— Добро пожаловать, леди и джентльмены, это будет самый волнующий день в вашей жизни! — провозгласил Граф Олаф и хлестнул львов, теснящихся в яме. Длинный хлыст достал до взбудораженных животных, голодные львы послушно зарычали и залязгали зубами. — Эти кровожадные звери уже готовы съесть любого урода. Кого же мы выберем?

Толпа расступилась, и появился крюкастый, за ним гуськом шли сотоварищи Бодлеров, направляясь к яме, где на краю стояли дети. Очевидно, Кевину, Колетт и Хьюго велели одеться в обычные уродские костюмы, а не в подарки Эсме. Они с боязливой улыбкой взглянули на Бодлеров, а потом нервно уставились на рычащих львов. Как только уроды заняли свои места, из толпы начали выходить сообщники Графа Олафа. Эсме Скволор в полосатом костюме и с небольшим солнцезащитным зонтиком послала улыбку зрителям и уселась на стул, принесенный лысым помощником. Он принес также длинную и довольно широкую доску и положил ее на край ямы так, чтобы она торчала над льва-ми на манер выдающегося над бассейном трамплина для прыжков в воду. Наконец вперед выступили две женщины с напудренными лицами, они держали в руках деревянный ящичек с дырой на крышке.

— Я так рад, что сегодня в последний раз надеваю эту дурацкую одежду, — пробормотал Хьюго Бодлерам, показывая на свое неуклюже сидящее пальто. — Только подумать — скоро я стану членом труппы Графа Олафа и никогда больше не буду выглядеть уродом.

— Если только вас не бросят львам, — не удержался Клаус.

— Ты шутишь? — прошептал Хьюго. — Если выбор падет на меня, я столкну в яму Мадам Лулу, как предлагала Эсме.

— Посмотрите внимательно на этих уродов, — крикнул Граф Олаф. Несколько зрителей хихикнули. — Поглядите на нелепую спину Хьюго. Подумайте, до чего глупо, что Колетт может извиваться и принимать всякие неестественные позы. Посмейтесь над нескладными равнодействующими рука-ми и ногами Кевина. Похихикайте над двухголовым уродом Беверли-Эллиотом и похохочите до упаду над Волчонком Чабо.

Толпа разразилась гоготом, люди показывали пальцем на тех, кто им казался смешнее других.

— Посмотрите на дурацкие зубы у Чабо! — закричала женщина, у которой волосы были выкрашены в разные цвета. — Вид у нее самый что ни на есть смешной!

— А по-моему, Кевин смешнее! — возразил ее муж, который ради жены тоже выкрасил волосы. — Надеюсь, именно его бросят в яму. Вот смеху будет, когда он попробует отбиваться обеими руками и обеими ногами!

— А я надеюсь, это будет урод с крюками вместо рук! — заявила женщина, стоявшая позади Бодлеров. — Так будет еще агрессивнее.

— Никакой я не урод! — раздраженно огрызнулся крюкастый. — Я сотрудник Графа Олафа.

— Ой, простите, — извинилась женщина. — Тогда пусть это будет мужчина с прыщавым подбородком.

— Я — зритель! — возмутился прыщавый. — Я не урод. У меня просто кожа неважная.

— А вон та женщина в дурацком костюме? — продолжала зрительница. — Или вон тот тип с одной бровью?

— Я — подружка Графа Олафа, — сообщила Эсме, — и костюм у меня модный, а не дурацкий.

— А мне наплевать, кто тут урод, а кто нет, — выкрикнули в толпе. — Главное, увидеть, как львы будут кого-нибудь пожирать.

— Скоро увидите, — пообещал Граф Олаф. — Сейчас состоится избирательная церемония. Имена всех уродов написаны на бумажках и опущены в ящик, который держат две эти очаровательные дамы.

Две женщины с напудренными лицами подняли кверху ящичек и сделали реверанс.

Эсме бросила на них хмурый взгляд.

— Я не считаю их очаровательными, — заявила она, но из-за громких одобрительных криков толпы ее почти никто не расслышал.

— Сейчас я засуну туда руку, — продолжал Граф Олаф, — вытащу одну бумажку и прочту имя урода вслух. Затем названный урод пройдет по деревянной доске и спрыгнет в яму, а мы все будем наблюдать, как львы его пожирают.

— Или ее, — добавила Эсме. Она поглядела на Мадам Лулу, потом на Бодлеров, а потом на их сотоварищей. Затем она на минуту отложила зонтик, подняла кверху ладони и сделала едва заметное движение, как бы толкая что-то. Этим она хотела напомнить о своем плане.

— Или ее, — повторил Граф Олаф, с любопытством поглядев на Эсме. — Так, есть вопросы или можно начинать?

— Почему именно вы достаете бумажку с именем? — поинтересовался прыщавый мужчина.

— Потому что идея всего представления принадлежит мне, — ответил Граф Олаф.

— У меня вопрос, — сказала женщина с пестрыми волосами. — А это законно?

— Да не порти ты удовольствия, — остановил ее муж. — Ты же хотела сюда прийти и посмотреть, как львы будут есть людей, вот я и взял тебя с собой. Коли собираешься задавать всякие умные вопросы, лучше иди и жди меня в машине.

— Пожалуйста, продолжайте, ваше сиятельство, — проговорила репортерша из «Дейли пунктилио».

— И продолжаю, — отозвался Граф Олаф и еще раз хлестнул львов, прежде чем запустить руку в деревянный ящик. Взглянув с жестокой улыбкой на детей и их коллег, он долго шарил в ящике, пока наконец не вытащил записку, сложенную в несколько раз. Зрители подались вперед, чтобы лучше видеть, а Бодлеры вытянули шеи, чтобы смотреть поверх голов взрослых. Однако Граф Олаф не сразу развернул бумажку. Вместо того он поднял ее как можно выше и одарил публику широкой улыбкой.

— Я буду разворачивать бумажки очень медленно, — объявил он, — чтобы продлить напряженное ожидание.

— Как мудро! — восхитилась репортерша, в возбуждении громко щелкая жвачкой. — Так и вижу заголовок: «Граф Олаф усиливает остроту ожидания».

— Я научился овладевать вниманием зрителей за долгое время моей знаменитой актерской карьеры. — Граф Олаф улыбнулся репортерше, все еще держа кверху записку. — Не забудьте написать об этом.

— Непременно, — задыхаясь, пообещала она и поднесла микрофон к его губам.

— Леди и джентльмены, — вскричал Граф Олаф, — я отворачиваю первую складку!

— Ух ты! — закричало несколько голосов. — Первая складка! Ур-ра!

— Остается пять складок, — объявил Олаф. — Еще пять — и мы узнаем которого урода бросят львам!

— Я так волнуюсь! — воскликнул муж-чина с крашеными волосами.-Сейчас я упаду в обморок!

— Смотри не упади в яму, — отозвалась жена.

— Я отворачиваю вторую складку! — объявил Граф Олаф. — Остается всего четыре!

Львы нетерпеливо зарычали, как будто им надоела эта возня с бумажками, но тол-па приветствовала усиление напряжения и, не обращая внимания на зверей, не спускала глаз с Графа Олафа, который рассылал вокруг улыбки и воздушные поцелуи.

Бодлеры перестали смотреть через головы зрителей на Олафа, который проделывал свои трюки, что означает здесь «усиливал напряженное ожидание, медленно развертывая записку, на которой было на-писано имя того, кому предстояло спрыгнуть в яму со львами». Они воспользовались тем, что никто на них не смотрит, и подошли друг к другу как можно ближе, чтобы никто не подслушал их разговоров.