ТАЛЛУЛА

Утром открыв глаза и сглотнув, я почувствовала болезненность и замерла. Сегодня мне никак нельзя болеть. Сбросив одеяло, спустилась вниз, стараясь не обращать внимания на медленно нарастающую головную боль. Желудок скрутило, когда я открыла холодильник, и мне пришлось прислониться к стене на мгновение, внезапно почувствовав слабость.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, пытался избавиться от всех этих симптомов. Потом открыла глаза и выпрямилась с рвением, которое прекратилось в тот момент, когда кухня начала вращаться. Мне снова пришлось схватиться за столешницу. Я определенно чувствовала себя не очень хорошо.

— Доброе утро. Ты сегодня начнешь с кухни... Милая?

Мама мгновенно оказалась рядом со мной, хотя я не могла ее видеть, потому что мне приходилось держать глаза закрытыми из-за головокружения. Меня тошнило, а голова болела так сильно, что я вздрагивала с каждым пульсирующим ударом.

— Ты вся горишь. Пойдем к дивану.

Мама помогла мне добраться до гостиной, которая была ближе, чем моя спальня. Опустившись на диван, я подтянула колени к подбородку и услышала всхлип. Думаю, он исходил от меня.

К боли в голове теперь добавилось пересохшее горло, не говоря уже о том, что каждый раз, когда я пыталась открыть глаза, кружилась голова. Мне нужно было успокоиться и молиться, чтобы это поскорее закончилось.

— Вот. — Мама стояла рядом. — Ты должна принять это, чтобы сбить жар. Нужно пить побольше жидкости. Когда это началось?

Слишком много слов. Мне удалось открыть рот и проглотить таблетку, хотя это было больно. Холодная вода приятно обжигала горло, но все равно было больно при глотании.

— Ты что, всю ночь была в таком состоянии?

Я покачала головой и снова легла. Мне на лоб положили холодную тряпку. И мое тело начало дрожать от озноба. Мама накрыла меня одеялом еще до того, как прошла первая дрожь.

— Можешь сказать, что болит? — спросила она.

Я любила ее, но мне нужно было, чтобы она перестала задавать вопросы. Говорить для меня было уже перебор.

— Все, — прошептала я и снова вздрогнула.

— Ладно, подождем, но, если через несколько часов не спадет температура и тебе не станет легче, мы пойдем к врачу.

Не знаю, как бы мы это сделали, ведь я не могла встать с дивана. Мир медленно угасал вместе с разговорами моей матери.

В следующий раз, когда я что-то услышала, это был звук работающего пылесоса, идущий из коридора. Я открыла глаза и стала ждать сильной головной боли. Теперь было уже сносно. Горло все еще ужасно болело. Я потянулась за чашкой воды, стоявшей рядом со мной, лед давно растаял. Я сделала глоток, надеясь, что это поможет. Но нет.

Попыталась двигаться, но все мое тело было слишком слабым. Я снова опустилась на диван и закрыла глаза. Головная боль вернулась и теперь болело все тело. Закрыв глаза, я снова погрузилась в темноту.

Когда снова проснулась, то услышала голос матери, говорившей кому-то, что я проснулась очень больной и проспала весь день. Я почти закрыла глаза и проигнорировала это, когда вспомнила о Нэше. Сегодня у нас было свидание. Я совсем о нем забыла. Попыталась пошевелиться и сесть, когда услышала, что мама сказала что-то еще и дверь закрылась. Я не смогла подняться до конца. Сдавшись, упала на спину и разочарованно вздохнула.

Мама вошла в комнату, и я уставилась на нее. Мне хотелось спросить, но говорить было больно.

— Это был Нэш. Он приехал забрать тебя. Я сказала, что ты заболела. Он просил передать, что надеется, что ты скоро поправишься. Как ты себя чувствуешь? — спросила она, опустившись передо мной на колени и положив руку мне на лоб. — Температура спала, но ты снова горячая. Я принесу тебе еще аспирин, а потом мы поедем в клинику. Это может быть грипп.

— Я не могу встать, — простонала я, закрывая глаза.

Было тяжело встать даже в туалет, не говоря уже о том, чтобы выйти к машине и поехать к врачу.

— Если я сейчас тебя не отвезу, то мы окажемся в отделении неотложной помощи.

Она не шутила. Если бы мне не стало лучше, она бы отвезла меня в больницу посреди ночи. Мысль о том, чтобы просидеть всю ночь в таком состоянии в приемной, придала мне сил сесть.

— Можешь принести мне лифчик? Поеду в этой одежде, — сказала я хриплым шепотом.

Надевать что-то другое было слишком болезненно.

— Конечно. Сейчас. Постарайся побольше пить. Я принесу еще воды.

Я кивнула и сделала глоток, когда мама поспешно вышла из комнаты. Майка без рукавов и обрезанные спортивные штаны, в которых я спала, вполне подойдут для этой поездки. Обычно я не носила такие короткие шорты, но сейчас мне было все равно.

Мама вернулась с лифчиком и помогла мне его надеть.

— Хочешь, я расчешу тебе волосы? — спросила она.

— Мне все равно, — ответил я. Мне хотелось лежать здесь в своем несчастье.

Она провела по ним рукой.

— Все нормально. Пойдем.

Я позволила ей помочь мне подняться, потому что сама была не в состоянии. Прогулка до машины ощущалась, как самая длинная дистанция в моей жизни. Мне пришлось несколько раз остановиться и опереться на маму. Она погладила меня по голове и заверила, что осталось совсем чуть-чуть.

Когда наконец добрались до машины, я рухнула на пассажирское сиденье и застонала. Мама откинула мое сиденье назад, и я свернулась калачиком в позе эмбриона, молясь, чтобы не умереть до того, как доберемся до больницы. Я не была уверена, что это была хорошая идея. Теперь, когда я двигалась, все симптомы начали полномасштабную атаку.

Мама завела машину, и кондиционер задул холодным воздухом. Это охладило мой лоб, но в то же время вызвало дрожь во всем теле.

— Они сделают тебе укол, надеюсь, это быстро поможет, — сказала мама, пытаясь успокоить меня. — Если останешься дома, то лучше не станет. Нужно что бы тебя осмотрели, дорогая.

Я даже не могла кивнуть, чтобы дать ей понять, что все поняла. Вся моя энергия иссякла.

— Должно быть, прошлый вечер прошел хорошо, раз вы с Нэшем планировали свидание сегодня. Когда тебе станет лучше, я с нетерпением жду услышать все подробности. Уверена, ему было не просто находиться на поле без возможности играть. И я рада, что ты поехала с ним.

Я заснула, пока мама болтала о Нэше, футболе и свиданиях. Думаю, в какой-то момент она говорила о пирожных, но я не уверена. Ее болтовня утомляла, и я не могла бодрствовать. Как раз перед тем, как окончательно отключилась, я услышала, как она сказала что-то о единорогах на стене. Я понятия не имела, о чем она говорит, ведь пропустила большую часть этого разговора.

Когда машина остановилась, я открыла глаза и поняла, что не смогу встать. Снова закрыла глаза, надеясь, что мама просто оставит меня здесь.