что «Амулет» следует время от времени наполнять позитивной энергией светила.

Ну и кстати, раз такая пляска, не помешает проверить, как работает всё остальное моё папье-маше.

С этой мыслью я оставил храм и направился в ангар…

…

…

…

Глава 25. В которой появляется важный персонаж, истинная значимость которого для читателей пока что совершенно непонятна

POV Сунохара Коу

Долгое время Коу просто бесцельно бродил по улице, растерянно смотря на прохожих, переулки, лотки с уличной едой и ясное небо; затем, постепенно, он пришёл в себя, направился к ближайшей станции метро, купил жетон и поехал домой.

И снова, стоя в толпе других людей, — саларименов, женщин, стариков, которые неодобрительно поглядывали на его волосы, — Коу чувствовал, будто сама реальность барахтается у него под ногами вместе с поездом.

В один момент его пронзила дрожь. Он заметил человека в костюме, в точности как тот, который носил вчерашний мертвец, и он предстал перед Коу лишённый головы.

Казалось, он только что проснулся после дурного сновидения, и теперь окружающий мир казался ему даже слишком, болезненно реальным.

И всё же это был не сон; Коу поморщился от боли, когда случайно потянул руку, которой держался за поручень. Он посмотрел на белые, пропитанные вязкой зеленоватой жидкостью повязки и, покусывая губы, вспомнила слова Стража:

«Рану я твою обработал, так что в больницу можешь не обращаться. Заживёт через неделю-полторы. Тем не менее, через пару дней нужно будет сменить повязку. Адресс ты знаешь. Придёшь сюда, и тогда же скажешь мне своё решение…»

— Решение… — прошептал Коу, разглядывая прозрачное отражение своего лица в окне грохочущего поезда. Кожа бледная, толстые брови нахмурены и приподняты. Немощная попытка сосредоточиться разбивалась о глубокую растерянность.

Коу и сам не заметил, как вернулся на родную улицу. Когда перед ним возник дом, он замедлился и неуверенно заглянул на детскую площадку. Прямо сейчас она была пустой. Логично. Утро, рабочий день. Кое осмотрелся и не увидел никаких признаков вчерашнего происшествия. Почти… Немного присмотревшись, он заметил отпечаток собственной спине посреди песочницы.

— Это был не сон, — прошептал Коу.

И вздохнул.

Его голова была совершенно пустой, пока он поднимался по лестнице, и лишь когда перед ним нарисовалась дверь собственной квартиры, новая тревога отразилась в его ясных голубых глазах.

Его же не было всю ночь… Как на это отреагирует его мать? Будет кричать на него? Плакать? Или её вообще сейчас нет дома, ибо она побежала подавать заявление в полицию?..

Перебирая извинения и оправдания, и сетуя на короткие рукава рубашки, за которыми нельзя было спрятать повязку, Коу открыл дверь и медленно вошёл.

— Я дома…

Тишина. В квартире пусто. Коу осмотрел прихожую, заметил пустоту на крючке, где обыкновенно висело пальто его матери и прошёл в кухню.

На кухонном столике лежала записка. Коу развернул её и прочитал:

'Еда в холодильнике. Заказала пиццу. Извини за вчерашнее… Если ещё раз захочешь погулять, скажи, я дам денег сколько нужно. И предупреждай, пожалуйста.

Мама'

Не успели его глаза скользнуть по последней строчке, как пальцы стиснули записку. Раненную руку пронзила острая боль — ему было всё равно. Его лицо приняло невыразимое выражение, сочетавшие раздражение, горечь, злость и печаль.

Извини за вчерашнее… Извини! Она, мать, извиняется перед своим сыном за то, что его целую ночь не было дома; не спрашивает его, не кричит, не ругает, даже не требует, а просит, чтобы её предупреждали, если такое повторится; она предлагает ему деньги…

Коу опустил голову. Он прекрасно понимал, почему всё это было. Почему мать никогда не поднимает на него голос, почему всё ему прощает, почему её пришлось убеждать, что вовсе не обязательно заказывать еду, если она не успевает готовить, и что он может делать это сам…

Потому что ей стыдно.

Она, мать, испытывает безмерный стыд перед своим сыном и не смеет его ругать…

Некоторое время Коу стоял посреди светлой кухни и комкал записку; затем он выбросил её в мусорку, достал пиццу из холодильника и погрел в микроволновке. Пиццу лучше греть в духовке, но ему было всё равно.

