Набиравший обороты маховик совместной работы по «Шакалам» на короткое время чуть «затормозил» с нашей стороны. Наконец-то руководство Комитета учли требования по обеспечению личной безопасности сотрудников 3 отдела нашего Управления и предоставили нам отдельное здание по улице Новокузнецкой. Пока в роли грузчиков перегружали и расставляли мебель по кабинетам, искали хоть какую-нибудь столовую поблизости, по закреплённым за мной «точкам» пошла не только оперативно значимая, но и острая политическая информация. Всего за неделю пока переезжали с Лубянки на новый объект, меня буквально завалили сводками по негласному прослушиванию фигурантов. Их содержание свидетельствовало о том, что лидеры «ЧО» кроме бандитских дел и «разборок» с членами славянских ОПГ, вдруг активно полезли в политику. Отдельные из них имели выходы на ближайшее окружение Дудаева и вели переговоры об отсоединении Чечни от СССР, а также о необходимости закупок оружия для новообразованной Чеченской Республики Нохчи-Чо. По решению лидеров «общины» на поддержку «дела Дудаева» были выделены 50 миллионов рублей, переданных личными «инкассаторами» из рук в руки содержателям «общака» сепаратистов в Грозном. В свою очередь, от Дудаева были получены гарантии о выделении представителям «ЧО» квот на нефть. Все авторитеты «общины» с радостным одобрением восприняли победу Ельцина 12 июня 1991 года на первых выборах российского президента и говорили о том, что теперь в Чечне надо быстрее брать власть и передавать её Дудаеву. Как следствие такой активности, в начале июля второй съезд ОКЧН принял заявление о том, что Чеченская Республика Нохчи-Чо не входит в состав СССР и РСФСР. Грохот надвигающейся «лавины» распада Советского Союза всё ощутимее слышался на улицах Москвы.[123] Видно зная, что «корабль СССР» в ближайшее время пойдёт ко дну, идеолог перестройки член Политбюро ЦК КПСС и одновременно агент влияния № 2 «пятой колонны» Запада А. Н. Яковлев демонстративно порывает с партией. Ранее из неё вышел, оставив пост министра иностранных дел, Эдуард Шеварднадзе, успев многое сдать США и Западу.[124] Главные «крысы» покидали тонущий корабль первыми. К концу июня наконец-то отошли от гипнотического сладострастия речей Горбачёва простой народ и первичные парторганизации страны. В СМИ начала просачиваться и правдивая информация, в которой всё чаще и сильнее звучали требования исполнить волю народа, выраженную в референдуме 17 марта. Публиковались телеграммы решений партийных собраний и пленумов, в которых коммунисты настаивали на исключении из КПСС Горбачёва и Ельцина, а также требовали экстренного созыва съезда компартии. На Лубянке всё смелее бурчали «пофигисты» о необходимости проведения департизации в КГБ. Ко мне стали подходить отдельные коммунисты отдела с вопросом: «Такое творится в стране, а мы в стороне? Когда обсудим как другие на партсобрании судьбу СССР?». Несмотря на занятость в деле борьбы с организованной преступностью, решил вместе с Рогозиным подготовить доклад и провести партийное собрание. Согласовав дату и время с полковником Бекбулатовым, позвонил генералу Лавранчуку, который входил в состав парторганизации нашего отдела.[125] Спланировали дату на средину июля, но в СМИ прошло сообщение о созыве 24 июля 1991 года Пленума ЦК КПСС. В связи с этим по рекомендации секретаря парткома КГБ решили собрание провести после его окончания. Наконец-то в три дня прошёл Пленум и 27-го июля мы с Васей Рогозиным штудировали его решения, опубликованные в центральных газетах. Чем дальше читали, тем больше разочаровывались в очередном «сборе», которым ловко манипулировал мастер демагогии Горбачёв. В своём докладе тот прикрывался общими словами о каких-то абстрактных задачах партии, толково разъяснив лишь то, почему ему пришлось соединить две должности Президента и Генсека. Мол, иначе компартию вообще разгонят!? На трибуну этого «форума» не смогли, за редким исключением, пробиться коммунисты с действительно критическими и разумными предложениями. Хорошо хоть добились, чтобы определиться с необходимостью созвать в ноябре-декабре 1991 года внеочередной Съезд КПСС.