— Ты прав, родной, — проговорила пожилая женщина, стоявшая неподалеку. Она подошла ближе и наградила сына звучным поцелуем. Бодлеры обратили внимание на то, что прыщи были, очевидно, фамильной чертой. — Когда начнется шоу, уроды?

— Прямо сейчас!

Прыщавый и его мамаша обернулись на новый голос, но Бодлерам не надо было и оборачиваться: они и так знали, что голос принадлежит Графу Олафу. Негодяй стоял у входа в Гадальный Шатер с хлыстом в руке, глаза его блестели особенно злобно. И хлыст, и блеск дети безошибочно узнали: хлыстом этим Граф Олаф стегал львов, чтобы они рассвирепели, как это делал накануне, а блеск этот они наблюдали бессчетное количество раз. Такой блеск появляется в глазах людей, когда они отпустили удачную шутку. Но у Олафа блеск означал, что его очередной умысел успешно претворяется в жизнь.

— Представление начнется прямо сейчас! — объявил он собравшимся вокруг зрителям. — Мне только что предсказали судьбу, я выяснил, что хотел. — Граф Олаф указал хлыстом на Гадальный Шатер, а потом, повернувшись, — на замаскированных Бодлеров и ухмыльнулся, глядя на толпу. — А теперь, леди и джентльмены, пора отправляться к львиной яме, чтобы все вы тоже получили то, что хотите.

— Я сразу иду к яме! — крикнула в толпе какая-то женщина. — Надо занять место, чтобы хорошо было видно!

— Я тоже иду, — отозвался ее сосед. — Какой смысл в львином шоу, если не видеть, как львы кого-то едят.

— Да, надо поторопиться, — согласился прыщавый. — А то уже целая толпа набежала.

Бодлеровские сироты огляделись и увидели, что он прав.

Новость о львином аттракционе на Карнавале Калигари, должно быть, разнеслась за пределы Пустошей: в этот день зрителей набралось больше, чем накануне, и с каждой минутой они все прибывали и прибывали.

— Я сам поведу вас туда, — заявил Граф Олаф. — В конце концов, львиное шоу — моя идея, и я должен возглавлять шествие.

— Так это ваша идея? — переспросила женщина, которую дети узнали, поскольку видели ее в больнице. Она была в сером костюме и, говоря в микрофон, жевала жвачку. Дети вспомнили, что она репортерша из «Дейли пунктилио». — Мне бы хотелось написать про это в газете. Как ваше имя?

— Граф Олаф! — гордо ответил Граф Олаф.

— Я так и вижу заголовок: «Граф Олаф — автор идеи львиного шоу». Вот погодите, когда прочтут про это читатели!

— Погодите, — вмешался какой-то зритель. — Я думал, Графа Олафа убили трое детей.

— То был Граф Омар, — объяснила репортерша. — Кому и знать, как не мне. Ведь это я писала о Бодлерах для «Дейли пунктилио». Графа Омара убили трое детей Бодлеров, и они все еще на свободе.

— Ну, если когда-нибудь попадутся, — подал голос еще один зритель, — мы их бросим в львиную яму.

— Превосходная мысль, — одобрил Граф Олаф, — но до тех пор львы полакомятся одним — из уродов. За мной — нас ждет зрелище агрессивности и неряшливой манеры есть!

— Ура! — закричало несколько голосов. Олаф поклонился и повел за собой толпу к полуразрушенным американским горам, где ждали львы.

— Пошли со мной, уроды, — скомандовал Граф Олаф, указывая на Бодлеров. — Мои помощники ведут остальных. Все уроды должны присутствовать на церемонии избрания.

— Я их буду вести, — вызвалась Мадам Лулу на своем ломаном языке, появляясь из Гадального Шатра. При виде Бодлеров глаза ее расширились, и она быстро спрятала руки за спину. — Ты ведешь толпу к яме, пожалуйста, и даешь по дороге интервью газете.

— Да, да, — поддержала ее репортерша. — Так и вижу заголовок: «Эксклюзивное интервью Графа Олафа, а не Графа Омара, который умер». Вот погодите, когда прочтут читатели «Дейли пунктилио»!

— Они прочтут обо мне с захватывающим интересом, — заявил Граф Олаф. — Хорошо, я иду с репортершей, Лулу. А ты ведешь уродов, но не отставай.

