии — профессиональный нищий.

— Он что, тебе сказал?..

— Нет, я сам догадался. Прикинулся, что мне сказал об этом ты, и он не стал отрицать.

— Ну, тогда тебе и так должно быть понятно, почему ему легче было голодать, чем просить подаяния. А как он пытался честно зарабатывать, можешь спросить у него, он тебе расскажет. Обхохочешься.

— Я слышал, — усмехнулся Кантор. — Что эльфы категорически не способны к физическому труду. Кстати, об эльфах. Не братья мы, успокойся наконец.

— Да я знаю, — вздохнул Амарго. — Просто вы так с ним чем-то похожи, и встревать умудряетесь в одно и то же. Кофе хочешь?

— Хочу. Это ты о том, что мы оба завели себе дам в одном городе?

— Да не только… — Амарго поставил кофейник на алхимическую горелку и продолжил: — Уж не знаю почему, но вот кажется мне, что вы братья, и все тут. Я отлично знаю, что нет, я лично знаком и с его отцом-эльфом, и твоего тоже знал хорошо… Стелла как-то даже натыкала меня носом в ваши анализы крови, хотя я в них ничего не смыслю, так я ее достал своими сомнениями. Говорила, что вы никак не можете быть братьями, наглядно показывала какие-то непонятные мне закорючки, объясняла, что у него положительный фактор Аэллана, а у тебя — фактор Шермана, которые несовместимы, и все же… Просто воспринимаю я вас так.

— А что такое фактор Шермана? — тут же спросил Кантор, ухватившись за возможность узнать о себе что-то новенькое.

— Я не очень разбираюсь в медицине, это что-то связанное с составом крови. Мне Стелла объясняла. У чистокровных людей есть так называемый резус-фактор, у эльфов — фактор Аэллана… Это новые научные исследования, о них еще мало кто знает. Поскольку мы научились переливать кровь, возникла необходимость в таких исследованиях, потому что, если перелить неправильно, человек может умереть. Эти факторы между собой конфликтуют каким-то образом. К примеру, если взять Пассионарио, ему можно переливать кровь и от эльфов, и от людей с отрицательным резус-фактором. Тебе — только от людей. А вот его кровь можно переливать только эльфам… хотя вряд ли это когда-либо понадобится. А твою вообще никому нельзя, ни людям, ни эльфам. Я тебе все это рассказываю, потому что Стелла просила тебя об этом предупредить. Чтобы ты знал и не вздумал кому-либо давать кровь, а то бедняга дуба врежет на месте.

— То есть как? — ошарашено переспросил Кантор. — Я что, монстр какой-то? Что вообще такое — фактор Шермана?

— А никто толком не знает, это очень редкое явление. Я подозреваю, что он тебе достался от отца. Он был очень странный человек… Да и не уверен я, что вообще человек. У тебя по отцовской линии не то мутация идет, не то вообще непонятно что намешано.

— Непонятно что — это как? Демоны, что ли?

— Знал бы я… Я же не генетик, и вообще не медик.

— А кто знает?

— Стелла тоже не знает. А кто знает… Папаша твой загадочный знает, встретишь — спросишь. Я более чем уверен, что он жив и когда-нибудь объявится. А ко мне с расспросами не приставай, я мало что знаю о таких вещах. Лучше скажи, ты очень расстроишься, если больше не поедешь в Голдиану?

— Не очень, — помрачнел Кантор. — Мне тут предсказали такого дерьма, что до сих пор не по себе…

— Кто? Пассионарио? Вроде же его кормили…

— Да нет, Мафей.

— А его что там, голодом морят, что ли?

— Да что ты за ерунду говоришь, почему предсказания должны у всех проявляться именно так, как у Пассионарио? Мафей видит сны. Стихийно, без видимых причин.

— И что он тебе предсказал?

— Наручники, застенки, и палач-голдианец с раскаленным железом. Причем ему тоже позарез нужен был ты. Амарго, с чего ты вдруг всем так нужен? Между прочим, Флавиус тоже о тебе спрашивал. Правда, под другим именем, но по описанию — вылитый ты. Зачем ты им всем?