[126] В общем, согласовав с руководством, решили партсобрание отдела провести в последних числах июля. При подготовке доклада опросил не только своих начальников, как было принято, но практически всех коммунистов. К сожалению, генерал Лавранчук фактически уклонился от своих рекомендаций, заявив, что не хочет влиять на мнение секретаря. Полковник Бекбулатов, заваленный с ног до головы делами, лишь порекомендовал быть ближе к проблемам сотрудников отдела и не уводить их в «заоблачные дали бед всей страны». Краткие беседы с рядовыми коммунистами о сути доклада также красноречиво показали весь неформальный «цвет» нашего сложного коллектива. Одни, понимая, что проблемы отдела тесно взаимосвязаны с общегосударственной бедой надвигающегося распада СССР, давали толковые рекомендации. Правда, ехидно спрашивали: «Неужели не побоишься сказать?». Другие, которых было больше, отделывались общими фразами и заявляли, что всё равно не сможем повлиять на ход событий. Пару ночей не спал, но доклад был готов с внесёнными всеми пожеланиями коммунистов. В общих чертах показал его содержание своему заместителю Василию Рогозину. Тот в целом поддержал, но посоветовал не горячиться и постараться спокойно отнестись к мнению парторганизации, каким бы оно, ни было. И вот собрание состоялось. После традиционной процедуры (кворум, повестка, регламент) стоял в небольшом и переполненном кабинете начальника перед смотрящими на меня в упор коммунистами. С трудом, сдерживая сильное волнение, попросил коммунистов отдела заранее извинить за мою возможную резкость и горячность в ходе доклада. Объяснил тем, что, на мой взгляд, великая Держава стоит на краю пропасти и оставаться коммунистам-чекистам как бы в стороне – это прямое предательство. Дальше краткими и хлёсткими фразами, связав решения Пленума с оперативной работой отдела, врубил на полную катушку правду-матку. Назвал Генсека Горбачёва предателем интересов партии и советского народа, потворствующего планам Запада и сепаратистов внутри страны по развалу СССР.[127] Приводя убедительные факты и цифры, наглядно показал, в чём это предательство выражается. После моих слов о недостаточной активности руководства КГБ по пресечению со стороны Яковлева и Шеварднадзе действий с явными признаками измены Родине, Лавранчук и Бекбулатов переглянулись и посмотрели на меня с укоризной. Закончил доклад предложениями по выходу из кризиса нашей страны. Говоря при этом о задачах чекистов, призвал коммунистов отдела направить копию решения партсобрания в ЦК КПСС и партком КГБ. В ответ на некоторое время воцарилась гробовая тишина. Столь очевидна была инерционность мышления коммунистов отдела, сводивших по привычке все собрания к формальному обсуждению частных вопросов и, боясь затрагивать тему своего, а тем паче руководства КПСС. К тому же в Комитете ещё не были отменены приказы с грифом, запрещающие вести разработку руководителей КПСС от районного комитета и выше. На это требовалась санкция ЦК КПСС или обкома партии. Затянувшуюся паузу оборвал Вася Рогозин, избранный вести собрание в качестве председателя. Он предоставил слово подполковнику В. Ю. Киселёву. Воин-интернационалист, бывший спецназовец «Вымпела», прошедший кровавую школу Афганистана, Баку и не по книжкам, знающий, что такое Родина, в целом меня поддержал. Он толково привёл примеры того, как нам в этих сложнейших условиях необходимо сплачиваться коллективом и действовать хладнокровно при любых, даже возможно ещё более сложных развитиях обстановки. Точно такое же мнение, но более осторожно, высказал самый молодой из нас старший лейтенант С. А. Нефёдов. Почувствовав по их лицам, что руководители Бекбулатов и Лавранчук недовольны моим докладом, да и двумя выступающими после него в прениях, тут же попросил слово подполковник В. В. Ваганов. С какой-то блуждающей улыбкой он осудил меня за резкие обвинения руководства страны, заявив, что мы не всё знаем и не располагаем достоверной информацией о происходящих «наверху» делах. Поэтому, мол, и обвинять или осуждать, не имеем права. Ссылаясь на проведение в ближайшие дни на телевидении «круглого стола» с руководством ЦК КПСС и лидерами оппозиции по обсуждаемой нами теме, Ваганов предложил не спешить с отправкой решения собрания в Партком КГБ. В конце выступления он подверг критике работу секретаря и его заместителя, которая, на его взгляд, заметно снизила активность самой парторганизации. Далее слово взял Бекбулатов. Начальник отдела заявил, что, к сожалению, коммунисты услышали в докладе позицию только самого секретаря (?) без учёта