Как только мальчик оказался в Колледже, его необычный талант и наблюдательность были отмечены. Мастер Клиссер настоял, чтобы он сделал папку зарисовок: «животные, цветы и минералы». Это было просто, поскольку Иантайн постоянно делал зарисовки и наброски, о которых соученики и не подозревали. Многое он рисовал во время других уроков. Чаще всего — и эти наброски Клиссер особенно любил — он делал зарисовки Бетани, игравшей на гитаре. Они всем нравились, даже Бетани.

Его наброски разослали в несколько отдельных цехов, где обучали разнообразным ремеслам — от выделки кожи до резьбы по дереву, стеклодувного и камне резного мастерства. Ни в одном из цехов на западном побережье не нашлось места для лишнего студента но одна женщина, главная ткачиха Южного Болла, сказала, что свяжется с мастером Домэзом из Керуна, одним из лучших портретистов Перна, поскольку ей кажется что талант мальчика лежит как раз в этой области.

К изумлению Иантайна, как-то утром в Колледж прилетел зеленый дракон, чтобы отвезти его к Домэзу для разговора. Иантайн не мог решить, что ему больше нравится — полет на драконе сквозь Промежуток, перспектива встречи с мастером Домэзом или мысль о том, что искусство может стать его профессией.

Мастер Домэз предложил ему нарисовать самого себя, а потом принял в ученики и в тот же день послал его родителям письмо, в котором оговаривались условия его учебы.

Семья Иантайна была просто ошеломлена, получив такое письмо. Но еще больше их поразило то, что лорд и леди Бенден-холда взяли на себя выплату более чем половины пошлины за землю.

Теперь он должен заработать как можно больше и как можно быстрее и показать семье, что ее жертвы были не напрасны. Несомненно, с лордом Чокином договориться трудно. Несомненно, проблемы будут. Но марки, обещанные за заказ, помогут оплатить пошлину. Потому Иантайн подписал контракт, сделал копию для мастера Домэза, и контракт был возвращен лорду Чокину.

Чокин потребовал подтверждения таланта Иантайна от его мастера, получил его, а затем вернул подписанный контракт.

— Ты бы перечитал получше, Иан, — сказал Усси, когда Иантайн торжествующе взмахнул документом.

— Зачем? — Иантайн посмотрел на страницу и показал нижние строки. — Вот моя подпись, вот подпись Ломэза рядом с Чокиновой. Вот эта закорючка, должно быть, и есть. — Он протянул документ Усси.

— Хм-м, вроде все верно, хотя раньше я никогда не видел подписи Чокина. И где они нашли эту машинку? Половина букв не пропечатывается. — Усси вернул ему документ.

— Я поищу образец подписи лорда Чокина, — сказал Иантайн, — хотя зачем ему отвергать контракт, который он же и предложил?

— Он битранец, и ты знаешь, что они собой представляют. Ты уверен, что это твоя подпись?

Усси ухмыльнулся, глядя, как Иантайн подозрительно пялится на свое имя, и рассмеялся.

— Да, это точно моя. Посмотри на наклон буквы «т». Я всегда так пишу. К чему ты клонишь, Усси? — Впервые Иантайн ощутил некоторую тревогу.

— Битранцы славятся своим умением подделывать. Помнишь дела о фальшивых актах передачи земель пять лет назад? Нет, думаю, ты о них не слышал. Ты тогда был еще школьником. — Беспечно взмахнув рукой, Усси покинул озадаченного и встревоженного Иантайна.

Когда он принес контракт своему мастеру, Домэз отыскал образец подписи лорда Чокина на старом мятом и потертом документе. Домэз водрузил очки на нос и долго изучал собственную подпись на нынешнем контракте. Положил документ в неотложные.

— Мы сделаем копию для нашего рабочего журнала. Но если у тебя будут какие-то сложности в Битра-холде, тотчас дай мне знать. Куда легче уладить дела в самом начале, сам знаешь. И не позволяй, — он погрозил ему Пальцем, — втягивать им себя в азартные игры, каким бы умным ты себя ни считал. Битранцы зарабатывают себе этим на жизнь. Тебе с ними не сравниться.

Иантайн искренне поклялся, что будет избегать игр. Он никогда ими не интересовался, поскольку ему больше нравилось рисовать игроков, а не играть. Но игра не была тем самым «делом», которое интересовало мастера. На самом деле речь шла о нюансах значения слова «удовлетворительный». Это простое слово — и как же неправильно можно его истолковать… Вот он и влип.

Он написал не четыре миниатюры, а почти двадцать использовал весь привезенный с собой материал, так что даже пришлось посылать в цех, поскольку дерево для миниатюр должно быть надлежащим образом просушено, а то оно покоробится, особенно во влажном климате Битра-холда. Первые четыре он написал на холсте, после чего по длинному перечню недостатков, который предъявили ему лорд Чокин и леди Надона, понял, что на холсте ему нипочем не сделать работу «удовлетворительно».

— Раз он не высшего качества, — и леди Надона пробежала своими ноготками, длинными, почти как драконьи когти, по холсту, так яростно дергая нитки, что окончательно испортила поверхность, — то долго не проживет. Вы должны рисовать на древесине небесного дерева.

— Но она дорогая…

— Вам очень хорошо заплатят за эти миниатюры, — сказала она. — Мы ожидали по крайней мере самого высококачественного материала.

— Но небесное дерево не оговорено в контракте…

— А надо было? — надменно заявила она. — Я была уверена, что в цехе Домэз все по высшему классу!

— Мастер Домэз снабдил меня лучшим холстом. — И он отодвинул оставшиеся рамы с холстом подальше от нее. — Он сказал, что всегда дает именно такой материал. Если вы хотели миниатюры на небесном дереве, вы должны были оговорить это в контракте.

— Конечно, именно этого я и хотела, молодой человек. Даже самое лучшее недостаточно хорошо для моих детей.

— Есть небесное дерево в холде? — спросил он. По крайней мере со сверхтвердой плашки можно стереть «неудовлетворительную» работу без риска повредить поверхность.

— Конечно.

Это было его первой ошибкой. Однако тогда он еще горел желанием сделать хорошую работу, приложив все свое искусство. Битранское небесное дерево оказалось толстой доской, годной разве для изготовления мебели и недостаточно тонкой для миниатюр, которые теперь следовало делать в два раза больше обычного.

В списке претензий значились и позы детей, хотя их предложила сама леди.

— Чодон сидит совершенно неестественно, — сказала леди Надона. — Совершенно неестественно. Такой напряженный, сутулый. Почему вы не велели ему сидеть прямо? — Иантайн еле сдержался, чтобы напомнить леди Надоне, что говорил это тысячу раз при ней. — И у него так противно нахмурены брови…

Вообще-то это было его обычное выражение лица.

— Может, стоя? — спросил он, заранее страдая от того, что придется уговаривать их стоять спокойно. Он и сидеть-то их с трудом заставлял. Как и предсказывал Усси, уговоры на них не действовали, и отвлекались они так быстро, что он не успевал набросать нужную позу или хотя бы заставить изобразить улыбку.

— А почему вы, черт подери, рисуете такие маленькие картинки? Я что, через лупу смотреть должна? — сказала леди Надона, держа миниатюру на вытянутой руке. Иантайн уже довольно много знал о своей нанимательнице, чтобы удержаться от замечаний насчет ее дальнозоркости.