Агрегат программирован на ложь! — воскликнул я. — Первый раз слышу такое!

— «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», — процитировал Редактор слова классика. И затем добавил: — Этот обман никому не причинит зла. Поэт обманывает только себя, утешаясь своим обманом. И не надо его огорчать.

— Мне вообще непонятно, зачем издавать книгу, которую никто не будет читать, — сказал я.

— Надо быть терпимым, — проговорил Редактор. — Общество настолько богато, что может издать Поэту книгу, хоть Обществу эта книга и не нужна. Почему бы не доставить радость Человеку!

Признаться, такая логика показалась мне странной, и я ушёл от Редактора, нисколько не убеждённый им. «Хорошо всё-таки, что я не Поэт, — подумал я. — И книга моя выйдет не условным миллионным тиражом, а самым реальным пятитысячным».

Остров моего имени

Зима в том достопамятном году была суровая. Нева стала рано, залив уже в ноябре покрылся прочным льдом, и из моего окна видны были лыжники и аэробуеры, скользящие по его поверхности. Мы с Надей жили теперь в том же доме, где и мои и Андрея родители, только в другой квартире. Моя «Антология» была сдана в набор, и я ждал корректуру, а тем временем принялся за новый труд — «Писатели-фантасты XX века в свете этических воззрений XXII века». Надя помогала мне в этой работе — разумеется, чисто технически. Её идеальная память нашла наконец себе должное применение.

Андрея я давно не видел — я знал, что он очень занят, и мне не хотелось ему мешать. Все кругом только и трубили об открытии, совершённом его научной группой и им лично. Поэты сочиняли скороспелые вирши об Андрее и его единомышленниках. Некоторые из них, наиболее безудержные, сравнивали его то с Прометеем, то ещё бог весть с кем, — видно, у них был, как говорилось в старину, язык без костей. Газеты посвящали новому техническому открытию целые подвалы с громкими шапками вроде: «Аквалидная цивилизация», «Техническая революция» и т. д. В толстых журналах печатались длинные статьи под заголовками: «Аквалид и Дальние Звёзды», «Эра моносырья», «Пересмотр земной экономики». Меня удивляла эта шумиха, она казалась мне несерьёзной и преждевременной, поскольку самого-то аквалида ещё не было. Но, как говорилось в Двадцатом веке, «на чужой роток не накинешь платок».

Надя уже не раз говорила мне, чтобы я съездил навестить Андрея на Матвеевский остров — остров моего имени. Однако, поглощённый своей новой работой, я всё время откладывал эту поездку. Но, как в старину говорилось, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Однажды вечером Андрей навестил меня.

— Я к тебе с просьбой, — начал он с места в карьер. — Не поможешь ли ты мне пригладить одну статью? Я написал её для детского научно-популярного журнала, очень просили. Но я не умею излагать свои мысли в общепонятной форме, это у меня коряво получается. Ты прочти, почиркай. Ничего, что я от руки написал? У меня почерк неразборчивый.

— Почерк-то у тебя разборчивый, — ответил я, — но ведь вся эта техническая премудрость мне непонятна.

— Да нет, я тут всё без формул изложил, ведь это для детей. Тебе надо только причесать статью стилистически. Ведь у тебя хороший слог.

— Хорошо, я сделаю, что могу, — ответил я. — Но, кстати, почему Нина не взялась за это дело?

— Нина во многом мне помогает, но тут она побоялась быть необъективной. Ей почему-то нравится всё, что я делаю. Она сама посоветовала мне обратиться к тебе.

Когда Андрей ушёл, я прочёл статью — и ничего, признаться, не понял. В ней действительно не было формул, но она изобиловала техническими терминами, таблицами и ссылками на труды всевозможных исследователей. Когда Надя пришла с работы, я дал ей прочесть произведение Андрея, и она сказала, что всё понятно, но кое-что надо упростить. С помощью Нади и словарей я заменил наиболее непонятные выражения, пригладил статью стилистически, но смысл её остался для меня тёмен.

— Ничего, — улыбнулась Надя. — Дети поймут. Ты просто закоренелый Гуманитарий. Тут всё просто до гениальности.

Оригинал этой статьи, написанный рукой Андрея, и поныне находится у меня, а после моей смерти будет храниться в мемориальном музее Светочева.

Когда статья получила мою литературную обработку и я продиктовал её исправленный вариант МУЗе, Надя сказала мне:

— Почему бы тебе самому не отвезти её Андрею на остров твоего имени? Твой друг в твою честь назвал остров, а ты на нём не бывал.

— Нет, я завтра отошлю статью почтой, — ответил я. — На острове я хоть и не бывал, но отлично знаю его по телепередачам и фотографиям в газетах.

Надя как будто согласилась с моими доводами.

На следующий день — это был Надин выходной — мы с утра вышли на залив побегать на лыжах. Перед этим мы едва не поссорились, выбирая лыжи.

— Возьми, самодвижки, — сказала Надя. — На обыкновенных мне надоело кататься.

— Зачем же брать самодвижки, ведь на заливе нет гор, — резонно возразил я.

— А мне вот хочется на самодвижках!

— Бог с тобой, как в старину говорилось, — согласился я.

Лыжи-самодвижки тогда только входили в моду. Внешне они напоминали обыкновенные пластмассовые лыжи, но в них были вмонтированы микродвигатели. Стоило сильнее надавить каблуком на упор, и они включались. На них удобно было въезжать в гору.

Мы вышли на залив и вскоре очутились у ледяной дороги, ведущей на остров моего имени. По ней двигались элмобили, элциклы — и все в сторону Ленинграда. Мы остановили один из элмобилей и спросили, почему это все едут с острова и никто не едет на остров.

— Разве вы не слышали спецсообщения? — удивился один из пассажиров. — Оно передавалось полчаса тому назад.

— Изгнанье из аквалидного рая, — пошутил второй пассажир. — Рай становится опасным.

— Вот как! — засмеялась Надя. — А мы как раз туда.

Она включила лыжи на самоход и помчалась по лыжне, шедшей параллельно ледяной дороге. Пришлось и мне включить самодвижки и догонять её.

— Надя, ведь это далеко! — воскликнул я, догнав её. — И ведь все покидают остров.

— Но остров назван твоим именем. Тебя должны пустить на него, — сказала Надя.

— Странная логика, — подивился я. — И потом, уж если ехать на остров, то со статьёй, а я её с собой не взял.

Надя сняла рукавичку и приложила ладонь к своему лбу:

— Статья здесь, не беспокойся.

— Мы рискуем отморозить себе лица, — сказал я. — Смотри,