мнения остальных членов парторганизации и даже прошедшего Пленума. Поэтому «клеймить» никого не надо, а следует каждому сотруднику наращивать работу на своём участке, не отвлекаясь на происходящее в «верхах». Тем не менее, Валерий Шаяхметович в конце своего выступления заверил собрание в том, что, будучи двадцать лет членом КПСС он коммунистом останется на всю жизнь. По установившейся традиции завершал прения по докладу старший начальник коммунист генерал-лейтенант Лавранчук. Конечно ему, как бывшему первому секретарю, ЦК ВЛКСМ республики Молдовы, прошедшему школу партработы, подобную критику руководства ЦК и нашей страны было слышать диковато и непривычно. Но Лавранчук не стал меня «громить», а наоборот попросил партсобрание понять и секретаря своей организации, который всё происходящее уж слишком близко принимает к сердцу и поэтому «сгоряча» предлагает не совсем верные решения. Он также предложил не направлять решение партсобрания ни в ЦК КПСС, ни в Партком КГБ, где и без нас знают истинное положение дел. В итоге почти все, кроме меня и Киселёва проголосовали за «традиционный» проект решения партсобрания из четырёх пунктов. Во-первых, «одобрямс» решения Пленума. Во-вторых, принять участие в обсуждении проекта новой Программы КПСС. В-третьих, работать ещё лучше, а не болтать в кулуарах. Четвёртым пунктом «прошлись» по мне с Рогозиным, поставив на вид за ослабление внутрипартийной работы. После собрания мы с Васей Рогозиным молча, сидели вдвоём у меня в кабинете и грустно переваривали провалившуюся попытку проявить надлежащую активность в предотвращении надвигающейся беды – распаду СССР. Зашёл Нефёдов и как всегда с улыбкой предложил выпить зелёного чаю у него в кабинете. Пока хлебали этот удивительный напиток, мастерски заваренный выходцем из Ташкента Сергеем Александровичем, в кабинет по одному стали заглядывать многие коммунисты отдела. Оказалось, что в целом они поддерживают мой доклад и предложения. С другой стороны, как ни странно, заявляли об упущенном времени и невозможности что-либо изменить на нашем уровне. На следующий день вызвал к себе Бекбулатов и начал дотошно расспрашивать о ходе работы по плану «Шакалы». В целом остался довольным и когда я высказал недоумение по поводу того, что на такую махину, как «чеченская община», закреплён всего лишь один Платонов, пообещал помочь и выделить мне помощника. В конце беседы начальник внезапно стал говорить о том, что понимает мою обеспокоенность, как секретаря происходящими событиями. Но считает необходимым не паниковать, а продолжать ещё более активно трудиться. Попытался ему разъяснить, что вообще-то в панику не впадал, просто обстановка требует действий, а не пассивного наблюдения по принципу «моя хата с краю». Бекбулатов строго посмотрев на меня, сказал: «Наш отдел находится на переднем крае борьбы с организованной преступностью и не отсиживается в кустах. Прошу это запомнить». Перед уходом Валерий Шаяхметович как бы невзначай спросил: «Вам из парткома КГБ или откуда-нибудь повыше, не звонили? К себе не вызывали?». Удивившись, ответил: «Никто, никуда не вызывал, но если пригласят, то оправдываться мне не за что!». На этом и разошлись. Только присел в кабинете от лавины впечатлений, как зашёл полковник Л. И. Козлов и сказал, что со мной хочет переговорить генерал Лавранчук. В ходе этого разговора, выждав начальствующую паузу, Георгий Иванович тихим голосом наставника стал мне объяснять сложность и неясность обстановки в стране. Акцент сделал на тех же словах Бекбулатова: «Необходимо наращивать каждому свою работу и не смотреть в небо. Затем, пристально глядя мне в глаза, спросил: «Вас ещё в партком не вызывали?». Ответил, как и Бекбулатову, что нет. В то же время заверил генерала, что в этой сложной и критической обстановке я готов выполнить любое задание руководства Управления и КГБ. Лавранчук внимательно посмотрел на меня и сказал, что никто в этом и не сомневается. После таких крутых разговоров с начальством, решил съездить к коллегам из ОБОГП и передать им важную информацию для возможной реализации. Эти сведения Рушайло и Сунцов приняли с благодарностью, предложив совместное участие в операции по её реализации и захвату с поличным объекта совместной разработки. Сказал, что если руководство разрешит, то с огромным удовольствием схожу вместе с ОБОГП «на дело». Мимоходом