— Да, мой Олаф. Идемте со мной, мои уроды, пожалуйста. — И Лулу протянула руки Бодлерам, как будто была матерью, переводившей своих детей через улицу, а не поддельной гадалкой, ведущей их к яме со львами. Дети успели заметить, что на одной ладони у нее грязное пятно, а другая почему-то сжата в кулак. Детям не хотелось браться за ее руки и следовать к яме со львами, но вокруг было столько людей, жаждущих агрессивного зрелища, что выхода у них не было. Солнышко взялась за правую руку Лулу, Вайолет за левую, и они побрели в виде какой-то странной неуклюжей группы по направлению к раз-рушенным американским горам.

— Оли… — начал было Клаус, но, оглянувшись на толпу, сообразил, как неуместно было бы произнести вслух ее настоящее имя. — То есть Мадам Лулу, — поправился он и, перегнувшись через Вайолет, заговорил как можно тише: — Давайте идти помедленнее. Может, еще ухитримся вернуться назад, заскочить в шатер и открепить устройство для молнии.

Мадам Лулу ничего не ответила и только еле заметно покачала головой, давая понять, что сейчас не время говорить о таких вещах.

— Приводной ремень, — тихонько напомнила Солнышко, но Мадам Лулу опять молча покачала головой.

— Вы ведь сдержали свое обещание, да? — пробормотал, почти прошептал Клаус. Однако Мадам Лулу продолжала смотреть вперед, как будто не слышала. Клаус толкнул локтем старшую сестру внутри их общей рубахи. — Вайолет, — отважился произнести он ее настоящее имя, — попроси Мадам Лулу идти помедленнее.

Вайолет мельком взглянула на Клауса, потом на Солнышко, как бы желая уловить ее взгляд. Младшие Бодлеры посмотрели на старшую и увидели, что та еле заметно качнула головой, как перед этим Мадам Лулу, а потом перевела взгляд вниз, на руку гадалки, за которую держалась. Между пальцами Вайолет брат с сестрой разглядели кончик резиновой полосы, которую они тотчас узнали. То была часть устройства, производящего молнию, похожая на приводной ремень, — то есть именно та штука, которая была необходима Вайолет для того, чтобы превратить тележки с американских гор в средство, доставившее бы Бодлеров из Пустошей в Мертвые Горы. Однако вместо того чтобы обрадоваться при виде этого в высшей степени важного предмета в руке у Вайолет, дети испытали совсем другое, гораздо менее приятное чувство.

Если когда-либо вам случалось испытывать смутное ощущение, будто происходящее с вами уже происходило с вами раньше, то это ощущение французы называют «deja vu». Как большинство французских выражений — например, «ennui»( Скука (фр.) ), жеманное словечко, означающее жуткую скучищу, или «la petite mort»( Маленькая смерть (фр.). ), когда вам кажется, будто часть вас умерла, — выражение «deja vu» относится к чему-то не очень приятному, и бодлеровским сиротам было действительно не очень-то приятно оказаться на краю ямы со львами и испытать тошнотворное чувство уже виденного. Пребывая в кошмарной клинике, дети очутились в операционном зале, окруженные толпой, которая жаждала увидеть что-нибудь агрессивное, например производимую кому-то операцию. Когда дети жили в Городе Почитателей Ворон, они однажды очутились на площади, окруженные большой толпой, жаждущей увидеть что-нибудь агрессивное, например сжигание кого-то на костре. И сейчас, когда Мадам Лулу отпустила их руки, дети снова очутились перед громадной и чем-то знакомой толпой, жаждущей чего-то агрессивного. И снова Бодлеры опасались за свою жизнь. И снова причиной всего этого ужаса был Граф Олаф. Дети поглядели вдаль, мимо ликующей толпы и увидели тележки, подготовленные руками Вайолет для побега. Для то-го чтобы тележки сдвинулись с места, требовался только приводной ремень, и дети продолжили бы поиски своих родителей. Но глядя на ту сторону ямы на две тележки, связанные между собой стеблями плюща и приспособленные Вайолет для поездки по Пустошам, Бодлеры испытали тошнотворное чувство deja vu и заподозрили, что их ожидает несчастливый финал очередного приключения.