экспедицию на Эверест. Сошлись на том, что стоит по крайней мере попробовать, после чего Вольфи отправил заявку в Катманду. Важно было успеть осуществить задуманное весной, то есть до прихода муссона. Ни в коем случае не в октябре – в холодную и ветреную пору. Но когда же нам дадут разрешение? И удастся ли найти финансирование?

Когда разрешение оказывается в буквальном смысле у Вольфи на руках, мы объявляем общий сбор и планируем следующее: Вольфи ведет небольшую экспедицию из членов австрийского Альпийского клуба – не больше двенадцати человек – на вершину высочайшей горы на свете. Также он предоставляет мне и уроженцу Циллерталя Петеру Хабелеру возможность действовать в связке отдельно от экспедиции, чтобы выяснить, удастся ли совершить восхождение на Эверест без искусственного кислорода. Мы обещаем помогать друг другу в установке цепочки лагерей вплоть до Южного седла, в провешивании веревочных перил, то есть мы подстрахуем других, будучи уверенными при этом, что и они подстрахуют нас.

Вот только пока нам не удалось добиться успеха.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ НАНГА-ПАРБАТ

Август 1978

Даже не знаю, сколько проспал после возвращения с вершины. Пока мы еще в базовом лагере собираемся в обратный путь, я решил быстро написать письмо. Оно дойдет к вам, когда я сам уже давно прибуду в Европу.

Вопреки или, напротив, благодаря длинным путям обхода на старте на этот раз все прошло очень быстро. Долина Инда в настоящий момент закрыта для иностранцев. Так что я попробовал перебраться через занесенный глубоким снегом перевал Бабусар. В базовый лагерь прибыл хорошо акклиматизировавшимся и с необходимым запасом уверенности в себе после подъема на пик Ганало; поборов первую нерешительность, я начал восхождение. В точке схода Диамирской стены со стеной Мазено я взбирался наверх, трепеща от страха при мысли о том, что могу быть сметен со склона обломками льда. Но лезть быстрее я в любом случае просто не мог. В рюкзаке – снаряжение и недельный запас еды и топлива. Ни аптечки, ни рации, ничего другого у меня не было. Это одиночное восхождение должно войти в историю как наиболее элегантный способ достичь вершины восьмитысячника по ранее не пройденному маршруту. А обратно я уж как-нибудь спустился бы.

Смог бы Маммери в 1895 году взойти на Нанга-Парбат? Теперь я знаю ответ: да! В конце концов залогом успеха в моем случае стала не одежда, не особое питание и не современное снаряжение. Труднее всего было решиться на восхождение. Маммери тоже был полон решимости и был готов преодолеть трудности на пути. Откажись он на середине стены от носильщиков, он бы поднялся гораздо быстрее и гораздо выше. Наиболее подготовленными физически для восхождений в конце девятнадцатого столетия были британцы. Они были, пожалуй, даже выносливее, чем мы сейчас. И к тому же гораздо целеустремленнее.

Оглядываясь назад, нужно признать, что история альпинизма в XX веке развивалась бы совсем по-другому, если бы первая попытка Маммери подняться на восьмитысячник оказалась успешной. Он не решился штурмовать вершину повторно, вместо этого двинулся через Диамирское седло к Ракиотскому склону. Но не дошел, был обречен не дойти, ведь тогда спуск на Сказочные луга попросту не представлялся возможным.

Мастерство Маммери, его опыт и выносливость феноменальны. Его поведение служило и служит многим образцом для подражания. Он заложил основы чистого стиля в альпинизме, тем самым предопределив его дальнейшее развитие. Как и Пауль Пройс, двадцать лет после него сказавший: «Умение устанавливает границы возможностям».

Это соло-восхождение на Нанга-Парбат посвящается Гюнтеру, моему брату. Кроме того, это моя дань уважения Маммери – ведь в 1970 году мы с братом во всем следовали его заветам, покинув место последней стоянки: подобно ему, полагаясь исключительно на свой страх и риск, в одиночку и практически без снаряжения. И в конце мы оказались затеряны в бесконечной высоте среди опасностей, совсем как Маммери, которому пришлось испытать нечто похожее в 1895 году.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ К2, ПАКИСТАН

Июнь 1979

Дорогая Урсула,

экспедиция опаздывает по срокам. Сильно опаздывает. По дороге сюда была растрачена уйма времени: целых две недели вынужденного ожидания в Исламабаде. Власти опасались усиления волнений в связи с казнью премьер-министра Бхутто[51]. А потом мы оказались не в «правильном» базовом лагере. Один из носильщиков нарушил строжайший запрет сходить с тропы и провалился в трещину. Остальные отказались идти дальше. Поэтому пришлось установить лагерь в месте, где останавливалась итальянская экспедиция на К2 под руководством Ардито Дезио в 1954 году.

После установки базового лагеря мы тремя связками разошлись по разным маршрутам, чтобы оценить шансы. Роберт Шауэр и Михль Дахер пошли вокруг пика Ангелус к юго-западу от К2, чтобы проверить, реально ли отсюда добраться до «Волшебной линии», восхождение по которой планировалось изначально. Алессандро Гонья с Ренато Казаротто осматривают ребро Абруцци – маршрут, по которому было совершено первовосхождение. Мы с Фридлом Мучлехнером обследуем южную стену, но, переночевав на стене на высоте 6000 метров, решаем дальше не идти. Слишком опасно! Роберт и Михль тоже возвращаются с плохой новостью: осмотренный маршрут чересчур далеко от нашего лагеря. У нас в распоряжении максимум четыре недели, после чего придет гигантская французская экспедиция, с запасами, десятикратно превышающими наши, – им выдали разрешение на штурм К2 сразу после нас. Как только они начнут восхождение, нам придется освободить «Волшебную линию».

Экспедиции Бернара Мелле сыграли бы на руку наши приготовления, а вот наши шансы «с наскока» подняться на К2 по сложнейшему юго-западному маршруту равнялись бы нулю. В итоге пришлось использовать единственную оставшуюся возможность и взойти по ребру Абруцци, прохождения по которому до этого заканчивались удачно лишь дважды: в 1954 году для итальянцев, а в 1977-м для японцев. После прошлогодней экспедиции на Эверест это уже второй раз, когда мне приходится довольствоваться классическим маршрутом. Мы опять собираемся идти без искусственного кислорода – мы даже его не брали. Впрочем, миф о том, что на восьмитысячниках невозможно выжить без маски, уже развенчан.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ПЕКИН

1 апреля 1980

Дорогая Уши,

как ужасно в мегаполисе: серые дома, гудящие машины, тысячи китайцев в синей рабочей одежде на велосипедах – такое количество велосипедов ты в жизни не видела! Кстати, «у» по-китайски значит «дикарка», а «ши» – «саморазрушение».

Сегодня начались переговоры о получении разрешения на Эверест. Учитывая, что после перелета я был еле живой от усталости и плохо соображал, проведя двадцать часов в тесном, битком забитом самолете, разговор вести и так было сложно, а тут еще постоянно перебивал посмеивающийся переводчик, его словарный запас довольно скудный.

Погода все еще зимняя, зелени почти нет, в городе мрачно и туманно из-за смога. У меня на душе примерно так же. Между серыми трубами домишек на фоне