— То же самое могу сказать о тебе. Если ты не знаешь.

Губы парня медленно расползаются в улыбке.

— О, поверь мне, я знаю.

В ответ я смеюсь:

— Приятно слышать честные слова. — Не могу отвести глаза под его взглядом. Мысленно ругаю себя за рассеянность и пытаюсь собрать остатки здравого смысла.

Наконец я отвожу взгляд.

— Думаю, ты перебрал сидра, мой друг, — говорю я, изо всех сил стараясь придать голосу непринужденность. — Пора спать.

Но едва я успеваю произнести эти слова, как парень наклоняется ближе и касается ладонью моего лица. Инстинкт бойца велит мне блокировать его руку и прижаться к земле. В другом случае я бы именно так и поступила, повинуясь доводу рассудка. Но сейчас не могу ничего с собой поделать. Парень притягивает меня к себе. Прежде чем его губы касаются моих, я успеваю задержать дыхание.

На губах парня — вкус сладкого сидра. Сначала он целуется нежно, а затем, словно пытаясь достичь чего-то большего, прижимает меня к стене и буквально впивается в мой рот. Его губы теплые и мягкие… светлые волосы щекочут мои щеки. Я пытаюсь сконцентрироваться. Целуется не в первый раз. Определенно целовал девушек раньше и довольно часто. Он… тяжело дышит… Мысли покидают мое сознание. Я тщетно пытаюсь их удержать. Лишь спустя какое-то время понимаю, что отвечаю на поцелуи парня так же жадно. Нож на его ремне прижимается к моей коже, и я дрожу. Слишком жарко, слишком горит лицо.

Парень отстраняется первым. В смущенном молчании мы смотрим друг на друга, словно никто из нас не может осознать, что произошло.

Потом он возвращает себе самообладание, и я пытаюсь достигнуть того же. Парень прислоняется спиной к стене и вздыхает.

— Прости, — шепчет он, смотрит на меня с озорным взглядом. — Не удержался. Но с этим покончено.

Не в силах пошевелиться, я продолжаю смотреть на парня. Сознание вопит, чтобы я собралась с мыслями. Парень бросает на меня взгляд. Улыбается, словно знает, какой эффект производит, и отворачивается. Я снова могу дышать.

Вот тогда-то я и замечаю жест, который разом приводит меня в чувство. Жест, который рушит все блаженство нашего поцелуя. Прежде чем лечь, парень тянет руку к шее. Этот жест такой машинальный, что, скорее всего, он даже его не замечает. Я смотрю на шею парня, но не вижу там ничего. Он пытался ухватить несуществующую подвеску, какую-то безделушку или шнурок.

И тогда я с отвращением вспоминаю о медальоне в кармане. Медальоне Дэя.

Когда Девчонка наконец засыпает, я оставляю ее с Тесс и снова отправляюсь навестить семью. Прохладный воздух помогает освежить голову. Отойдя от переулка на приличное расстояние, я глубоко вздыхаю и ускоряю шаг. «Я не должен был этого делать, — говорю себе. — Не должен был ее целовать». И особенно не должен радоваться поцелую. И все же я рад. Я до сих пор чувствую ее губы на своих губах, чувствую вкус сладкого сидра, нежную кожу ее лица, плеч и талии, слабый трепет ее рук. Просто потрясающе. Я целовал многих девушек, но не таких красивых, как эта. Мне хотелось еще. Не могу поверить, что сумел оторваться от нее.

А ведь столько раз предостерегал себя от любви к кому-то с улицы.

Теперь я стараюсь сосредоточиться на предстоящей встрече с Джоном. Пытаюсь забыть о кресте на моей двери и быстро пройти к лестнице на крыльце. У закрытого окна спальни горят свечи. Должно быть, мама сейчас с Иденом. Некоторое время я сижу в темноте, поглядывая через плечо на пустынные улицы. Убедившись, что я один, отодвигаю доску и падаю на колени.

Я различаю в тенях на противоположной стороне улицы какое-то движение. На секунду замираю и всматриваюсь в ночь. Ничего. Пригибаю голову и полностью забираюсь под крыльцо.

Джон на кухне, разогревает что-то наподобие супа, я подаю ему наш условный сигнал. Затем прохожу дальше крыльца в подвал, где в темноте встречаюсь с братом.

— У меня тысяча шестьсот республиканских долларов, — шепчу я, показывая ему кошелек. — Почти хватает на лекарство. Как Иден?

Джон мотает головой. Тревога на его лице повергает меня в отчаяние, ведь Джон всегда был самым сильным из нас.

— Плохо, — отвечает он. — С нашей с тобой последней встречи Иден похудел еще больше. Но по крайней мере, он в сознании и узнает нас. Думаю, у него есть еще несколько недель.

Я молча киваю. Не хочу думать о том, что мы можем потерять Идена.

— Обещаю, я скоро достану деньги. Я уверен. Всего еще одно успешное дело. Еще несколько сотен долларов, и у нас будет лекарство.

— Будь осторожен, хорошо? — просит Джон. В темноте мы можем сойти за близнецов. — Не хочу, чтобы ты подвергал себя излишней опасности. Если могу чем-то помочь, я это сделаю. Может, совершу с тобой пару вылазок и…

Я хмурю брови:

— Не глупи. Если солдаты тебя поймают, вы все погибнете. Ты это знаешь.

При виде расстроенного лица Джона испытываю чувство вины за сказанные слова.

— В одиночку я справлюсь быстрее. Серьезно. Лучше, чтобы только один из нас охотился за деньгами. Твоя смерть не принесет маме ничего хорошего.

Джон кивает, хотя я вижу, что он хочет что-то добавить.

— Мне пора идти, — говорю я. — До скорого.

Наверное, парень решил, что я заснула. Но я вижу, как среди ночи он поднимается, опять куда-то уходит, и решаю пойти за ним. Парень входит в зону карантина, заходит в дом, помеченный перечеркнутым крестом, и спустя несколько минут появляется снова.

Это все, что мне требуется знать.

Забираюсь на крышу соседнего здания. Сидя в тени у трубы, включаю микрофон. Я так зла на себя, что не могу унять дрожь в голосе. Меньше всего на свете я хотела увлечься именно этим парнем. Меньше всего на свете хотела бы за него переживать.

«Возможно, Дэй не убивал Метиаса, — напоминаю я себе, в конце концов, у меня и раньше были сомнения. — Может, это сделал кто-то другой». Боже… неужели я ищу этому парню оправдания?

И, кроме того… что, если моего брата убил Дэй? Это значит, что перед убийцей Метиаса я вела себя как идиотка. Неужели улицы Лейка превратили меня в полную дуру? Неужели я опозорила память о своем брате?

— Томас, — шепчу в микрофон. — Я нашла его.

Прежде чем мне ответили, прошла целая минута, наполненная лишь помехами в наушнике. Голос Томаса звучит до странного безразлично.

— Что вы сказали, Джун? — пробормотал он.

Во мне поднимается гнев.

— Я говорю, что нашла его. Дэя. Он только что приходил в дом зоны карантина сектора Лейк, в дом с перечеркнутым крестом на двери. На углу Фигероа и Уотсон.

— Вы уверены? — Голос Томаса зазвучал бодрее. — Абсолютно уверены?