– Нам пора. Не стоит опаздывать к дознавателям.

– Но мы ещё общую гостиную не рассмотрели, – заикнулся было Кевин, и тут же умолк под решительным взглядом полуэльфа:

– Успеем ещё.

– Я что-то не припомню, чтобы тебя тут назначили главным, – осадил я его.

– Кто-то же должен быть, – повёл он плечом.

– Не ругайтесь, парни, – выступил миротворцем Бэкет. – Предлагаю выбрать лидера жеребьёвкой. Давайте вечером, когда вернёмся сюда, все желающие напишут своё имя на листке и опустят в непрозрачную вазу. Пригласим кого-нибудь постороннего – пусть перемешает эти листки и вынет один из них. Этот человек и станет главным в гареме.

– Отличный план, – оценил Кевин, и все остальные, включая меня, тоже одобрили.

Когда мы спустились в центральную гостиную на первом этаже, там нас уже ждали четверо дознавателей. Двое из них забрали на допрос в отдельную комнату Сайтона, и ещё двое – увели в соседнее помещение Кевина.

А мы с Арни, Бэкетом и Эльтоном расположились на креслах, дожидаясь своей очереди.

Эльтон не мог сидеть без дела, так что принялся строить планы по гаремной самодеятельности, чтобы произвести впечатление на принцессу. Перебрал кучу вариантов: и театральные постановки, и цирковые номера, и декламацию стихов собственного сочинения. В итоге остановился на показательных боях.

Арни и Бэкет с ним соглашались, а я лишь равнодушно пожимал плечами. Мне не было нужды выпрыгивать из меха, чтобы поразить свою истинную пару.

Через сорок минут Сайтона и Кевина отпустили. Причём парней – бледных и шатающихся – буквально вывели под руки, и сразу в коридор, не давая возможности перекинуться с нами даже словечком.

К ним там что, пытки применяли???

Арни и Эльтон застыли с отвисшей челюстью, а мы с Бэкетом встревоженно переглянулись.

Следующей партией увели Арни и Бэкета. Мы с полуэльфом остались вдвоём.

– Слышь, мужик, не держи на меня зла, – негромко, но искренне обратился ко мне Эльтон. – Ты – её истинная пара, а всем остальным нужно вывернуться наизнанку, чтобы понравиться принцессе. Особенно после всего, что она пережила.

– Ладно. Ты тоже меня прости за грубый тон, – извинился я перед ним.

Оставшееся время мы просидели в тишине, накручивая себя мыслями, что с нами будут делать за закрытыми дверями. После каких пыток жертва шатается и бывает дезориентирована? Со времён учёбы в академии я знал, что вариантов может быть множество.

Когда Арни и Бэкет наконец-то вышли, то выглядели не лучше, чем Сайтон и Кевин. Их тоже сопроводили в коридор. Я изо всех сил пытался уловить их мысли, но это было бесполезно: словно натыкался на пустой синий экран.

Когда меня наконец-то вызвали на допрос, я уже переживал не на шутку.

– Не надо нервничать. Проходите, садитесь, – мягко произнёс один из дознавателей, махая на кресло в центре комнаты.

Его коллега отошёл к окну и молча сверлил меня взглядом.

Я сел, куда сказали, и допрос начался.

Рэнни

*

– Полное имя, возраст, рост, – начал с простых вопросов долговязый дознаватель.

Подтащив поближе стул, он уселся прямо напротив меня и пристально уставился в глаза.

Я ещё со времён обучения в академии телохранителей знаю, что в таких случаях отслеживаются все параметры: не только ответы, но и частота дыхания, реакция зрачков, непроизвольные движения, направление взгляда, моргание, тон голоса. Подмечают всё: как часто бьётся жилка на шее, имеется ли нервный тик, есть ли стремление поджать губы или сцепить в замок руки.

И вдобавок все королевские дознаватели используют артефакты правды.

По правилам, перед подозреваемым кладётся камешек, и арестанта сразу ставят перед фактом, что врать бесполезно. Если допрашиваемый будет молчать – в ход пойдут уже пытки.

А на этом допросе всё было неправильным – шло вразрез тому, чему меня учили.

Никакого артефакта не было. Это во-первых. А во-вторых, коротко стриженый напарник дознавателя – вместо того, чтобы отслеживать частоту моего моргания, просто лениво смотрел в окно.

Мужики халтурят или я чего-то не понимаю?

Но почему тогда гаремников выводили с допроса в никаком виде?

– Полное имя, возраст, рост, – с мягким нажимом повторил долговязый.

– Вы и так уже это знаете, – заявил я в ответ. – Скажите, как я могу к вам обращаться?

– Зачем? – он озадаченно вскинул бровь.

– Вы знаете моё имя, я ваше – нет. А мы вроде как общаемся. Непорядок, – повёл я плечом.

– Любопытный тип, – гоготнул стриженый, оторвавшись от созерцания облаков.

– Это Майк, я – Тони, – представился долговязый. – Теперь как, порядок?

Я кивнул.

– Расскажи-ка нам своё самое приятное воспоминание из твоего детства, – всё так же мягко произнёс Тони.

Не знаю, что за странности сразу начались, но я словно поплыл. Будто бы окунулся в свою безмятежную малышовую пору, когда счастливым котёнком носился за бабочками на лугу.

– Это что, гипноз? – мотнул я головой, пытаясь противостоять ментальному воздействию.

Причём исходило оно от типа у окна – от Майка.

– Опаньки, да у нас телепат, – восхитился стриженый. – И давно ты мысли читаешь, Рэнни Лукас? Небось, успел выведать все сокровенные тайны принцессы, барсик? Коварный пушистый шалун.

– Ничего я не выведывал, – парировал я, борясь с нарастающим головокружением.

Теперь я понимаю, почему гаремники были дезориентированы и их выводили отсюда, поддерживая под руки. Я скоро буду выглядеть не лучше.

– Тебе задали вопрос, Рэнни. Отвечай, – вкрадчиво произнёс Тони.

Мне внезапно захотелось выложить им всю свою биографию, начиная с пелёнок и озвучить все семейные секреты. Вот это я понимаю – мощный дар! Тут никакие артефакты правды не нужны!

– Уже ответил. Я ничего не выведывал у принцессы. И вообще, она – моя истинная пара, – произнёс я, борясь с ментальным воздействием.

В академии нам давали уроки сопротивления менталистам, но я не успел закончить этот курс, поэтому опыта было немного. Но я очень старался.

– Не борись с нами, Рэнни, – увещевал долговязый. – Ты же сам понимаешь: мы не причиним тебе зла. Мы лишь заботимся о безопасности принцессы Аурики. И ты знаешь, что должен нам помогать. Скажи правду. Или подумай о ней. Почему ваша метка истинных неполная? У тебя есть идеи на этот счёт?

– Выкладывай, Лукас! – внезапно рявкнул на меня Майк. – Хватит строить из себя отчаянного бойца. У меня из-за тебя уже голова раскалывается!