понимания того, как должна вести себя женщина вроде нее. Интересно, он хотя бы посмел таким же образом оценить любую из обеспеченных женщин, сейчас находящихся в комнатах миссис Даблдей, открыто, без разбора и часто флиртующих. Не в первый раз Вивьен задумалась о том, что Алек совершенно не замечает собственного самосаботажа. Она многажды ему переплатила за безжалостное лицемерие в свете его собственных действий в постели, вспоминая о которых она снова залилась краской.

– Моя дорогая, ты кажешься немного покрасневшей. – Взгляд леди Браунинг не отрывался от Вивьен. – Я тоже чувствую себя довольно вымотанной. Не стоит ли нам вызвать кеб до дома?

Они попрощались со всеми, мимо кого проходили на пути к выходу. Один из официантов сообщил, что миссис Даблдей отошла в спальню, чтобы принять заграничный звонок от дочери, и леди Браунинг попросила передать ей их благодарность и слова прощания. Вивьен забрала их верхнюю одежду и последовала за леди Браунинг в коридор к лифтам. У нее было ощущение, что леди Браунинг нравилось, когда за ней следовали. Она не производила на Вивьен впечатления материнской фигуры – скорее почти божественной в своем контроле. В ее притягательном присутствии все и вся будто незаметно склонялось к ее воле и желаниям.

Начинал идти дождь. Пока главный швейцар «Дорчестера» провожал их к тротуару, воздев над головами огромный зонт, леди Браунинг поинтересовалась, где можно высадить Вивьен. Та спешно назвала самую центральную из остановок своего автобуса до дома, как часто делала с различными джентльменами, если выбиралась из дома по вечерам.

– А затем в «Савой», – велела леди Браунинг водителю, прежде чем устроиться на сиденье рядом с Вивьен. – Все же я терпеть не могу Лондон. Я выросла здесь, в Хэмпстеде, но остаюсь здесь только из-за работы Томми. Предпочитаю дом в Корнуолле.

Было уже за полночь, и кеб несся по пустынным улицам Лондона, а огни города подобно звездам сверкали сквозь окружающие их туман и морось.

– Окна моей детской спальни выходили на спальню Кэтрин Мэнсфилд через дорогу – мне был виден свет в ее комнате по ночам, когда она писала…

Несмотря на очевидное богатство и положение, леди Браунинг начинала казаться Вивьен немного одинокой, даже тоскующей. Будто по сигналу, она обернулась к Вивьен и признала:

– На самом деле, я не большая любительница вечеринок, особенно в издательском мире. Как бы я ни любила Элли.

Вивьен согласно широко улыбнулась.

– Я определенно не любительница.

– Но вы должны быть. В конце концов, вы из «Книг Блумсбери».

Вивьен кинула быстрый взгляд на женщину, проверить, не шутит ли она, но в леди Браунинг было что-то удивительно искреннее. Она будто бы полностью оценила окружающий мир, нашла большую его часть неполноценной и не стремилась к тому, чтобы раздавать незаслуженную похвалу.

– Как я понимаю, в Лондоне литературные вечера крайне популярны, – продолжила леди Браунинг. – Разговоры о потасовке между Роем Кэмероном и Спендером в прошлом апреле так и не утихают.

– Подобные мероприятия обычно устраиваются в честь мужчин.

– Я сама часто от них отказываюсь, – без изысков сообщила леди Браунинг, и Вивьен непонимающе уставилась на нее. – Со слов Элли я поняла, что вы начинающая писательница. Как и я, – добавила леди Браунинг с заговорщицким кивком.

Вивьен с трудом могла представить ее делающей первые шаги в чем бы то ни было, с такой легкостью она находилась на своем месте в мире.

Леди Браунинг будто с легкостью читала мысли Вивьен и спешно прояснила:

– Я имела в виду, что я писательница. К счастью, более не начинающая. А, вижу, что удивила вас. А вас, я полагаю, не так легко удивить. Итак, вы не догадались? C’est bon. Тогда значит, сегодняшнее взаимопонимание было искренним.

Вивьен склонила голову с обрезанными волосами набок и снова отметила забавно и так привлекательно уложенные золотые волосы, открывающие высокие скулы, и идеальные линии вздернутого носа и очерченных губ.

– Я бы всегда предпочитала общаться так, один на один, а вы? – продолжила леди Браунинг.

Многочисленные журнальные и газетные статьи теперь пересобирались в голове Вивьен, все еще слегка гудящей от бокала шампанского, который она выпила на пустой желудок. Перед глазами вдруг встал почему-то актер Лоуренс Оливье, и полыхающее поместье, и новостная заметка о недавнем суде о плагиате в Нью-Йорке.

– Господи боже, – услышала свой голос Вивьен.

– Нет, моя дорогая, не совсем.

Это была Дафна Дюморье.

Глава четырнадцатая

Правило № 41

Все мероприятия в магазине должны проводиться после закрытия

– Литературные обеды.

Алек поднял глаза от разложенных на столе бланков заказов. Каждую неделю его все больше озадачивали новые имена авторов. И не только женские – авторы фэнтези и научной фантастики, писатели закрученных психологических романов, сомнительный импорт от небольших американских издательств.

– Прошу прощения? – ответил он Вивьен, ни одной ноткой тона не выказывая извинения.

– Я хочу проводить здесь литературные обеды. Как «Фойлз». Это отличная идея.

Сотрудницы упоминали «Фойлз» как можно чаще, если речь заходила о просьбах к менеджменту. Шестиэтажный левиафан с двумя миллионами книг на Черинг-Кросс-роуд всегда справлялся с задачей пробудить дух соперничества в мужчинах «Книг Блумсбери».

– «Фойлз» вообще-то проводит их в «Дорчестере», – сообщил Алек. – Намного более элегантное заведение, как ты знаешь.

– Знаю, – с раздражением ответила Вивьен и самодовольно добавила: – Я там только что была.

Алек окинул ее подозрительным взглядом, когда за спиной Вивьен в дверях вдруг появилась Грейс.

– Это привлечет огромное число людей в магазин, мистер МакДоноу, – вставила она. – К тому же всяческие мероприятия создают у покупателя впечатление, будто они получают что-то бесплатно.

– Побуждая их тратить деньги, – добавила Вивьен.

Алек уставился на женщин. Мистер Даттон отсутствовал уже две недели, и с длинным списком идей и требований от Отдела художественной литературы справляться было все труднее.

– Мы проводим мероприятия, – не отступал Алек. – По вечерам. Чтобы не нарушать рабочие часы.

– Мероприятия с мужчинами, – отметила Грейс.

– Помнишь, как Стивен Спендер получил в нос на поэтическом вечере в прошлом году? – спросила Вивьен Грейс, игриво толкая ее в бок.

Спендер был любимым поэтом Алека, и он был среди зрителей этого печально известного события. Он поморщился от воспоминаний, пока стоящие перед ним женщины заливисто хохотали.

– У матерей всегда больше времени днем, – сказала Грейс, когда они с Вивьен успокоились.

– Книжные магазины днем не место для разговоров, – настоял Алек. – Они для того, чтобы люди читали и покупали.

– И я уже знаю, кого пригласить на самый первый, – сказала Вивьен.

– Я сказал, чтобы читали.

– Дюморье.

– Дафну Дюморье? Ту, что пишет любовные романы? – снисходительно сказал Алек.

– Ничего подобного она не пишет! – презрительно фыркнула Вивьен в ответ. – Что это вообще значит? Ох,