— Они говорят, что в следующей деревне какая-то эпидемия, — объяснил Лука. — Не уверен только какая.

Билл нахмурился.

— Судя по реакции, дело довольно серьезное.

Лука повторил это слово: все трое тибетцев закивали, а крестьянин для вящей убедительности показал на тропу. Помолчав, Лука повернулся к Биллу и пожал плечами.

— Слушай, здешние люди очень суеверны, — заметил он. — Они, вероятно, считают, что это какой-то знак. Это не означает, что болезнь смертельная.

— Ты думаешь? Посмотри на него, — сказал Билл, внимательно рассматривавший крестьянина. — Ты как хочешь, но я по мере сил не захожу в зараженные деревни.

Лука вздохнул, устремив взгляд поверх жалких развалюх на горы, их неровные очертания и линию горизонта.

— Пока что я не видел ни одного прохода через горную цепь. Нужно проверить, нет ли его за следующей деревней. Любые хребты имеют слабое место. Готов поспорить, мы найдем путь за поворотом.

Билл покачал головой.

— Ты что, не слышал, что нам сказали? Это небезопасно.

— У нас есть выбор? Мы либо идем дальше, надеясь на свои прививки, либо сворачиваем, к чертям, экспедицию. Не знаю, как ты, но я проделал весь этот путь не для того, чтобы сейчас возвращаться домой.

Лука, избегая встречаться взглядом с Биллом, начал надевать рюкзак. Билл задумался, на его лице появилось тревожное выражение. Потом его плечи расслабились, и он с кроткой улыбкой посмотрел на Луку.

— Ладно, — вполголоса сказал он. — Ты прав, теперь уже поздно возвращаться. Мы проделали слишком долгий путь.

Они обернулись: погонщики продолжали говорить с крестьянином, который, казалось, впал в еще большую панику. Он отчаянно жестикулировал, голос его срывался. Джигме и Соа не сводили с него глаз.

Билл смотрел на них несколько секунд и повернулся к Луке.

— Я-то согласен. А вот убедить их будет труднее.

Факс выполз из залитого кофе аппарата и упал на пол в штабе Бюро общественной безопасности в Лхасе. Минуту спустя нечеткая распечатка была поднята, помещена в стандартную папку и передана капитану Чжу.

Капитан прочел, откинулся на спинку стула, левой рукой достал сигарету и закурил. Вдыхая дым и наблюдая, как тот клубится на ветру, он разгладил пробор. Его взгляд прошелся по маленькому, пропахшему дымом кабинету, который он реквизировал для своих нужд, и наконец остановился на выцветшем плакате, прибитом к противоположной стене. Панорама гор в снежных шапках, лучи утреннего солнца только-только коснулись вершин. В кабинете висели и другие подобные фотографии: крестьяне, ведущие яков по вспаханным полям, кочевники, разбившие стоянку у кристально синего озера. Трудно поверить, но именно таким и был остальной Тибет. Темное средневековье.

На пути из тюрьмы Драпчи они миновали множество землеройной техники и кранов. Повсюду на строительных площадках работали люди и машины, поднимая тучи пыли, которая оседала на металлических балках и лесах. То там, то здесь виднелись новенькие вышки сотовой связи, и в стремительно разраставшемся городе Лхаса ощущалась какая-то исступленная энергия. Трудно было представить, что в миле от города начинался совсем другой мир. Широкие шоссе переходили в пыльные грунтовки, а величественные сооружения из стекла и бетона — в жалкие халупы, где и об электричестве-то подчас не слышали.

Чжу потребовал, чтобы они отправились в тибетский квартал. Получив приказ, Чэнь немедленно передал распоряжение по рации, и навстречу им к Джокангу выехало два бронетранспортера. Когда они приблизились, атмосфера в джипах мгновенно изменилась. Солдаты подтянулись, сняли магазины с винтовок и проверили, есть ли патрон в патроннике.

Они ехали по улицам с мигалками, проталкиваясь сквозь толпы на узеньких улочках. Чжу смотрел на тибетцев, занятых повседневными делами. На рынке кипела жизнь: лоточники выкрикивали цены, старики играли в кости на обочине, бесконечная процессия верующих кружила у храма. Все поворачивались при виде китайских машин. Солдаты, высовываясь в опущенные окна, громко требовали освободить дорогу.

Чэнь и Чжу ощущали сквозь тонкое стекло неприкрытую ненависть во взглядах тибетцев. Когда они появились, на рынке воцарилась тишина. Часть лоточников замерли, вызывающе подняв головы, другие выгибали шеи, чтобы получше видеть захватчиков.

— Во время беспорядков на прошлой неделе они сожгли полицейский участок у Поталы, — прошептал Чэнь. — Они все еще взбудоражены — не могут забыть наши ответные меры.

— Интересно, — пробормотал Чжу.

Он видел карты и знал, что они начинают наступление на последний очаг тибетской культуры в Лхасе. Все остальное уже сровнено с землей — готовились площадки для строительства новых зданий, и квадратный километр площади вокруг Джоканга — все, что оставалось от старого города. Судя по мрачной решимости на лицах тибетцев, они намеревались сохранить его.

Чжу улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. Он хотел своими глазами увидеть этот кипящий гнев. Хотел знать, что случится, если известие об угрозе панчен-ламе стешет достоянием гласности. Теперь он понимал, что прославленное смирение его противников тибетцев дало трещину. Что ж, противостояние обещало стать гораздо более интересным, чем он полагал вначале.

Увидев его улыбку, Чэнь вздрогнул. Он уже достаточно изучил нового начальника и знал, что доставляет ему удовольствие.

Они работали вместе всего сорок восемь часов, но Чэнь понял, что представляет собой Чжу, и это его не радовало. Он счел, что лучше молчать, пока к нему не обратятся, и проводил долгие часы в ожидании следующего приказа.

Теперь он стоял перед столом Чжу в штабе, глядя на его бледное невыразительное лицо, задумчиво склонившееся над бумагами.

— Сэр, я только что получил сообщение, что два европейца не отметились в участке Ньемо.

Чжу поднял левую руку, и Чэнь положил листок бумаги на стол.

— Они получили туристическую визу и стандартным маршрутом направлялись в Непал. Но я выяснил, что они были здесь месяц назад с альпинистским разрешением. Я подумал, стоит обратить на это ваше внимание, потому что своего переводчика они оставили в Лхасе.

— Оставили?

— Да, сэр. Они, судя по всему, отбыли рано утром на «лендкрузере», а переводчик ждал их на автовокзале.

Чжу изучал выражение на широком лице Чэня — смесь почтительности и собачьей решимости. Он знал, что Чэнь каждый день работает допоздна, тщательно проверяя всю информацию, которая может иметь отношение к их заданию. Под глазами у него виднелись темные круги, волосы на затылке были растрепаны. Он явно боялся опоздать или сделать неверный шаг. Чжу утром пришел рано и с удовлетворением отметил, что подчиненный провел ночь в одной из подвальных камер.

— И где же они? — спросил Чжу.

— Пока не могу сказать. У нас еще нет информации.