поделился с сотрудниками Петровки-38 содержанием прошедшего партсобрания. К моему удивлению Сунцов и его сослуживцы в ответ шутливо заявили: «У нас такой круговорот операций, что голову поднять на другие дела просто не в состоянии. Нам бы ваши беды». В последующем больше старался с ними не затрагивать вопросы политики. По пути из ОБОГП заехал на Лубянку, чтобы отобедать в столовой на первом этаже подъезда № 5. Встретил своих коллег из ВКР и поделился с ними о «неудавшемся» партсобрании. Один из них – Вадим Макушин отвёл меня в сторону и тихо сказал: «Саша! Не переживай. В ближайшие дни начнётся наступление и безвластие кончится!». Спросил у него: «Почему всё делается втихаря, и не привлекают меня и других сотрудников к этому «наступлению?». Макушин усмехнулся и ответил: «Много народа для этого не требуется. Да и расширение круга участников приведёт к утечке информации. Так что, ещё навоюешься!». Окрылённый его словами, я вернулся в отдел. Докладывая начальнику результатам работы по «Шакалам», попросил разрешения принять участие в операции ОБОГП по реализации нашей информации. К моему удивлению Валерий Шаяхметович не понял, зачем моё присутствие в деле, которое может провести и без нас милиция. Вдруг, ни с того ни с чего Бекбулатов спросил: «Вы когда с женой отдыхали в прошлом году?». Машинально ему ответил: «В мае, весной». В ответ неожиданно услышал: «Ну, вот и хорошо. К нам пришли две «горящие» путёвки в санаторий «Дзержинский». Поезжайте на море в Сочи и набирайтесь сил, которые в самое ближайшее время понадобятся в максимальном объёме!». Попытался что-то объяснить Валерию Шаяхметовичу о незавершённых делах, но тот и слушать не стал. Позвонил жене на Лубянку, которая тут же радостно согласовала отпуск и отъезд в санаторий со своим руководством. Где-то 10 августа нас с супругой (сын был у бабушки в деревне, а взрослая дочь осталась в Москве) уже принимали ласковые волны Чёрного моря и пахучие ванны Мацесты. Через день-два игра в волейбол, теннис, а также потягивание тогда ещё вкусного вина в незатейливом баре-кафе «у лифта», почти выветрили все накопившиеся у меня переживания и думы. Этому способствовало и отсутствие телевизора в номере. А в спортивных играх сначала веселил начальник одного из периферийных управлений, который в азарте орал на волейбольной площадке: «Я генерал и приказываю дать мне пас!». Играл он слабо, и пасовали ему редко. Отчего он ещё больше злился и чуть ли не с кулаками бросался на нас. Однако нашёлся и среди волейболистов другой генерал из «Центра», который при всех ему издевательски заявил: «Нельзя приказы отдавать в трусах и майке. Наденьте для этого генеральскую форму. А так, мы здесь, как и в бане все равны и имеем одну должность и звание – отдыхающий». Играть «приказчик» больше с нами не стал, но волейбол от этого только выиграл. Чекисты народ коммуникабельный. Быстро образовались мини-компании, которые вместе проводили время и в играх, и в отдыхе. Но среди всех выделялся мрачный и задумчивый тип, который редко купался, ни с кем не говорил и с какой-то злостью просто ходил и зыркал на загорающих. За свою хилую и длинную фигуру, кто-то метко окрестил его «ходячей язвой». 19 августа 1991 года начался как обычно, но вдруг, ближе к обеду редко работающий громкоговоритель на пляже голосом Левитана объявил экстренное сообщение ТАСС. В воцарившейся тишине прозвучали всеми ожидаемые нами слова о создании Государственного комитета чрезвычайного положения (ГКЧП). Что тут началось! Многие отдыхающие столпились вокруг лучшего шахматиста пляжа начальника одной из кафедр Высшей школы КГБ имени Дзержинского, радостно прогнозировавшего ход дальнейших событий по оздоровлению страны. До вечера, бросив купаться и загорать, все сидели возле телевизора в фойе и следили за происходящим. Однако к утру, а затем и ближе к обеду следующего дня наша радость сменилась вначале нарастающей тревогой, а затем и возмущением, от калейдоскопа, увиденного в «ящике». Тот же «начальник кафедры» по косточкам перебрав все недостатки спонтанных и робких попыток ГКЧП, взять ситуацию в стране в свои руки, заявил нам: «Если к вечеру не изолируют Ельцина, то арестуют самих членов ГКЧП. Необходимо срочно узаконить ГКЧП, экстренно собрав для этого съезд или хотя бы Верховный совет СССР». Особенно мы не поняли необходимости ввода войск и особенно танков в Москву. Ведь у оппозиции не было даже своих вооружённых формирований. Ну, а организованный преступный мир со своими пистолетами и даже автоматами при необходимости тотчас мог быть локализован органами МВД и КГБ. В средине дня позвонил полковнику Бекбулатову и спросил: «Валерий Шаяхметович! Такие события и мне, наверное, надо прервать отпуск и прибыть в Москву?». В ответ услышал мудрые слова: «Чем дольше будете в санатории, тем лучше для Вас и для нас!».