В современном Китае наблюдается на удивление схожая картина. Будучи членом Постоянного комитета Политбюро, Чжоу Юнкан присвоил 326 объектов собственности по всему Китаю общей стоимостью в 1,76 миллиарда долларов в дополнение к 6 миллиардам на банковском счете, принадлежавшим ему и членам его семьи, а также ценным бумагам на 8,24 миллиарда долларов. Когда его арестовали в декабре 2014 года, в различных его резиденциях были обнаружены иностранные банкноты на сумму 300 миллионов долларов, а также большое количество золотых драгоценностей. Общее состояние вполне могло бы поставить Чжоу на 55-е место в списке Forbes 2015 года, но это не значит, что менее высокопоставленные чиновники и государственные лица не стремились урвать свою долю. В особняке одного генерала обнаружили целую тонну драгоценностей, и даже довольно заурядный поставщик воды в курортном городе, где отдыхали представители партийной элиты, умудрился пробрести недвижимость общей стоимостью свыше 180 миллионов долларов[90].

Римская империя

Но вернемся к изначальному одному проценту древнего мира. Эволюция неравенства в Риме во многих отношениях напоминает такую же эволюцию в Китае, но огромное количество дошедших до нашего времени текстов и археологических памятников позволяет в гораздо большей степени проследить концентрацию доходов и богатства, а также сопоставить ее с усилением и консолидацией центральной власти. Количественные данные появляются со II столетия до н. э., когда власть Рима распространилась за пределы Апеннинского полуострова и он начал поглощать ресурсы эллинистических царств восточного Средиземноморья. По мере расширения империи состояния росли в грандиозном масштабе (табл. 2.1)[91].

Табл. 2.1. Рост крупнейших из известных состояний римского общества и населения под римским владычеством, со II века до н. э. до V века н. э.

Эти цифры свидетельствуют о том, что за пять поколений верхняя планка частного богатства выросла в сорок раз. По самым консервативным оценкам, общее состояние класса сенаторов, управлявших государством, во II–I столетиях до н. э. увеличилось на порядок. Инфляция была умеренной, и нет признаков, что производство на душу населения или среднее частное богатство среди рядовых жителей увеличилось более чем на малую долю в сравнении с состояниями высшего класса. Таким образом, римские власть имущие стали гораздо богаче не только в абсолютном выражении, но и в относительном: темпы роста богатства сенаторов значительно превышали скорость роста населения, оказавшегося под римским владычеством, – как во всем Средиземноморье, так и на родном полуострове. При этом богатство росло и в толще римского общества. К началу I века до н. э. по меньшей мере 10 000 граждан (а возможно, и вдвое больше) – большинство из них в самой Италии – преодолели порог в 400 000 сестерциев, необходимый для вступления в сословие эквитов (всадников), следующее по знатности после класса сенаторов. Если учесть, что всего лишь за несколько поколений до этого состояние в несколько миллионов считалось исключительным, то мы видим, что нижний слой римского правящего класса также значительно обогатился. О том, что происходило в среде простолюдинов, мало что известно, но это должны были определять два усиливавших неравенство фактора: сильная урбанизация, которая обычно увеличивает неравенство, и повышение численности рабов, которых было больше миллиона в одной только Италии; рабы были юридически лишены всякого имущества и часто, если не постоянно, существовали на грани выживания, что только увеличивало разрыв в обществе в целом[92].

Откуда же поступали все дополнительные ресурсы? На последних стадиях республиканского периода наблюдалось экономическое развитие с явным усилением рыночных отношений. Использование рабов при производстве товаров и зерна на продажу, а также многочисленные археологические свидетельства экспорта вина и оливкового масла говорят о предпринимательском успехе римских владельцев капитала. Но это только часть общей картины. Простые оценки возможного масштаба спроса и предложения позволяют предположить, что землевладение и связанная с ним экономическая деятельность не могли создать достаточно дохода, чтобы обогатить римскую элиту настолько, насколько это известно. И в самом деле, источники в качестве средства обогащения и создания состояний упоминают и вымогательство. Огромное богатство можно было скопить за пределами Италии, а римский стиль управления крайне располагал к злоупотреблениям. Провинциальная администрация отличалась корыстностью, и стремление к получению выгоды встречало слабое противодействие в виде судов и законов, призванных предотвратить вымогательство; облеченные властью избегали обвинений, заключая между собой союзы и делясь рентой.

Более того, в то время, когда обычная ставка по кредиту в самом Риме составляла 6 % годовых, богатые римляне навязывали провинциальным городам гораздо более высокие ставки, вплоть до 48 %, но те настолько отчаянно нуждались в деньгах, что соглашались и на эти условия. Члены сословия всадников получали выгоду от распространенной практики взимания налогов – право на сбор определенных налогов в определенной провинции выставлялось на аукцион, и выигравший его консорциум мог делать что угодно, чтобы получить прибыль.

Таким же, если не более важным источником дохода элиты была война. Римские военачальники полностью распоряжались военной добычей и сами решали, каким образом поделить ее между своими солдатами, офицерами, помощниками и государственной казной, не забывая и о собственных интересах. На основании источников о войнах и военных кампаниях с 200 по 30 год до н. э. можно предположить, что по меньшей мере 3000 с лишним сенаторов того времени имели все шансы обогатиться подобным образом[93].