– Ладно, не бойся, – сказала Промеха, выходя из-за лошади.

– И н-не думал.

– Да, мыслей на твоем лице я тоже не приметила. Кого принес?

– Не знаю. По дороге нашел. Помирает он.

– Прямо помирает? Ну-ка, посмотрим.

Старуха подошла к незнакомцу и подняла ворот полушубка.

– М-да. Выглядит не лучшим образом. Она постучала в дверь

– Who's there?

– Камея, этоя. Open please. Дверь осторожно приоткрылась.

– Заноси, пастух, – сказала Промеха.

– Thank you for the invitation.

Промеха секунду молчала, потом рассмеялась.

– А ты за словом в карман не лезешь, – сказала она. – Кто тебя учил староанглийскому?

– Отец.

– И что, пригождается?

– Как видите, – сердито ответил Иржи.

– Хугиссу, – сказал Хзюка. – Мосос! Ну и ну. Тебя совсем нельзя оставлять без присмотра, о Мартин. Ты же всех хачичеев переколотишь!

Они стояли над убитым.

– Знаешь, что это такое? Мартин повертел вещицу в руках.

– Браслет. Золотой, кажется. Хзюка квакнул.

– Правильно. Больше ничего не знаешь?

– Ну, наверное, такой браслет хачичеи дают не каждому воину.

Хзюка квакнул два раза.

– Да уж, не каждому. Эти браслеты носят воины личной сотни машиша Хо, верховного вождя хачичеев. Страшные головорезы. Лучшие из лучших. Видишь насечки? Каждая черточка означает убитого врага, а их сорок шесть. У меня такого счета нет, Мартин. И такого браслета.

Мартин пожал плечами

– Возьми себе.

Хзюка развел обе руки в стороны, что означало крайнее недоумение.

– Военную добычу никому не дарят. Нельзя. Как же ты прожил с нами столько времени и не знаешь? Это очень оскорбительно – дарить боевой трофей другому. Это значит, что у другого нет храбрости. А у меня она немного есть, я так думаю.

Мартин стукнул свой живот.

– Извини, о Хзюка. Я же не участвовал в ваших войнах.

– А у вас разве не бывает войн?

– Бывают. Но не часто. И у нас другие обычаи.

– Эх, мягкотелый. Давай руку. Не эту, левую. Мартин протянул руку. Хзюка надел браслет.

– Он твой по праву. Хороший был выстрел. Ночью, в темноте, и – прямо в глаз.

– Ты меня учил.

– А ты учился. Теперь если попадешься хачичеям в лапы, они отнесутся к тебе с большим уважением.

– И в чем оно заключается? – подозрительно осведомился Мартин.

Хзюка заквакал.

– Ну, на казнь соберется вся личная сотня Хо.

– Очень приятно.

– А из твоего черепа для хач-машиша сделают чашу. Я так думаю, черепа мягкотелого у него еще нет.

Мартина передернуло. Он снял браслет и размахнулся.

– Э! – сказал Хзюка. – Не вздумай. Ты чего?

– Не желаю я таких почестей.

– А без почестей хачичеи тебя возьмут да и съедят.

– Великий Мосос... Они что, и это могут?

– Запросто.

Мартин оглядел мрачный ночной лес. Он уже не был тихим. С разных сторон слышались шорохи, писк, а из болота доносилось смачное хрумканье. Милые такие звуки простодушной эволюции

– Умеешь ты развеселить, о Хзюка.

– Ладно, не переживай. Хачичеям мы не дадимся. Но пора ехать.

– Через брод? – спросил Мартин, поеживаясь.

– Сих. Через брод мы здесь не пройдем. Охраняется.

– Уже успели?

– Еэ. Сотня воинов. Они уже знают про нас. Прискакали, пока мы возились с деревягами.

– Ты подслушал?

– Из-за этого я и задержался, – виновато сказал Хзюка. – Хотелось узнать побольше.

– Что-то важное?

– Еэ. Хачичеи действительно пошли войной на сивов.

– Как же так? Племена ведь объединяются против нас, мягкотелых.

– Не все. С хачичеями воевали и наши деды, и наши прадеды. Не знаю, смогут ли сивы хоть когда-нибудь объединиться с хачичеями.

– Но сивы воевали и с другими племенами.

– Не так, Мартин, не так. Хачичеи не берут в плен даже уффиких. Они уже уничтожили три племени. Теперь хотят уничтожить сивов.

– Надеюсь, мы немного им мешаем.

– Мешаем. Сотню воинов на себя оттянули, а с дюжину вообще убили. Может, и побольше, шуссы здорово потоптали лагерь. Мы хорошо поработали, о Мартин.

– Ну, я убил только одного.

– Зато какого. Он стоил не меньше десятка. А как ты орал! Знаешь, тебе хачичеи прозвище придумали.

– Мне? И это успели?

– Успели. Они быстрые. А зовут тебя Уохофаху Фахах. Дьявол-Кричащий-в-Ночи, вот как. Сильно ты им запомнился!

Мартин рассмеялся.

– Когда-то я пел в опере Мефистофеля. Но никогда не представлял, что буду иметь успех у хачичеев

– Пел где?

– Да в опере. Это такой большой шатер, где поют.

– Офсах? – поразился Хзюка. – Мужчины?

– И офсах, и уффиких. Мягкотелые имеют равные права вне зависимости от пола.

– Великий Мосос! Ты хочешь сказать, что офса у вас может... может готовить пищу для уффики, что ли?

– Еэ. И бывает, что получше самой уффики.

– Вот уж нашел чем гордиться! Дикие у вас обычаи, – с отвращением сказал ящер.

Мартин с трудом удержался от смеха.

– Осуждаешь?

– Что толку? Вы же не схаи.

– А может, мы просто больше любим своих уффиких.

– Любить уффиких нужно, – внушительно сказал Хзюка. – И как можно чаще, в разных позах. Чтобы грусть у них не заводилась. Только вот власти им давать нельзя. Ни в коем случае.

– Это почему?

– Смеешься? Они же машишами быть захотят. Где у них ум? Перессорятся сами, да еще и офсах своих перессорят. Вот твой машиш Бернар, он же офса?

– Офса, офса. Только сыновей у него нет, и после него править будет принцесса Юлия, самая настоящая уффики.

– Да вы с ума посходили! Жабокряк ее знает, что она натворит, ваша принсесса! Нет, ну учудили!

– Успокойся, – сказал Мартин. – Не все племена мягкотелых признают за уффики равные права с офса.

– Ну, слава Мососу. Есть, значит, и среди вас мудрые. Ладно, поехали. Нас уже догоняют, я подслушал разговоры. Восемнадцать по следу идут. Это многовато даже для Дьяво-ла-Кричащего-в-Ночи. Учти, нас преследуют два десятка, каждый из которых потерял по воину. Это значит, что оставшиеся должны или убить нас, или сами погибнуть. Да еще у брода сотня сидит! – Новости у тебя – одна другой лучше.