[128] Удивлённый таким оборотом дел, примерно через день-два, я дозвонился к Васе Рогозину и тот сообщил, что в связи с роспуском КПСС и запрещением деятельности её организаций в силовых структурах, включая КГБ, он с двумя свидетелями по акту вскрыли мой сейф. Оттуда изъяли всю партийную документацию, включая последний доклад, а также штамп «уплачено КПСС», который ставится в партбилете в графе взносов. При этом Вася просил не беспокоиться, так как всё он перепрятал и при встрече мне вернёт. Через два-три дня всё, что спрогнозировал «начальник кафедры» сбылось. Членов ГКЧП арестовали и препроводили в Лефортово, а беспалый Ельцин буйствовал в Москве и устанавливал «либерасто-демократическую» власть в угоду США. Телевидение продемонстрировало 23 августа заседание ВС РСФСР, на котором Ельцин в присутствии вернувшегося якобы из заточения Генсека осуществил публичную «казнь» КПСС, озвучив Указ о приостановлении деятельности компартии.[129] Противно было смотреть, как «главный коммунист» СССР бормотал: «Не надо, Борис Николаевич», когда тот занесёт над головой (как меч) проект этого Указа. Спустя много лет от информированных источников мне станет известно о подробностях причин провала ГКЧП. Главная из них – неуверенность членов этого Комитета в победе по отстаиванию великой державы СССР. Отсюда и робкие толи советы, толи приказы по блокированию здания Верховного Совета РСФСР с последующим штурмом, которые были отданы «Альфе», «Вымпелу» и «краповым беретам» ОМСДОН. «Вымпел» по команде генерала Л. В. Шебаршина был возвращён в место постоянной дислокации, а «Альфа» во главе с В. Ф. Карпухиным, оцепив логово Ельцина в Архангельском, так и не получила приказа Крючкова изолировать одну из главных голов гидры контрреволюции.[130] Колонну бронетранспортёров УБСН во главе с подполковником Лысюком уже двигающуюся по московским улицам, также вернули назад. Возмущённый таким дёрганьем и трусостью ГКЧП, Лысюк насмешливо прокричит встретившемуся ему подполковнику Власову: «Ну, что же Ваше грозное КГБ так опростоволосилось?! Испугались слюнявой интеллигенции?». 24 августа, назначенный Горбачёвым после Л. В. Шебаршина новый председатель КГБ В. В. Бакатин соберёт своих заместителей и руководителей управлений для встречи с госсекретарём США Бейкером.[131] В присутствии десятков советских и иностранных корреспондентов, а также генералов КГБ в кабинете Бакатина состоится позорный инструктаж высокопоставленного представителя страны-организатора развала СССР. Услужливо кивающему вассалу Бакатину и едва сдерживающим себя «опущенным» генералам, госсекретарь США надменным тоном нового «феодала» заявил: «России не должно быть позволено, притязать на чрезмерную долю при разделе наследства бывшего СССР (от автора – и это за четыре месяца до официального роспуска Державы Горбачёвым?!). Россия должна раз и навсегда расстаться с великодержавными амбициями». После короткого выступления Бейкер не позволил генералам КГБ задать себе какие-либо вопросы. В сопровождении Бакатина, а также «внезапно» свалившихся в Комитет его помощника В. А. Никонова (внук Молотова) и советника Олега Калугина, госсекретарь США укатил в своё посольство с чувством «мавра, сделавшего дело».[132] Ну, а у нас в санатории внезапно проявил себя до этого угрюмо молчавший «ходячий язва». Находясь рядом с группой отдыхающих, переживающих за провал ГКЧП, он с ненавистью заявил: «Таких, как вы в ближайшее время мы будет расстреливать». По-видимому, кроме язвы у этого человеконенавистника и с головой не всё было в порядке. Тут же он получил два-три крепких подзатыльника (ну, нервы не выдержали у ребят) и вынужден был ретироваться. Больше его никто не видел в «Дзержинском». С трудом дождались мы с женой окончания срока путёвки, так как все помыслы были в Москве. Не только за Державу, но и за своих детей было очень тревожно.