себя, после чего псих повторил движение, и Таня полностью потеряла способность связно мыслить.

Псих был так хорош в этом… Безупречен. Он вылизывал Таню долго, очень аккуратно, но, в то же время, напористо. Он раздвигал ее половые губы языком, скользил внутрь, но лишь немного, всего на сантиметр, а потом снова ходил по краю, выводя из себя.

– Боже, хватит мучить меня, – проскулила Таня, когда у нее не осталось сил играть в невозмутимость.

Она завела руку за спину, обхватила затылок психа рукой и прижала его голову к себе на несколько секунд.

Псих принял это как руководство к действию – язык его скользнул внутрь, на это раз так глубоко, что Таня даже застонать как следует не смогла. Она только открыла рот и начала жадно хватать горячий воздух пересохшими губами.

Волосы психа были жесткими, Таня ухватилась за них и направляла его до тех пор, пока не почувствовала, что от возбуждения готова потерять сознание. Когда Таня отпустила его голову, псих отстранился и встал, снова прижимаясь к ее спине грудью. Но ее мучения еще не были закончены.

Пальцы его нащупали Танину дырку, скользнули внутрь. Твердые, но достаточно влажные пальцы, они проникли в нее смело, нагло, начали растягивать стенки так, чтобы отверстие стало максимально широким.

Таня снова застонала. На этот раз ей было уже все равно – услышат ее или нет. У нее голова шла кругом, все, о чем она могла думать – это как сильно она хочет член психа в себя, чтобы он толкнулся до самых яиц и остался там, пока Таня не захлебнется оргазмом.

– И стоило ли терпеть так долго? – издевательски шепнул псих.

Его мокрый рот сомкнулся на мочке Таниного уха, он нежно ее пососал и выпустил.

– Ты хочешь меня убить? – спросила Таня, с трудом найдя в себе силы для этих слов.

– Нет, – псих снова толкнулся пальцами, на этот раз вгоняя их до конца, сгибая. Таня дернулась в его руках, чуть не упала, но тут же была поймана и прижата к груди спиной. – Я хочу тебя трахнуть. Ты даже не представляешь, как сильно.

Его слова не помогали. Ничто из того, что он делал, не помогало Тане сосредоточиться, немного прийти в себя, притормозить этот бешеный спуск от легкого желания к почти-почти оргазму.

– Так трахни.

Пальцы исчезли.

Наверное, псих понял, что им обоим нужна передышка – хотя бы пять секунд, во время которых они не будут друг друга касаться.

Таня выдержала паузу. Поняла, что ее больше не трогают и медленно развернулась, сглатывая слюну.

Она вся была мокрой, а в горле, наоборот, сухо, огнем горело в груди. Она сошла с ума, не иначе.

В этой жаре, в маленьком помещении, пахнущем деревом и смолой…

У нее поехала крыша.

Псих был таким красивым. Он жадно оглаживал Танино лицо взглядом, съедал его, облизывал, пил. Его глаза были мутными, а лоб влажным, и когда он заговорил, Таня поняла, что умрет, но сделает все, что он скажет.

– Вставай на лавку раком, – жестко произнес он.

Таня обошла его стороной. Опустилась на гладкую деревянную поверхность коленками. Уперлась ладонями в доски перед собой. Закрыла глаза.

Раз-два-три.

Раз-два-три.

Она не выдержит. Она здесь подохнет.

Скрипнула дверь – псих вышел в предбанник, но через полминуты вернулся обратно, снова запирая их, отгораживая от остального мира. Таня глотала ртом воздух и пыталась не дрожать так сильно, но все ее тело как будто пришло в восторг и в шок одновременно – желая, предвкушая... умоляя.

Псих огладил указательным и средним пальцами ее растянутую киску. Потом обильно сплюнул и растер по стенкам слюну. Зашуршала обертка презерватива, и Таня мысленно отчитала себя за то, что она ни разу с того момента, как они поцеловались, не подумала об этом.

У нее даже не было с собой презервативов, а псих позаботился об этом. И, возможно, если бы Таня сейчас не была на грани сумасшествия, она бы начала размышлять о том, купил ли псих презервативы накануне или же они были у него с собой всегда, потому что ему было плевать кого трахать?

Но прямо сейчас.

Таня была не готова думать вообще.

Она собиралась выбросить свой мозг на помойку. Это было бы лучшим решением из всех.

Псих приставил член, Таня выдохнула, расслабляясь. Сколько месяцев она трахала себя игрушками? У нее никого не было целую вечность, но сейчас ей было плевать на сомнения и страхи. Ей было все равно.

Она просто хотела трахаться. И хотела психа. И она не собиралась думать вообще.

Псих вставил головку, а потом сантиметр за сантиметром, медленно, но уверенно вошел до конца.

Таня была влажной от слюны и потной от жары, все ее тело было скользким, поэтому псих вошел мягко, без особых затруднений.

Смешно шутить о недотрахе, игрушках и разовых перепихонах, когда ты не думаешь об этом всерьез. Но, на самом деле, Таня никому бы не призналась, как сильно это порой выматывало ее. Невозможность просто переспать с кем-то, кто тебе нравится. Возбудиться, трахнуться, кончить и потом дышать, глядя в потолок, чувствуя удовлетворение. Не от резиновых дилдо, а он настоящего члена и рук, вцепившихся в бедра.

Псих вытащил, толкнулся снова, сжимая ее крепкими руками, буквально натягивая на себя. Таня еще раз прикусила губу – на этот раз сильнее, чем в первый. Она почувствовала собственный привкус крови, но это лишь усилило все ее чувства, сделало их острее.

После четвертого толчка им обоим стало ясно, что псих может не церемониться. Таня уже стонала от удовольствия. Таня уже и сама оттопыривала задницу, насаживаясь на член, двигаясь ему навстречу, помогая ему войти полностью, на всю длину.

Это был потрясающий секс. И потрясающий член. Толстый, достаточно длинный, чтобы доводить Таню до безумия, твердый от возбуждения, влажный от пота и смазки.

Таня двигалась ему навстречу, и в какой-то момент псих перехватил ее поперек груди, подтягивая к себе, заставляя оторвать руки от лавки. Он обнял ее за шею, продолжая трахать, повернул к себе. Таня нашла губами его губы, и они поцеловались в лучших традициях худшего порно фильма планеты.

Грязно.

Очень грязно и мокро настолько, что капля слюны потекла у Тани по подбородку. Она старалась дышать, но чувствовала неизбежное приближение оргазма.

Опустила пальцы на клитор, начала двигаться быстрее психу навстречу. В какой-то момент они набрали такую скорость, что шлепки их тел друг о