ситуацию, но и сложившиеся на новорожденном русском флоте устои. И неважно, где строились корабли, на Дону или Ладожском озере и Неве, но на них шел сырой лес, причем сосна, которая наиболее быстро гниет в соленой морской воде. Потому построенные в Голландии суда из дуба служили по тридцать лет и больше, а русские расползались по швам, не достигнув и десятилетнего рубежа. Причем, многие из них сгнивали раньше, чем успевали войти в состав действующей эскадры.

Ужасное расточительство, совершенно безумное, когда сотни тысяч талеров, которые русские именовали ефимками, просто выбрасывались на ветер, не принося никакой пользы. Качество проведенных работ оказалось просто кошмарным — построенный к Азовским походам флот из двух галеасов и почти трех десятков галер еще несколько лет тому назад исчез как утренний туман на Дону. Все ставшие за несколько лет утлыми «царские и кумпанейские челны» просто разобрали на дрова, последние пошли в топки печей в Азове и Таганроге, где лес не рос совершенно, вокруг городов пустынная степь да заросли кустарников с плавнями.

Но дорогостоящие «растопки», чего и говорить!

При таком подходе стоимость совершенно отвратных по качеству русских кораблей новой постройки (до тридцати тысяч рублей) на треть превышала закупочную голландских или английских, послуживших на морях по десять лет. Но по своим качествам суда зарубежного типа даже в таком виде превосходили царские как по прочности, так и по мореходности. И ничего поделать было нельзя — в муках рождалось русское судостроение, сопровождалось огромными затратами, в которых казнокрадство, несмотря на суровые меры монарха к ворам, составляло если не половину выделяемых сумм, то по меньшей мере их треть.

С организацией пятнадцать лет назад «кумпанств» государь явно погорячился — многие суда разбирали за негодностью прямо после постройки, ибо выходить в море на них было смертельно опасно. А большинство вступивших в строй сгнили за короткие сроки — в прошлом году после тщательного изучения самим царем состояния Азовского флота было отправлено на разборку сразу три десятка парусных кораблей, многим из которых не исполнилось и пяти лет, но четверть вообще не успела войти в строй. Слишком дорогостоящим делом оказалось содержание команд, и постоянный ремонт гнилых «корыт», не способных выйти в море.

— Войдут в Донской лиман, я им дам тут бой. Хоть погибнем и не зря живот свой положим, чем гнить бесполезно!

Совершенно спокойно ответил Крюйс, пожав плечами. Старый торговец и немного пират — ведь одно другому не мешает, особенно под жарким солнцем Карибского моря — относился ко всему немного философски. Хотя должен был побледнеть от страха — в Азовское море вошел турецкий флот из 18 больших кораблей и 14 галер, не считая мелких судов — и они на него взирали в подзорные трубы. Мощь огромная, противопоставить которой два адмирала могли фактически немногое, хотя на бумаге список кораблей был весьма внушительный, способный ввести врага в страх.

Вот только реальность была совершенно иной!

Выйти в море могли немногие из них, кто еще не сгнил окончательно, стоя на якорях на Дону или у Таганрога. Флагманом являлся 58-ми пушечный корабль «Гото Предистинация», что в переводе на русский язык означает «Божье Предвиденье». Его строил сам «плотник Петр Михайлов» — под этим псевдонимом скрывался сам царь. Помогал ему мастер Федосей Скляев — один из немногих русских корабелов, которых добротно выучили в Голландии. Был и второй умелец — Лукьян Верещагин — но даже сам царь не мог отучить его от скверной привычки, погибшей многие православные души — чрезмерного пьянства. Про таких не зря говорят — «пьет, не просыхая», до видения скачущих вокруг себя бесов!

Через Донское гирло этой весной с невероятными трудами успели пропихнуть на камелях 60-ти пушечную «Шпагу», построенную известным мастером Осипом Наем и 50-ти пушечную «Ластку» Скляева. Оба были новейшими, построенными два года тому назад в Воронеже. Но первый сейчас лихорадочно ремонтировали, доводили, как говорят русские, «до ума» — корабль мог погибнуть при первом шторме. За ними протащили 48-ми пушечные «Дельфин» и «Вингельгак», которые сейчас лихорадочно приводились в боеспособное состояние в порту.

Имелось также два корабля старой постройки, заложенные сазу после азовских походов. Более-менее пригодные для плавания на азовском мелководье «Соединение» и «Меркурий» имели опытные команды, вот только удручающе малое число пушек, к тому же мелкого калибра — 30 и 26 соответственно, и являлись, по сути, малыми фрегатами.

Еще три корабля из числа ранней постройки к плаванию в эту навигацию не годились, и стояли в Азове. «Святой Георгий» о 66-ти пушках находился в ремонте, как и 40 пушечный «Еж», который еще в прошлом году сделал по морю несколько плаваний за солью в Берды. А вот 36-ти пушечный «Безбоязнь» представлял жалкое зрелище — корабль сгнил, и отремонтировали только его нижнюю часть, а к верхней еще не приступали из-за страха, что корабль может рассыпаться.

Имелся еще корабль «Крепость» убитого на дуэли капитана Памбурга, который привел его в 1700 году в Константинополь, доставив на нем посла дьяка Украинцева на переговоры с турками. Государь повелел сохранить его на память потомкам, и «Крепость» поспешили вытащить на берег, чтобы корабль окончательно не сгнил.

Там же на реке находились и два корабля самой новейшей постройки — «Геркулес» (52 орудия) и «Слон» (44 пушки). При всем старании ввести их в строй в этом году не представлялось возможным, может быть, в следующем удастся провести через Донское гирло на камелях в паводок. Большая вода уже спала, да и было ее в Дону в эту навигацию немного, из-за чего в Таврове и Воронеже остался стоять добрый десяток многопушечных кораблей, только что построенных или отремонтированных.

Апраксин с другими моряками проклинали малоснежную зиму. Ведь прибытие новых кораблей изменило бы ситуацию кардинально. Однако теперь надо терпеливо ожидать следующей весны и лишь тогда начинать боевые действия не только в Азовском, но и Черном море.

Так что реально вице-адмирал Крюйс мог сейчас вывести в море на битву с турецким флотом всего два корабля и пару фрегатов, а также пять галер, не считая двух десятков малых судов. И через месяц в июле эскадра могла пополниться еще тремя кораблями — и это все, на что старый пират мог рассчитывать. Но даже в таком случае у турок был чудовищный перевес в силах — 18 вымпелов против семи, 14 османских галер приходилось на пять русских, порядком обветшалых и сгнивших.

К тому же русские корабли строились для азовского мелководья и потому имели небольшую осадку. И как следствие, малые по калибру орудия. Так на самом сильном «Гото Предистинации» было 58 стволов — 26 в 16 фунтов, 24 пушки в 8 фунтов и 8 фальконетов, двух и трех фунтовых. Общий вес бортового залпа составлял 316 фунтов, существенно меньше, чем на балтийском флагмане «Полтава». На последнем было меньше орудий — всего 54 ствола. Но вес залпа солидный, в 354 фунта — 22 пушки в 18 фунтов, 20 в 12 фунтов