Его завораживающий голос заставил ее представить себе, как бы он говорил это ей на ухо, если бы они занимались любовью. Она хотела отпить еще виски, но с удивлением обнаружила, что ее стакан пуст.

— Могу я налить еще?

— Давай я налью.

— Я могу и сама. — Она встала. — Я помню одно лето. Мне было тринадцать лет. Моя бабушка работала в булочной, но взяла отпуск на все лето, чтобы провести время со мной, пока я не стала слишком большой, чтобы радоваться ее компании. — Налив виски, она снова села. — В этот год мы вырастили огромный урожай. У нас всегда росли ревень, и горошек, и кукуруза, но тем летом мы посадили все, что только могли придумать. Арбузы и дыни, и георгины размером с суповую тарелку, о которых говорил весь город, я не шучу. Это была тяжелая работа, и бабушка заставляла меня полоть, даже когда я не хотела, но знаешь — это действительно было какое-то чудо. Местная газета даже напечатала фотографию нашего сада. — Она вздохнула. — Теперь я, когда ощущаю запах ревеня, всегда вспоминаю то лето. — Молчание, легкое, как влажный воздух, установилось между ними. Элли продолжила: — Следующим летом умер мой дедушка. Вот тогда начались синие времена.

— Как получилось, что ты жила с бабушкой? А где была твоя мама?

Элли насторожилась.

— Она была как бы неуравновешенной и умерла, когда мне было два года. Я ее совсем не помню.

— А твой отец?

— Я никогда его не знала, — осторожно проговорила она и, чтобы убедиться, что Блю ничего не заподозрил, добавила: — Не думаю, что она сама его знала. Ведь это поколение выступало за свободную любовь, помнишь?..

Он вытянул ногу и поставил босую ступню выше ее ступни.

— Бедняжка Элли, ты заставляешь меня чувствовать себя плохо.

— Каким образом?

— Я думаю, ты права, что по самой своей сути я трус. Вот почему я бы предпочел жить в бесцветном времени.

Его нога слегка подвинулась, и Элли захотелось сбросить шлепанцы и поставить ступню ему на щиколотку, просто чтобы касаться его. Она знала, что если сделает это, ее ожидает следующий шаг. И поэтому сказала:

— Но без этих плохих времен у нас не было бы блюзов.

— А они и не понадобились бы нам. Непонятно, согласился он с ней или нет.

— Но ведь это стало бы трагедией, — произнесла она.

— Знаешь, действительно стало бы.

Она вытянула ногу из-под его стопы и встала.

— Сегодня был длинный день. Мне надо отдохнуть.

— Хорошо. Я надену туфли и провожу тебя.

— Нет, спасибо, не беспокойся. Здесь же недалеко.

Он придвинулся ближе, и Элли ощутила запах его кожи, этот легкий экзотический аромат, присущий только ему.

— Я не собираюсь приставать к тебе, если ты боишься именно этого.

Она наклонила голову, сопротивляясь его голосу, чувствуя его, как прикосновение языка к спине. Просто нелепо, что она так на него реагирует. Она потрясла головой.

— Нет, об этом я не беспокоюсь. Просто не хочу доставлять тебе лишних хлопот.

— Вот уж напрасные церемонии. — Он нырнул в дом, потом снова высунул голову. — Серьезно, подожди меня, ладно? Слишком темно.

Она кивнула и, когда за ним захлопнулась дверь, в буквальном смысле взяла себя в руки, чтобы не допустить взрыва естественного сексуального желания, который мог вызвать Блю. Она должна сохранять ясную голову или закончит тем, что подпадет под очарование Рейнарда и окажется в его постели, а она знала по опыту, что не принадлежит к тем женщинам, которые могут спать с мужчиной, а потом просто взять и уйти.

Что он сказал сегодня утром? Что найти секс легко, а друзей — трудно. Он как раз такой мужчина, который может переспать и уйти и, наверное, постоянно так и делает. Как и большинство мужчин. У него это просто привычка — спать с женщинами, которые ему нравятся, привычка естественная, как дыхание, и он, похоже, постарается переспать и с Элли, — пока они не расстались. Именно ей придется позаботиться о том, чтобы этого не произошло.

В два часа ночи Блю окончательно понял, что не заснет, и встал. Он вышел на кухню за стаканом воды, а потом отправился наверх, на чердак. Это было второе его любимое место после оранжерей. Собачка Саша с готовностью присоединилась к нему. Здесь стояли пара кресел, телескоп и CD-плейер, от которого тянулся длиннющий провод к розетке. Лэни утверждала, что когда-нибудь Блю сожжет весь дом.

Появилась Пайкет, как маленькое белое привидение, и счастливо свернулась на спинке его кресла. Саша со вздохом расположилась справа от него, и он удобно закинул ноги повыше. Это была привычная картина: ночь, животные и звездное небо.

Он редко спал крепким сном. И это не было результатом потерь, которые он пережил на восьмом и девятом годах жизни, как считали его школьные психологи и учителя. И не было вызвано смертью жены во взрослом возрасте. Он не отрицал, что его психика, вероятно, пострадала от всего этого, но причина бессонницы крылась в чем-то совсем другом.

Блю часто просыпался среди ночи с горячей головой. В первый раз это случилось, когда ему было восемь. В тот день он ходил вместе с матерью в библиотеку. Поскольку в заливе формировался циклон, Блю захотел прочитать об этом побольше Он заказал книгу о торнадо, ураганах и смерчах и буквально проглотил ее. Мысль о том, что ветер движется по кругу, образуя высокие и низкие фронты, воспламенила его, и остаток дня он пытался вовлечь кого-нибудь в обсуждение этих явлений. Мать выслушала его, но, казалось, не поняла всего чуда происходящего. Отец был сердит. Лэни уделила ему массу внимания, но потом ей пришлось заняться ужином.

Разочарованный Блю вышел из дома и глазел на облака, потом пошел к реке посмотреть на течение, где спиральный цикл жизни повторялся, когда вода заходила в изогнутую бухточку и делала круг, прежде чем выйти наружу. В лесу он видел тот же цикл в годичных кольцах на пне срубленного дерева. А вечером, когда собрались тучи, он с живейшим интересом наблюдал, как ветер гонит их по небу.

Той ночью Блю в первый раз посетила бессонница. Он внезапно пробудился от крепкого сна с ощущением, что сможет сейчас увидеть все устройство вселенной — галактику и звезды, отраженные в воде реки, и цикличную структуру ураганов и торнадо. Взволнованный своим открытием и возбужденный, он сделал то, что будет потом повторять всю жизнь, — вышел и сел на крыльце, в пижамке с ковбоями. Он устроился, чтобы смотреть, как с неба льется дождь, и отпустил свои мысли бродить, где им вздумается.

Он быстро понял, что не стоит рассказывать о своих ночных раздумьях. Вопервых, ему никак не удавалось вразумительно объяснить и описать величие картины — ведь он мог видеть всю структуру целиком, — касалось дело погоды, экологии или математики. Во-вторых, он начал приобретать репутацию мальчика со странностями.

В девятом классе, через два года после того, как погибли его родители, Блю постоянно попадал в переделки и прямиком направлялся в колонию для несовершеннолетних. Но словно для того, чтобы уравновесить все неудачи, один раз ему крупно повезло: он получил в воспитатели Флоренс Грейс, сестру Роузмэри.