— Входи! — После чего поставила пиво на стойку и взяла свою сумочку.

Дверь открылась.

Он стоял в дверном проеме, такой свежий и опасно-сексуальный в джинсах и простой белой рубашке с серебристым галстуком. Его синие глаза, казалось, пульсировали и излучали электрические волны, что всегда немного пугало ее. Задохнувшись, Элли неотрывно смотрела на него.

— Прошу прощения, — наконец произнес Блю. — Я зашел за Элли. Вы не знаете, где она?

Элли засмеялась, раскинув руки.

— Похоже, тебе понравилось.

Он поднял бровь и оглядел ее всю, очень медленно, с головы до пят, с удовольствием остановившись подольше на шее, кромке платья и ногах.

— О да, — проговорил он с восхищением. — Я все еще не могу поверить, что ты так изменилась.

— Ты и сам весьма неплохо смотришься. — Он подмигнул.

— Это мой крест.

Элли усмехнулась. Он пропустил ее, и она остановилась на ступеньках, поджидая его.

— Вам незачем флиртовать со мной весь вечер, доктор Рейнард.

— Вот тут вы ошибаетесь, мисс Элли. — Он протянул руку и обернул ее выбившийся локон вокруг своего пальца. — Если я не стану флиртовать, мне придется действовать.

Самые кончики его пальцев скользнули по ее шее, и Элли пришлось собраться, чтобы скрыть дрожь удовольствия.

— Плохая идея, — тихо проговорила она. Он опустил руку.

— Ты права. Пойдем.

"Музыкальный автомат" Хопкинса стоял среди сосен, у излучины реки. В 1922 году предприимчивый молодой человек по имени Люк Хопкинс решил, что его семье пора иметь какую-то собственность. Он и его четыре брата построили здесь танцзал из сосновых досок — одну большую, открытую комнату с окнами, чтобы впускать свежий ветер с реки, и с вентиляторами для охлаждения любителей потанцевать или тех, кто мог слишком разгорячиться из-за блюзов.

В ревущие двадцатые годы он славился своей особой атмосферой и великодушной и благодарной публикой. Даже знаменитости иногда останавливались здесь на джем-сейшн или просто чтобы вспомнить свои корни. Во время сухого закона процветала торговля самодельным джином и кукурузной водкой. Клуб выжил и в 40-е, и в 50-е и теперь по праву гордился званием одного из старейших действующих музыкальных клубов в округе.

Парковка сегодня была забита — все собрались послушать местного парня, который стал звездой, а теперь заехал всего на один вечер. Блю придержал открытую дверь для Элли, еще раз глубоко вдохнув аромат ее духов, когда она прошла рядом. Это позволило ему полюбоваться низким вырезом ее платья, отблеском света над ее плечами и особенно восхитительным видом сзади.

Ему нравились женщины. Нравилось в них все — как они пахнут и как двигаются, как во время танца поднимают красивые руки, как смеются и кокетничают, форма их ног, бедер и груди. Он знал, что и Элли ему тоже нравится, но вначале его привлек ее острый ум, гораздо больше, чем внешность. Сегодня она выглядела совсем по-другому, и он никак не мог прийти в себя.

Когда они подошли к столику, за которым уже сидели Маркус и Алиша, тот встал и, любуясь девушкой, присвистнул:

— Детка, ты выглядишь просто здорово! — Алиша взвизгнула:

— Элли! Ты сверкаешь как бриллиант!

Элли, которая явно уже не раз переживала подобную удивительную трансформацию, безмятежно улыбнулась:

— Спасибо!

Маркус, поймав взгляд Блю, поднял бровь. Блю стукнул себя кулаком в грудь, как будто стараясь снова завести сердце после его остановки. Маркус ухмыльнулся. Элли, усаживаясь, обвела зал оживленным взглядом.

— Здесь здорово! А Мейбл действительно пела тут?

— Да, — ответил Блю. — И нам повезло. — Он указал на длинную стойку, где над своими бурбонами, джинами и пивом согнулись несколько стариков, все негры и среди них невысокий черный бармен с абсолютно седой остроконечной бородкой и пузцом пьющего человека.

— Это Док за стойкой. Он здесь с сорок шестого года.

— Он не выглядит таким старым! — воскликнула Элли.

— Думаю, ему около семидесяти, — сказал Маркус. — Он устроился сюда на работу, когда его отца убили в Италии. — Он взглянул на Блю. — Кажется, где-то в сорок четвертом?

Блю кивнул:

— Да, знаю, что тогда Док был еще ребенком.

— Док сможет заинтересовать тебя, Элли, — продолжал Маркус, облокотясь о стол и оживляясь, — он знал Мейбл лично. Они до определенного возраста были очень близки, выросли вместе. Потом она здесь немного пела.

— А он будет со мной разговаривать?

— Любой человек в здравом уме не отказался бы от этого, дорогая, — с медленной улыбкой проговорил Блю. — Пойдем, я тебя представлю. Сегодня у тебя не будет времени, поскольку здесь сейчас начнется нечто, но ты будешь знать его, а он — тебя.

Она встала, и они вместе пошли мимо тесно стоящих столиков и стульев. Блю положил руку ей на спину, как раз над кромкой платья, частично чтобы иметь уважительную причину прикоснуться к ее коже, которая была именно такой нежной, как он и предполагал, и частично чтобы утвердить свое право на нее. Большое количество оценивающих мужских глаз провожало ее, когда она протискивалась мимо стульев, поворачивалась, с извиняющимся видом улыбалась самым естественным образом.

И этим удивляла его. Некоторые белые женщины чувствовали себя неуютно в этой толпе, даже вместе с ним. Были здесь и другие белые, но в явном меньшинстве, девицы со слишком большим количеством косметики и взбитыми прическами, сидящие в углах с парнями, увешанными золотом. Несколько семейных пар зашли, чтобы послушать музыку, были и мужчины среднего возраста, которые работали вместе с неграми на пилораме. Одна смешанная пара — черная женщина и белый мужчина, женатые больше двадцати пяти лет, — были постоянными посетителями, и Блю поприветствовал их, проходя мимо.

У бара Блю и Элли сели на высокие стулья, и Блю открылся вид ее бедра, обтянутого черным нейлоном.

— Славные ножки, — сказал он. Она улыбнулась:

— А ты безнадежен, верно?

Его задело, что ей были не важны его слова — она явно не собиралась воспринимать его всерьез. Чтобы скрыть это, он похотливо поиграл бровями.

— Да, я такой. Хочешь, научу тебя кокетничать?

Элли наклонила голову, и ее ярко-алые губы слегка изогнулись в порочной, понимающей улыбке. Веки обольстительно опустились, подчеркивая раскосый разрез глаз.

— Думаю, мне известно все, что надо. — Она медленно, как кошка, моргнула.

И вот так мгновенно, между одним и другим вдохом, Блю понял, что попался.

— Похоже на то, моя милая. — Подошел Док, спасая его.

— Блю Рейнард, — сердечно проговорил он. — Как поживаешь, парень? Давно не видел тебя здесь. — Он поощрительно подмигнул Элли. — И кажется, понимаю почему.