Он посмотрел на время: 09:17. Если он поторопится, то ещё успеет к началу второго урока. Казалось бы, сегодня у него был прекрасный повод, чтобы прогулять, но Коу старался никогда не прогуливать.

Это было неправильно.

Он доел пиццу, надел ботинки и бросился на улицу через лестничный пролёт.

…

…

…

Школа находилась в оживлённой части города, но сама по себе располагалась в своего рода широком переулке. С левой стороны дороги находились небольшая спортивная площадка, футбольное поле и поле для баскетбола. Справа — садик, в котором обитало несколько бродячих кошек, и ограда которого плавно переходила в каменные стены школы. Прямо возле входа крепилась пластина, покрытая неровным слоем чёрной краски, на котором блестели золотистые буквы:

«Старшая Школа Саппоро»

Непривычно было видеть утреннюю школу такой безлюдной.

Коу прошёл через дворик, постоял у порога и направился на второй этаж.

Появление Коу в классной комнате А3 вызывало некоторое удивление среди его одноклассников, но не очень сильное. Усаживаясь за парту и раскладывая вещи, Коу услышал:

— Сунохара пришёл.

— А его не было?

— Не было, учитель спрашивал.

— Да? Не обратил внимания.

И тому подобное.

Коу разложил вещи и по своему обыкновению достал наушники. Он уже перебирал мелодии на своём телефоне, когда чья-то рука нежно коснулась его плеча. Коу помнился, вынул наушники… И обомлел.

Возле его парты стояла невысокая девушка. У неё был широкий светлый лобик и длинные, немного «мохнатые» чёрные волосы. Школьная форма казалась ей слегка великоватой. Лишь краешек её ладони с пальцами выглядывал из длинных рукавов белого кардигана с чёрной линией, выделяющей рукава.

Девушка улыбалась тёплой (но не очень, примерной той температуры, когда уже, как бы, не холодно, но для душа можно ещё немного подкрутить вентиль) улыбкой. Её большие глаза смотрели прямо на Коу.

— К-кобаяси… Что такое? — спросил Коу, поворачиваясь и неуверенно сминая пальцы.

Девушку звали Кобаяси Цуруя. Добрая, милая, душа компании. Отличница, гордость школы. Староста. Когда Коу не смотрел в окно, он время от времени поглядывал на неё, и внутри него, казалось, зажигался свет…

— Извини, что беспокою, Сунохара-кун, — ответила девушка с доброжелательной улыбкой. — Имамата-сенсей просил передать домашнее задание. Вот, я записала, — девушка вручила ему бумажку. Коу посмотрел на неё. У неё был прекрасный почерк.

— С-спасибо.

— Ничего. Это же мои обязанности, — она довольно сложила руки на груди и вскинула голову. Потом, неожиданно, её глаза скользнули по его руке.

— Ты поранился?

— Ах… Да, — замечая повязку, ответил Коу. — Случилось вчера. В смысле сегодня. Поэтому я опоздал… — после этих слов он сразу почувствовал жгучее чувство вины у себя на сердце.

Коу не любил врать.

Кобаяси кивнула и, не выражая ни малейшего сомнения в его запутанных оправданиях, показала ему большой палец и сказала:

— Поправляйся! — после чего направилась к своей парте и растворилась в компании подружек.

Коу ещё некоторое время поглядывал на неё краем глаза, а потом вздохнул.

…

…

…

Последующий день прошёл самым заурядным образом. Коу учился, а затем стоял за кассой на работе. Когда менеджер заметил его повязку, он сразу заявил, что контракт не предполагает никакой компенсации в случае травмы на работе.

Коу понимающе кивнул.

Дома он доел пиццу, а затем долгое время лежал на кровати и смотрел в потолок. То и дело он вспоминал выбор, перед которым его поставил Страж:

'Варианта у тебя два. Древняя кровь делает тебя как бы приманкой для Малых духов. Они тебя чуют, всё равно что собаки, которые взяли след. Собственно, варианты…

В данный момент Великая Печать только немного приоткрылась. Такое бывает. Скорее всего, через пару недель или месяцев она закроется сама собой, и дело устаканится. Можешь понадеется, что за это время тебя больше не найдут; ещё я могу дать тебе свой телефон, но предупреждаю — доступен я бываю редко.

Другой вариант, — тёмные глаза посмотрели прямо на Коу. — Я могу научить тебя паре приёмов.