— Чего?! — опешил я от такой засады. Еще бы, раньше дед не говорил, что его эксперимент, который длится уже три года, может сопровождаться такими симптомами.

— Чего-чего. Из сортира не вылезешь и блевать будешь дальше, чем видишь, — буркнул старый. — Может быть…

— Подожди, ты хочешь сказать, что через неделю я стану пьяным глухонемым слепцом, не знающим, какой стороной поворачиваться к очку?! — возмутился я.

— Может быть, — подчеркнул дед и развел руками. — Дим, наш эксперимент первый в своем роде. Раньше никто ничего подобного не делал, так что это лишь мои предположения. Вполне возможно, ты вообще ничего не почувствуешь, но… предполагать нужно самое худшее, ты же знаешь.

— Знаю, — угрюмо кивнул я. — И тебя я хорошо знаю. Так что могу предположить, что наличие подобных эффектов ты высчитал не сейчас, а еще до начала эксперимента. Но предупредить меня об этом даже не подумал.

— А это что-то изменило бы? — приподнял он густую, но совершенно седую бровь. — Узнай ты об этих эффектах заранее — неужто отказался бы от проведения эксперимента?

И я вынужден был признать, что он прав. Даже если бы старый счел необходимым предупредить о таких «дополнениях», я бы все равно настоял на проведении эксперимента. Уж больно серьезные преимущества он сулит.

Закрепление эффектов зелий известно давно. Со временем в организмах людей, постоянно принимающих эликсиры, даруемые ими свойства начинают проявляться даже без приема зелий, правда, лишь в малом, можно сказать, остаточном виде, но это факт, имеющий место и довольно широко известный как среди алхимиков и зельеваров, так и среди ходоков, которые и являются самыми частыми пользователями разнообразных эликсиров. Правда, считается, что такое закрепление — не что иное, как эффект натренированности, то есть наработанная организмом привычка. И до недавнего времени никто не пытался направленно развивать это свойство эликсиров, пока вопрос не заинтересовал моего деда. Было это десять лет назад, а через пять лет он сумел создать набор алхимических эликсиров, призванный не только расширить пределы физических возможностей принимающего их человека, как обычные зелья, но и максимально закрепить их, сделав неотъемлемыми качествами организма. Спустя еще три года, отработав свое изобретение на подопытных животных, дед предложил мне испытать его творение на себе. Ну, покажите мне мальчишку, который отказался бы от такой возможности! Вот и я не смог, и теперь, кажется, пришла пора расплачиваться за свое решение. Впрочем, неделя мучений — не очень большая цена за такое… по-моему.

Визиты в Ленбургский собор всегда производят на меня неизгладимое впечатление. Так было и в этот раз. Как обычно после выхода, утром следующего дня Дим отправился в собор, правда, на этот раз он шел не один, а прихватил с собою Граммона, жутко недовольного ранним подъемом и необходимостью куда-то идти без всякого завтрака. Правда, долго бухтеть бараненок не стал. Чтобы угомониться, ему хватило одного сурового взгляда старика. Уж не знаю почему, но Пир чуть ли не с момента встречи воспылал к деду моего носителя неподдельным уважением. Так что стоило тому сделать замечание о необходимости визита в храм после выхода, как Граммон тут же проглотил все свои возражения и принялся собираться, благо этот процесс надолго не затянулся. Может, из-за нежелания Пира вызвать недовольство хозяина дома, а может, потому что с выбором одежды у бараненка был явный напряг. Зато она была чистой, за что следовало бы сказать спасибо Шарни, еще вечером почистившему одежду гостя.

Несмотря на будний день и, как следствие, отсутствие службы, в Доме было довольно много народу. Кто-то, в основном из приезжих, пришел из любопытства — все же Ленбургский Дом один из пяти великих храмов империи, — кто-то заглянул в Дом за благословением перед грядущим выходом, а кто-то явился ради беседы со святыми отцами. Уж не знаю почему, но те же зельевары просто обожают устраивать диспуты с церковниками, в основном на профессиональные темы, хотя бывает, в процессе спора они уходят в дебри философии с легким профессиональным флером — вроде возможности использования частей тел искаженных тварей в целительских зельях. И надо заметить, что подобные споры, проходящие в открытую, привлекают немало слушателей. Такая замена ток-шоу, порой действительно весьма и весьма интересная. По крайней мере, пару раз мне приходилось уговаривать носителя задержаться в храме на несколько минут ради того, чтобы послушать очередную пикировку. Хотя он и сам не особо сопротивлялся, особенно когда спор участников касался тварей и Пустошей.

Но в этот раз мы пришли за другим, а потому не стали задерживаться у северного крыла, где обычно и проходят гражданские диспуты. А полюбоваться красотой собора и мастерством его строителей не дал Граммон, несмотря на демонстрируемое уважение к старику, явно не желавший терять времени на бесцельные блуждания и рассматривание ярких цветных витражей, а потому сразу двинувшийся к хорам, где виднелись черно-белые одежды служителей.

— Ходок Дим, — остановил нас на полпути к цели довольно низкий, обволакивающий голос, больше подходящий какому-нибудь придворному ловеласу, нежели инквизитору.

— Инквизитор Тон… — Носитель не поленился отвесить святому отцу учтивый поклон. А следом за ним похвастал манерами и бараненок. Только глаза Граммона удивленно расширились при виде алой мантии церковного служителя, остановившего наш бег через центральный неф собора. — Рад видеть вас в здравии.

— Взаимно, Дим. Поверь, взаимно. — Губы инквизитора тронула еле заметная улыбка. — Говорят, в этот раз ты успел снять все сливки с Прилива?

— Лгут, ваше преосвященство. Нагло лгут, — помотал головой носитель. — Всего лишь показал окрестности своему знакомому. Позвольте представить, барон Граммон, третий сын владетеля Бордэс. Его преосвященство, протопресвитер Меча, инквизитор Ленбурга, Тон…

— Спица, — закончил за Дима Пир. Явно от неожиданности. Впрочем, инквизитор не обратил внимания на такую… невежливость.

— Это прозвище я оставил вместе с плащом Великого Магистра Томарского ордена, семнадцать лет назад, — огладив ухоженную бородку, заметил церковник. — Рад знакомству с сыном своего старого друга. Надеюсь, он жив-здоров?

— Благодарю, ваше преосвященство. Батюшка пребывает в полном здравии, — поклонился Граммон.

— Замечательно. Замечательно… Надо бы наведаться к нему в гости. А то ведь уже двадцать лет не виделись, — задумчиво произнес инквизитор, мечтательно улыбнувшись. — До сих пор вспоминаю его рассказы о домашних виноградниках. Надо бы съездить, проверить, так ли хороши вина его баронства, как во времена нашей юности, да…

— Отец будет очень рад визиту, ваше преосвященство, — проговорил Граммон. — Он часто вспоминает о службе под вашим началом, можно сказать, что мы с братьями росли на рассказах о подвигах братьев-рыцарей.

— Славно. Я рад, что мой друг не забывает о нашем прошлом, — покивал инквизитор, но тут же, поведя длинным с горбинкой носом, спохватился: — Ох, совсем замечтался и позабыл о делах насущных. Полагаю, вы, юноши, пришли за очищением после визита в Пустоши?