Я хочу на рыбалку на соленые озера… После прилива там много рыбы… Я бы приготовил ее для нас… Ты помнишь, как мы жили вдвоем?

Из-за боли Дана выдернуло из сна, понесло сквозь туманные миры навстречу реальности. Сон истончался и ускользал, как последние лучи заходящего солнца.

— Помню, деда… — прошептал Дан, лежа в постели, наяву.

Помогая себе руками, он повернулся на спину и сел. Огляделся. В комнате было темно, сквозь окна сочился свет города — обычный свет, а не северное сияние. Снаружи, как и во сне, моросил дождик, и было прохладно. Но не так холодно, как представлялось ему во сне. От неосторожного движения легкое одеяло упало на пол.

Дан никак не мог прийти в себя, осознать себя полностью проснувшимся. Впечатления от сна не выветривались из памяти. Он коснулся щеки и ощутил влагу, будто прогулялся-таки под дождем.

Но это был не дождь, а слезы.

…Весь день у него было скверное настроение. Как назло, накануне Керрту объявила, что это ее последний визит, как доктора, лечение завершено и она сделала все, что могла. Утро Дан провел в непривычном одиночестве, никто не веселил его, не рассказывал местные байки. Базиль что-то твердил об оптимизме, но Дан его давно не слушал. Он ничего не съел из того, что ему принесли молчаливые Служители, только выпил душистый травяной чай.

Ему было так плохо, как никогда прежде. Ничего физически не болело — но лучше бы болело: он бы отвлекся на эту боль и забыл о боли душевной. Даже на Заброшенной Земле ему не было так скверно.

Там он постоянно выживал, боролся, его поддерживала ярость и неистовое нежелание умирать. А здесь, в этих стенах, ни с кем сражаться не приходилось, все было тихо-мирно, и это сонное спокойствие вытянуло из него всю силу.

Все навалилось одновременно. В последнее время Киран и Ирис справлялись со своим наказанием быстро, наловчившись орудовать шваброй, и уходили, едва перемолвившись с Даном парой слов. Дан подозревал, что они жалеют о своей откровенности в первые дни.

Действительно, здесь сущий серпентарий: все друг друга втихую ненавидят и подозревают во всех грехах. И Киран с Ирис об этом прекрасно знают. Поэтому-то и прикусили языки.

Между тем время незаметно утекало, а Дан ни на шаг не приблизился к решению основной проблемы — спасению Камень-града. Он даже не выяснил, возможно ли в принципе это спасение. Живы ли дед и остальные?

Эх, если бы Дан точно выяснил, что они мертвы!..

Но нет, это до сих пор ему неведомо.

А незнание хуже всего.

Дан бы лучше еще раз прогулялся в Заброшенный мир, чем терпеть эти угрызения совести, которые больнее тысяч заблокированных чакр…

Надо что-то делать. И делать это надо немедленно.

…Этим же утром Дан впервые самостоятельно покинул комнату на коляске. Прежде он этого не делал, хотя никто ему и не запрещал. Дверь не запиралась, про три серебристые линии ему никто ничего не “официально” не объяснял. Просто Дан всегда был воспитанным человеком и в гостях не лез, куда не просили.

По тройной линии он проехал всю галерею, не встретив ни одной живой души. Оказался в другом здании, таком же пустынном, и на минутку остановился, прислушиваясь. Стояла тишина. Коридор, как и всюду в Академии, одной стороной открывался в сад, — то есть, по сути, был не совсем коридором, а очень длинным балконом. В дальнем конце от коридора-балкона вбок отходил еще один проход, без тройной линии. Стало быть, в этот проход Эмиссарам младшего звена ходить запрещено.

Насупившись, Дан решительно крутанул колеса и поехал именно туда. Он думал так: Шен Дамон должен жить где-то на территории Академии, как и остальные Эмиссары; живет он, скорее всего, там, куда молодым ход заказан, то есть где нет тройной линии. Дан будет ездить везде, где нет линий, пока не наткнется на Шен Дамона. Таков нехитрый план.

Есть немалая вероятность того, что его вернут на место насильно, но Дан не собирался просто так сдаваться. Если за него возьмутся Служители, они сильно пожалеют об этом. Если его перехватят маги, то Дан поднимет такой шум, что слышно будет во всем Антарапуре, и Шен Дамон, игнорировавший столько времени гостя, никуда не денется, явится.

В любом случае Дан не вернется в свою комнату, пока не отыщет Шен Дамона и не заставит его отнестись к проблеме Камень-града серьезно.

Если же Шен Дамон продолжит демонстрировать сучью натуру, Дан попросит вернуть его на Заброшенные Земли. Возможно, там он сам найдет мандалу, ведущую в Камень-град. Дан понятия не имел, как работает система мандал, но полагался на собственное магическое чутье.

Академия между тем выглядела так, будто все обитатели ее покинули насовсем. В саду вскрикивал павлин, ему вторила какая-то визгливая пичуга. Шумел фонтанчик. И все — больше никаких звуков.

Дан добрался до еще одного атриума, опоясанного балконами. Внизу виднелся бассейн с декоративными рыбками, лотосами и фонтаном. По краям росли деревья с широкими резными листьями. Пожилой Служитель в черной рубахе и саронге монотонно сметал метлой опавшие листья в сторонку, где лежал мешок.

“Кругом, куда ни плюнь, маги, а мусор метут метлами”, — подумал Дан.

Сейчас его раздражало абсолютно все. А еще была проблема лестниц. Допустим, он объедет третий этаж во всех зданиях, а потом? Наверное, придется немного поползать, как в старые и недобрые времена.

Но сначала стоит попробовать другой вариант…

— Шен Дамон! — завопил он. — Нам пора поговорить!

Дан не сомневался, что никто ему не ответит. Ну, разве что Служитель встревожится, вызовет других Служителей, и те покатят коляску вместе с Даном на место. Вот тогда Дан начнет сопротивляться и поднимет шум.

Но до всего этого дело не дошло.

— Незачем так орать, — внезапно раздался голос позади.

Дан резко обернулся. Раньше от такого движения он бы судорожно трясся от боли битых десять минут. А сейчас — ничего, никакой боли.

Позади, опершись задом о низкие перила, спиной к саду стоял Шен Дамон. Выпуклые глаза глядели с еле заметным интересом, но в целом довольно равнодушно. Он точно думал о чем-то другом, о каких-то гораздо более важных вещах, нежели проблемы одного человечка из далекого, ничего из себя не представляющего мира.

— Чего ты хочешь? — протянул Шен Дамон. И зевнул.

Дан выпалил:

— Я должен помочь деду и остальным!

— А я должен помочь тебе, что ли?

Дан ожидал подобной риторики. Дамон не считает себя обязанным Дану и, собственно, прав. Человеку без совести (или делающему вид, что