знаю, слышит ли меня кто-нибудь. Да мне и плевать.

Тело вздрагивает. И я наслаждаюсь этим.

Едва успеваю перевести дыхание и ощущаю, как напряглись ягодицы Димы, как крупно подрагивает его тело.

Ощущаю на лице его горячее неровное дыхание.

Мое влагалище сжимается вокруг его еще напряженного члена и выдаивает его до последней капли. Чувствую, как он изливается в меня.

Его захват на моих руках слабеет.

Мужчина валится рядом со мной.

Его член выскальзывает из меня, роняя горячие капли спермы на мое бедро.

Он ложится позади меня, обхватив горячими руками мое тело и прижав к своей пылающей груди.

Чувствую на макушке его рваное дыхание.

Напряжение волнами откатывает с меня. Сердце постепенно успокаивается. Глаза закрываются. Ему пора уходить. Но я не в силах его прогнать.

Он лишь крепче прижимает меня к себе.

— Почему один из букетов был подписан Люсе?

Я вздрагиваю от неожиданного вопроса. Мозг судорожно ищет ответа.

— Я испугалась, когда попала к ним. И назвала первое попавшееся имя, — вру я.

На самом деле все было немного не так. То есть совсем не так. И я представилась своим настоящим именем.

А потом все завертелось, закружилось и … я уже не помню, что кому говорила…

— Я так и подумал, — он зарывается носом в мои волосы.

— Ты меня околдовала, ведьма, — хрипит он мне в макушку.

А я закрываю глаза и проваливаюсь в уютную пустоту.

Глава 17

Утро встречает меня хмурой сыростью. Сквозь зашторенные окна слышу шум дождя.

Или это льется вода где-то совсем рядом?

Душ?

Подскакиваю на кровати. Дима!

Промежность напряжена и поднывает, отчетливо говоря мне, что все это было на самом деле.

А я так надеялась на сон… просто я не переживу.

Чего? Его безразличия. Холода в голубых глазах. Внутри разливается горькая досада на себя.

И сейчас неожиданно и отчетливо я понимаю, что люблю его. Только его.

Но так же я понимаю, что он не для меня. Такие как Дима не женятся на сиротках-самозванках.

Выскальзываю из-под одеяла. Быстро натягиваю на себя старенькую пижаму, но сбежать из комнаты не успеваю.

Горячие ладони ложатся на мои бедра, обжигая сквозь одежду. Чувствую спиной его мощное разгоряченное тело.

Он наклоняется и касается носом самого основания моей шеи, ямочки над ключицей. Его горячее дыхание опаляет меня.

Вздрагиваю. Делаю судорожный вдох, стараясь подавить так не вовремя накатившее возбуждение. Впрочем, безрезультатно.

— Доброе утро, — он трется носом по моей коже, отчего у меня вдоль позвоночника мурашки толпами бегают вверх и вниз.

— Доброе, — едва могу выдавить из себя. И получается что-то среднее между утверждением и вопросом.

Я и сама не знаю, доброе оно или нет. Мысли лихорадочно мечутся в голове.

Его ладони медленно поднимаются по моему телу. Обрисовывают мою талию, едва касаются ребер.

Я напрягаюсь, боясь и желая продолжения. Но крепкие мужские ладони соскальзывают на мои плечи и крепко обнимают меня.

Очень крепко. Словно я его спасение.

— Моя… — рвано выдыхает он. — Ведьмочка.

— Почему? — шепчу я, не в силах пошевелиться.

— Ты меня околдовала. Приворожила. Я с ума схожу от желания и страха за тебя.

— Страха? — я хочу развернуться, но он крепко держит меня и не отпускает.

— Я боюсь, что ты убежишь, совершишь какую-нибудь очередную глупость. Найдешь новые приключения на свою задницу.

Я слушаю, затаив дыхание. Боюсь спугнуть поток его откровений. А у самой в груди разливается что-то обжигающе горячее, от чего становится очень тепло и уютно.

— Я боюсь тебя и боюсь себя. Я пытался все бросить и сбежать. Но чуть с ума не сошел без тебя.

Так это он от меня сбегал?

— Я пытался, но не смог с собой справится. И теперь нам предстоит вместе решать эту проблему, Кать…

Ощущаю ягодицами его возбуждение. И от этого завожусь сама. Кровь огненным потоком спускает в промежность.

Внутри меня словно разрывается небольшой такой фейерверк эмоций. О боги, он любит меня… Он меня любит.

— Черт, ни о чем не могу думать, кроме твоего тела. Ты как чертов наркотик, — он сжимает мои плечи до боли. Но я от этого только сильнее завожусь.

Его нос скользит по моей коже вверх по шее. Губы оставляют за сбой цепочку из невесомых поцелуев.

Закрываю глаза и откидываю голову ему на грудь.

— Черт, Кать, у нас столько дел, а я не могу от тебя оторваться…

— Я…

— Ничего не бойся, я смогу защитить тебя от всего, — шепчет он мне в самое ушко.

Защитить.

Защитить!

Он сможет защитить меня от Эдика. И вообще весь этот фарс мне больше не нужен.

— Дима, я не должна быть здесь… — рвано дышу, распаляясь от его ласок. Его ладони блуждают по моему телу, разжигая все новые и новые точки, о которых я и не подозревала.

Я уже открываю рот, чтобы выложит ему все: что мне не нужно наследство, что мне нужна помощь, что Эдика надо наказать, и вообще, что я не Катя, а Люся.

Но он перебивает меня.

— Конечно, — соглашается он. — Я решу эту проблему.

Он решит все мои проблемы. Это круто.

— Так, стоп!

Он не может знать об Эдике. Тогда какую проблему он собирается решать?

Я вздрагиваю и пытаюсь отстраниться. Видимо, я слишком громко это сказала, потому что Дима замирает и даже не пытается меня удержать.

— Что ты имеешь в виду? — я резко разворачиваюсь.

Он стоит передо мной полуобнаженный, в одном полотенце на бедрах. Через которое отчетливо проступает его возбуждение.

Голубые, замутненные страстью глаза, смотрят на меня и словно не видят. Ему требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя и прояснить мысли. В глазах появляется трезвость. Но полотенце по-прежнему подрагивает и поднимается.

Он молча разворачивается и подходит к своим домашним штанам.

— Ты испортила сюрприз, — его бархатистый голос обволакивает меня.

— Сюрприз? — я хмурюсь.

С детства не люблю сюрпризы. В детдоме не бывает хороших сюрпризов.

Дима с торжественным видом надвигается на меня. Его лицо непроницаемая маска.

Он смотрит на меня серьезно и оценивающе, словно впервые видит.

А потом опускается на колено.

— Дай свою руку, ведьмочка.

Сердце в груди разгоняется до ста за доли секунды…

В горле пересыхает. Сглатываю.

Пульс гулко стучит в висках.

Я протягиваю ему дрожащую руку.

— Закрой глаза, — командует он.

Я, затаив дыхание, закрываю.

Он ловит мою ладошку в плен. Разводит пальчики в стороны. Моего безымянного пальчика касается холод металла.

Вот только кольцо очень велико мне. И на нем висит что-то постороннее. Такое же