Шестьдесят шестой танковый батальон Армии США во исполнение приказа, выдвигался к границе, чтобы поступить в оперативное подчинение командования 39й пехотной дивизии. Пятьдесят пять танков — в роте три взвода по пять машин, плюс два в управлении, и еще четыре в штабном взводе батальона. Но «паттоны» лишь в первой роте и в штабном взводе, получены этим летом, вместо «першингов», экипажами еще толком не освоены. Вторая рота на старых добрых «шерманах» с длинноствольной 76-миллиметровкой, третья на новейших легких «бульдогах», которые, однако, «шерману» почти не уступали: вес за двадцать тонн и тот же калибр пушки, в ту войну их бы к средним причислили, немецкий «панцер три» с ними наравне. Ну и в хвосте колонны тянулись с десяток грузовиков с батальонным имуществом и снабжением.

Должны были быть на месте еще засветло. Но эти проклятые лягушатники — их Президент сегодня выступил с совершенно возмутительной речью! Надежда, что из Вашингтона быстро вправят ему мозги — ну а пока, нас тут сразу стали за оккупантов считать? Когда мы готовы в бой идти, сражаться, а возможно и умирать, за свободу, равенство, братство, что там еще — этих лягушатников, которых русские в свои колхозы погонят и в ГУЛАГ сошлют, если придут завтра?

Был четкий план передвижения, полученный в штабе. Знаете, сколько труда стоит перебросить даже дивизию — если выделить ей «бутылочное горлышко» единственной дороги, колонна растянется на десятки миль! Потому, для каждого подразделения существует свой график и маршрут, это и есть важнейшая работа штаба. И вот все полетело к чертям!

Сначала был сломанный мост. Колонна дисциплинированно свернула туда, куда направлял указатель объезда. Затем был какой-то городок, решительно все жители которого не понимали по-английски. Затем выяснилось, что у одного из грузовиков почти пустой бак, а на попавшейся бензозаправке отказались принимать не только американские военные чеки, но даже и доллары! И уж совсем вопиюще, в какой-то придорожной забегаловке была надпись на двери — «американских солдат не обслуживаем». Тогда майор удержал парней, порывающихся остановиться и поучить хозяина вежливости — погромили после уже другую лавочку, на которой было написано, «американцам и с животными вход воспрещен», набили морды подъехавшим французским жандармам, отобрав у них оружие и бляхи, и продолжили путь.

Эти проклятые лягушатники — у них ведь было еще до той войны, «лучше нас поработят, чем опять Верден», так открыто писали газеты и кричали политики с трибун! Вот и сейчас — война еще не началась, а на дорогах уже полно гражданских, желающих убраться из опасного места — на машинах, повозках, велосипедах, и просто пешком! Как в книге Экзюпери про сороковой год. И вся эта орава, ползущая навстречу, ужасно мешает, лезет прямо под гусеницы — добро, хоть бы дорогу указали, так ни слова в ответ, «не понимают»! А кто-то и «янки, гоу хоум» проорал! Мерзавцы и трусы! А что со мной генерал сделает, за опоздание — из графика выбились уже!

— Передать по батальону — увеличить скорость! Делай как я!

И командирский «паттон», едва ползущий, резво рванул вперед. Не на пределе, мы все-таки не наци в России, людей давить — но кто не отпрыгнет, мы не виноваты! И хрустело, трещало под гусеницами — вот из старомодного автомобиля скакнули в разные стороны пожилой месье и его мадам, за секунду до того, как траки лязгнули по капоту его колымаги. Страшно орала покалеченная лошадь, почти как человек — а что осталось от телеги, по которой проехал танк, можно представить! А ручные тележки лишь хрумкали, превращаясь в размазанные по дороге кляксы. Снизу из толпы слышались крики, проклятия, стоны — то ли свое имущество жалели, то ли кого-то задавили случайно?

— Расступись, лягушатники! — орал высунувшийся из люка Джо — мы вас от коммунизма едем защищать! Дорогу солдатам мировой демократии!

Сколько они так ехали, разгоняя толпу беженцев и сокрушая их пожитки — милю, две, пять? Затем и народ с дороги куда-то пропал. И как назло, ни одного целого указателя — пару раз попались, так один был замазан краской, а второй и вовсе поломан! Время было позднее, уже начинало темнеть. Но местность вокруг вроде была похожа на один из участков карты, выпуска еще сорок пятого года. Кажется, сориентировались — если прибавим газ, то опоздаем несильно, и есть шанс отделаться лишь словесным взысканием. Поспешим!

Какую-то будку со шлагбаумом снесли походя. Вроде бы, там в сторону бежали какие-то в форме — плевать! Нам надо тут пройти — и интересы американской армии, превыше всего. Дорога снова вильнула в сторону, не так как должна быть на карте. Подумав, майор решил ехать до первого населенного пункта — а там, хоть пистолетом угрожая, узнать название и сориентироваться. И валить все на штабных умников, не озаботившихся сравнить местность с тем, что было изображено пять лет назад.

Дорога шла через поле, далеко впереди виднелись огни какой-то деревни, а справа, меньше чем в полумиле, тянулась лесополоса. И впереди, развернувшись поперек, стояла машина — полицейская, с мигалкой. И всего один человек рядом — в руке не оружие, а жезл. Вот только даже в сумерках можно было различить, что окраска машины отличается от принятой во Франции черно-белой. Что за черт — неужели… Майор выругался и приказал водителю — стой!

Йозефу Линдену было страшно — встать на пути несущейся танковой колонны, а вдруг раздавит, и не заметит? Но статус германского полицейского обязывал — и привычка, что в Германии на неподчинение полиции решались лишь самые отъявленные мерзавцы. Известие с таможенного поста на старой дороге (по ней почти не ездили сейчас, как в десяти километрах к северу проложили шоссе) пришло полчаса назад. И за это время унтер-офицер Линден успел сделать многое… и отправить своего напарника, Клауса, с поручением, мальчишка справится, да и черт знает этих чужаков, а вдруг и вправду будут стрелять? Но полицейский прежде всего обязан выполнить свой долг! Он на своем посту оставался, даже когда русские сюда вошли — и ничего ведь, не только не расстреляли, но даже и на службе оставили?

— Стоять, именем закона! Кто вы и что делаете на территории Германии?

Майор разобрал лишь лающую немецкую речь — уж ее с французской не спутать никак! Кажется, мы в полном дерьме, парни. Если войны пока нет. А впрочем, кто докажет что мы тут были? Сейчас развернемся и назад, уж все повороты и развилки я запомнил! И в том, французском городке молчунов, повторим задуманное — если они нам не помогут, я там всех самых главных арестую, и буду трясти, чтоб еще и проводников дал! А вот с этим — прости, дойче полицай, но тебе не повезло оказаться не в то время и не в том месте! Когда честь Армии США никак не позволяет уходить, подобно схваченному за руку воришке!

«Паттон», дав полный газ, наехал на полицейскую машину. И развернулся, гусеницами мешая там все с землей. Полицейский отскочить не успел. Ничего личного — не следовало тебе нас тормозить. А сейчас мы развернемся и уйдем, окей?

И тут 100-миллиметровый бронебойный снаряд врезался в борт, позади башни. Лесополоса справа озарилась вспышками выстрелов, не меньше десятка! С шестисот-семисот ярдов, по бортам остановившейся колонны! И больше половины из первого же залпа, попали в цель!