стоял не очень красивый старичок. В старом пуховике и в шапке-ушанке, которой лет сто. Как и старичку, наверное. На ногах у старичка чуни, в одной руке – палка, в другой – уродливые тюльпаны. Такие, знаете, у которых стебель начал извиваться и удлиняться, а цветки облетели и потеряли цвет – они были желтыми. А стали блекло-лимонными и скукожились. Трупы тюльпанов, извините. А из магазина вышла старушка в шали. В сумке – три булки хлеба. Пальто старое, валенки – такая у нас весна. И она старичка увидела и прямо на ступеньках как-то запела от радости. Распевно стала причитать и спускаться побыстрее, держась за перильца. Ставит осторожно ногу, держится, сумку держит и поет ласково и умильно: «Миленький ты мой! Ты пришел меня встречать! Ты дошел сам! Миленький мой, красавчик мой, ты же замерз! Ты меня ждал!»… Это, значит, старичок ее встретил – сам дошел и пришел. Я не знаю, кто он ей. Но знаю, что в деревне не продают цветы. Это глухая деревня совсем. И этот старичок или сам съездил на автобусе за цветами в соседнее село. Или попросил кого-то привезти. Километров шестьдесят надо ехать. Может, цветы вчера купили и привезли, поэтому они такие… Не очень праздничные. Но не в этом дело. Старушка обняла старичка рукой и сумкой с хлебом. А он ее – цветами и палочкой. И они побрели вместе по улице. И вышло яркое солнце. У нас тоже бывает солнце, на Урале и в башкирских степях. Оно всюду светит, где-то больше, где-то меньше. Как любовь, которая тоже светит всюду – и всех согревает. Весна началась…

сожалеть, раскаиваться, снова повторять зарок: никогда не связывайся с неприятными людьми. Не общайся, если это от тебя зависит. И уж тем более – не работай! Никогда! И нет смысла себя уговаривать, дескать, это он просто не подумал. Поэтому так неприятно сказал. Это у нее просто голос такой и манера говорить. Ну, просто человек растерялся и поэтому так себя повел. Он же ничего страшного не сказал и не сделал, ему нужен наш товар или наши услуги, наша работа – надо же работать и товар продавать? Все нормально будет! Не будет. Как только вы пустите неприятного человека в поле своей жизни и работы, вам небо с овчинку покажется. А от вашей спокойной жизни и цветущего сада останется выжженная земля. Неприятный человек заставит вас попрыгать и побегать, поискать оправдания, дать разъяснения, ответить на сотни писем и выслушать обвинения и неудовольствия. Это в лучшем случае. В худшем – будут юридические проблемы и репутационный урон. Не связывайтесь. Придется пережить пару неприятных минут. Вам будут говорить, что вы должны и обязаны помочь, ответить, пустить в дом или в офис. Пока деньги не взяли – ничего не должны. Если взяли – отдайте их немедленно. Хотя неприятности все равно будут. И мы это отлично чувствуем при первом столкновении с неприятным человеком. А потом убеждаем себя, что все нормально, ничего страшного, нам просто надо найти общий язык! И наступаем на грабли, которые миллион раз били нас по лбу. Не связывайтесь. Не пренебрегайте сигналом тревоги. Это упырь, оборотень, токсичный человек, который пришел сожрать вашу жизнь. И за три копейки наживете проблем на этот самый миллион, это проверено. Пока не поздно, надо отказать. Любым способом. И самый это верный признак – чувство тревоги, недоумения, потребность оправдываться, разъяснять, искать компромисс… Лучше сказать «нет».

ничего не брать у незнакомых. Никуда с чужими не ходить. Не верить ни единому слову незнакомца! И все равно трагедии случаются. Есть ужасный способ у маньяков, который действует на самых умных и осторожных детей. Они говорят: «Тебя зовет мама!» – и добавляют, что с мамой что-то случилось. И ведут якобы к маме. Вот этому противостоять ребенку почти невозможно. Это как гипноз действует. Образ мамы – самый сильный, он связан с безопасностью и любовью. Все дети любят маму. И то, что связано с мамой, – мощный императив. Вот об этом надо предупредить. Об этом сказать, на этом заострить внимание. Любые предложения, якобы исходящие от мамы, – самые опасные. «Иди, тебя мама зовет!» – к такому нельзя приучать. Идите и сами позовите своего ребенка. Чтобы потом не случилось беды.

