недовольно зашушукались, когда он щелкнул замочками и продемонстрировал деревянную доску с фишками и каменным кубиком, который безжалостно исцарапал игровую поверхность. Бруно приготовился к очередным вопросам, но нет. Офицер безопасности взмахом руки сообщил, что он может закрыть чемоданчик, и пропустил его. Это компьютер для игр с судьбой, так и подмывало его сказать. А камень – компьютерный вирус.

А я – ходячая опухоль, которая может заразить весь самолет.

Он не представлял никакой опасности, и они это знали. Бруно завязал шнурки на ботинках. Ему ничего другого не оставалось, кроме как ждать, быть пассивным и послушным, и в этом смысле аэропорт представлял собой всего лишь разновидность больницы. Медсестры «Шаритэ» отлично его выдрессировали. Он мог бродить по воздушным коридорам как тихий пациент, не протестуя, а лишь моля о милосердии. Но он не ошибется, надеясь найти это милосердие здесь. Он сел недалеко от стойки выхода к самолету и сложил руки на животе.

Новизна вновь обретенной анонимности международных авиаперелетов была ему в удовольствие, которого вполне могло бы хватить до Амстердама. Вот только он проголодался. Не имея ни гроша в кармане, Бруно решил дождаться обеда над Атлантикой. Может быть, после еды ему удастся поспать. Остальные пассажиры, дожидающиеся объявления о посадке, прилипли к экранам своих смартфонов, чем только усугубляли отчужденность Бруно. И все же он не мог представить себя более одиноким, чем они все, тщетно пялящиеся в свои пустые отражения. Потом он заметил у стойки для зарядки телефонов студентку-толстушку, подключившую свой мобильник к одному из гнезд.

– Простите, я могу воспользоваться вашим проводом? – Бруно помахал своим смартфоном, точь-в-точь таким же, как у нее. – Мой телефон совсем сел. А я сдал кабель в багаж. – Неважно, что никакого кабеля не было и в помине. Если она летит его рейсом через Амстердам до Сан-Франциско, то на выдаче багажа его обман обязательно вскроется. Но каковы шансы на такой расклад?

Она вопросительно взглянула на него.

– Я подключу его только на пару минут, чтобы посмотреть сообщения.

– Коне-е-е-ечно… – Девушка изучающе оглядывала его, пока растягивала слог. Бруно улыбнулся на звук голоса, прозвучавший из-за мутного пятна, и понадеялся, что отглаженный смокинг рассеет недоверие, которое могло бы у нее возникнуть. «Моя ложь абсолютно безвредна», – добавил он про себя на тот случай, если она могла влезть в его мысли.

– Только на минутку!

– Да не спешите.

Девушка передала ему свободный конец кабеля, и тут объявили посадку. Сначала экран его смартфона так и остался темным. Потом на нем возникла иконка пустой батареи с просьбой не отключаться от сети.

– Мне пора, – сказала девушка.

– Еще минуту! – взмолился он.

Следующие две минуты, пока заряжался телефон, она не спускала с него злобного взгляда, а потом резко сунула кабель в рюкзак. Когда они встали в конец быстро укорачивающейся очереди, Бруно пропустил ее перед собой. Ему не надо сражаться с соседями за место на полке для багажа, так что он вполне мог зайти в салон последним.

Так он и сделал. Девушки, одолжившей ему кабель, нигде не было видно. Бруно равнодушно улыбался, протискиваясь по проходу мимо людей, которые теперь могли беззастенчиво оглядывать его, осмелев от малого, но верного морального превосходства перед ним – ведь им удалось первыми занять удобные места. В самолете висел запах запеченного мяса, что странно: не станут же подавать запеченное мясо на коротком рейсе до Амстердама! Бруно нашел место у окна, поставил чемоданчик под ноги и принялся изучать смартфон. Фальк не звонил, но было три пропущенных звонка с одного и того же неизвестного номера. Слабый заряд позволил все же войти в голосовую почту и прослушать единственное сообщение.

– Александер, на этот раз я решила оставить вам сообщение.

Голос женский, с немецким акцентом, несколько взволнованный. Медсестра из «Шаритэ»? Или администратор отеля, отчаявшаяся его разыскать. Неужели он был настолько глуп, что дал им этот номер?

– Я пыталась связаться с вами в клинике, но мне неизвестна ваша фамилия. – И потом она добавила, словно в ответ на его немой вопрос. – Это Мэдхен. Надеюсь, вы не против, что я звоню.

Велосипедистка с парома! Сто лет тому назад.

– Я была там, когда вы заболели, но не могла говорить, – продолжала она. Он не вполне понял смысл сказанного – наверное, Мэдхен не слишком хорошо владела английским. Но упоминание о болезни его смутило. Если только она не приходила в клинику – но когда и как?

Секундного размышления ему хватило, чтобы разгадать эту загадку. Мэдхен пересекла Ванзее на пароме вовсе не для того, чтобы нянчить малолетнюю племянницу. Она приехала в Кладов работать – сыграть роль прислуги у Вольфа-Дирка Кёлера, таинственной женщины в маске и с голым задом. Тут к Бруно наклонилась стюардесса и попросила выключить смартфон, отчего он не разобрал последних слов голосового сообщения.

Когда самолет пошел на снижение перед аэропортом Схипхол и в иллюминаторе показались пригороды Амстердама, Бруно сыграл в привычную игру при посадке, в тайный поединок с самим собой: заметить первую человеческую фигуру до того, как самолет причалит к своему рукаву. Зримое свидетельство того, что в мире, куда прибыл самолет, человеческая жизнь не исчезла за время полета. Это было непросто даже в самых благоприятных условиях, что уж говорить сейчас, когда мутное пятно так исказило его зрение. Увидеть мчащийся вдали грузовик на грунтовке между вспаханными полями – это не редкость, но это можно исключить – где гарантия, что этот грузовик не управляется дистанционно?

Как выяснилось, человеческих существ было раз-два и обчелся: они, по всей видимости, сидели по домам: ну вот, качни глыбу мира, и муравьи отказываются вылезать из своих муравейников. Совершая посадки в разных городах, Бруно чаще проигрывал в эту игру. Сегодня, буквально в последнюю секунду перед тем, как самолет уже пролетал над оградой летного поля, из темного зева гигантского ангара на погрузочной платформе, возле которой скопилась по меньшей мере сотня грузовиков, показался силуэт. Мужчина. Наверное, вышел покурить. Бруно прильнул к иллюминатору и стал вертеть головой, чтобы сместить мутное пятно, мешающее разглядеть фигуру.

Мужчина задрал голову, когда тень от лайнера пересекла бетонную площадку перед ним. Он был рослый – и в смокинге. Такое возможно?

Ну да, подумал Бруно, мысленно обращаясь к своему двойнику на погрузочной платформе. Я прилетел сюда только затем, чтобы пересесть на стыковочный рейс. Я покидаю большой мир и возвращаюсь на родину – в страну травли, психоза и дурновкусия.

Прошу меня простить. Это сугубо медицинский случай.

Когда самолет вырулил на перрон, а старший бортпроводник разрешил