поразили врачей. Она безошибочно указывала на тех пациентов, которые быстро уходили в иной мир, хотя ничего не предвещало такого конца. Не было прямых оснований. И на расспросы санитарка ответила: мол, они ведут себя как-то не так. Ничего не требуют, ничего не просят, всем удовлетворены. И из окна им не дует, и подушка не твердая, и врач все правильно говорит, и кормят нормально. Не скандалят и ни на что не жалуются эти люди. Не проявляют неудовольствия. Им все равно, что повидло, что нечто другое. Отрешенность и буддийское спокойствие. А это плохой признак. Если человек в больнице, он должен живо интересоваться своим состоянием. Настаивать на лечении, просить внимания. Если у человека трудности в жизни – он должен стараться их решить. И улучшить свое положение, обращаясь за помощью. Если из окна дует и лежать неудобно, надо переменить положение. Если суп холодный, надо сказать об этом и попросить подогреть… Пока человек замечает неудобства и совершает усилия, он живет. Это хороший признак. Когда молчит и все принимает – плохой. Ему уже все равно. Он уже наполовину не здесь. Он спит. Так что выражение неудовольствия, требования, просьбы, конфликты – это нормальное течение жизни. Если есть основания, конечно. Активное стремление улучшить свое положение и интерес к собственной участи – хорошие признаки. Это желание бороться. А значит, жить.

это личные усилия для собственного спасения. Хорошее слово. Надо приложить усилия для того, чтобы покинуть опасную зону с наименьшими потерями. Самостоятельно остановить кровотечение и обработать раны. Разжечь огонь, если он нужен. Отыскать воду и пищу. Утеплиться, если замерзаешь. И вот тогда уже надеяться на помощь – она может прийти. А может и не прийти. Надо самому принять меры, а не просто тихо плакать и жаловаться: «Никто меня не любит! Я никому не нужен!» В первую очередь мы самим себе нужны, вот в чем дело. А другие люди иногда совершенно не обязаны нас искать и спасать, если они не в службе спасения за зарплату работают. И то – не больно-то там спешат. Незачем рассчитывать на других, если сами не приняли меры по самоспасению. Не проявили ни волю к жизни, ни здравый смысл, ни мужество; сидели и плакали в обиде на весь белый свет. И вот секрет – как только приняты достаточные меры по самоспасению, приходит помощь. Которую, кстати, тоже надо вызвать – приложить усилие и подать сигнал бедствия. А иногда еще и заплатить… Самоспасение показывает и доказывает, что мы достойны жизни. Мы способны отвечать за себя; следовательно, мы нужны природе и обществу. И самим себе, если начали самоспасение.

Предать кого угодно можно, где угодно и когда угодно – угодно предателю. Выгодно. Могут предать святого, а могут – и не святого. Это неважно совершенно. Важно, что предают того, кто полностью доверился. Клеопатра предала Марка Антония, а ведь у них дети были. Он любил ее. Подарки дарил; земли и царства. Но пришел Октавиан с войной, предложил Клеопатре жизнь в обмен на предательство – и она приказала сообщить Антонию, что якобы покончила с собой. Он тут же бросился на меч и умер – не смог без нее жить. Конечно, Октавиан Клеопатру обманул. И ей самой пришлось с собой покончить. Но вот такое предательство было. А Соньку Золотую Ручку предал ее возлюбленный, молодой вор Кочубчик. Она очень его любила; он жил на ее деньги. А потом пошел и сдал ее полиции в обмен на мягкий приговор. Когда Соньку забрали на каторгу, этот молодой человек прикарманил все деньги и начал новую, честную жизнь. Может, не честную. Но вполне обеспеченную. Конечно, Сонька была воровка и авантюристка. И поделом ей, многие скажут. Однако предательство – оно остается предательством навсегда. И этому Кочубчику хочется дать по морде, извините. Как и графу Орлову, который заманил княжну Тараканову на корабль, инсценировал венчание, сделал ей ребенка, а потом выдал авантюристку Екатерине II – дескать, смотрите, как ловко я поймал злодейку! И Екатерина почему-то стала избегать Орлова, хотя и наградила его щедро… Как-то опротивел он царице. Хотя ради нее же предал! Предательство остается предательством. Неважно, кого предали, хорошего или плохого. Че Гевару или Соньку Золотую Ручку. Полководца или авантюриста. Святого или грешника. Предают того, кто доверился, кто любил и дружил, кто доверял, кто зависел целиком и полностью: жену, мужа, возлюбленного, ребенка, старика, даже собаку или кота. И Данте подсмотрел в аду – там для предателей самое теплое местечко приготовлено. И там не спрашивают, кого и за что они предали, – это неважно. За что убили – важно. А за что предали – даже не спросят. Предали – и все понятно. И нет оправданий…