позиции взглянуть на это дело, — исключительно серьезно отвечает Сергей Петрович. — Прежде всего, любой экспонат представляет для музея определенную ценность, но, с другой стороны, экспонаты по своей ценности бывают различными: уникальные, очень редкие, просто редкие и совсем нередкие… Наконечники копий, относящиеся к эпохе Черного Принца, не являются особой редкостью. Прошло шесть веков, а крестьяне Северной Франции продолжают находить их на своих пашнях… Но наконечник копья, принадлежавшего самому Черному Принцу, представляет для нас несомненный интерес, хотя, как мы знаем, у этого принца было не одно, а десятки копий, а следовательно, И десятки наконечников… Так что ценность копья, пожертвованного вами, определить трудно. Но уже одно то, что когда-то его владельцем был сам Черный Принц, заставляет меня, как историка, относиться к этому копью с уважением.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

РАЗГОВОР В КАБИНЕТЕ

Генка с Янкой, конечно же, нарушили уговор — без вызова в музей не приходить. Они еле-еле вытерпели один день, а на второй примчались. Но Сергей Петрович не рассердился. Он сделал вид, что ничего не заметил. Слишком важную новость предстояло сообщить. Он пригласил друзей к себе в кабинет. Здесь их подслушать никто не мог.

— Молчите и удивляйтесь, — сказал Сергей Петрович, войдя в кабинет последним и плотно прикрыв за собой дверь. — Прежде всего — пропавший наконечник нашелся!

— Как! Кто его нашел? — воскликнули друзья.

— Он нашелся сам. Я пришел в зал и увидел, что наконечник находится на месте, то есть, надет на копье… Но это еще не все! Примерно за час до того, как наконечник обнаружился, в музее был Рыжий.

— Рыжий? — удивился Янка. — Вот это да!.. А ведь он и правда в тот день опоздал на один урок.

— Странно, очень странно, — глубокомысленно заметил Генка.

— Вот тип! — возмутился Янка. — Я предлагаю зажать его в угол и заставить признаться.

— Нет, этого делать нельзя, — возразил Сергей Петрович.

— Почему нельзя?

— Запрещенный прием. И кроме того, мы точно знаем, что наконечника он не брал… Но это еще не все. Я был у инженера, показал ему одну фотографию, и он сказал, что его таинственный посетитель похож, на кого бы вы думали? — на нашего Симгая!

— Ха-ха-ха! — не выдержав, рассмеялись Генка с Янкой. — Тогда взять его за бока, такого-сякого!..

Видно было, что новость насчет Симгая их очень позабавила.

— Одну минуту! — сказал Сергей Петрович и предостерегающе поднял руку. — Любопытная деталь: у Симгая усы, а посетитель инженера был безусым.

— Безусый Симгай? Красота! — опять засмеялся Янка.

— Симгай, и вдруг без усов! — съехидничал Генка. — Это так же немыслимо, как Янка без троек.

— Ну, ты полегче насчет троек, — обиделся Янка. — У меня всего одна, и то за четверть на четверку переделаю. Не я буду, если не переделаю! Ты что, забыл о моем обещании у военкома? Думаешь, это я так, потрепаться?..

— В ошибке Александра Оттовича нет ничего удивительного, — проговорил Сергей Петрович, как бы успокаивая сам себя. — Лицо Симгая относится к широко распространенному типу. Лоб нормальный, нос нормальный, глаза обыкновенные, все остальное — тоже… Словом, как писали в царской полиции, «особых примет не имеет».

— Что же вы все-таки предлагаете? — спросил Генка, которому уже не сиделось на месте.

— Ненадолго отвлечься, — хитро прищурив глаза, сказал Сергей Петрович. — Мы зашли в тупик. В подобные минуты Наполеон садился за шахматы, Шерлок Холмс брал в руки скрипку, а мы…

— В шахматы не хочу, — решительно заявил Янка.

— С детства ненавижу скрипку, — признался Генка.

— Ни того, ни другого я от вас и не потребую… Вы поможете мне рассортировать предметы, найденные недавно в одном из могильных курганов Видземе. Хотите?

— Помочь, конечно, можно, — сказал Генка, правда, без особого восторга. Хотя могильный курган — тоже вещь, но не сейчас, не в такой интересный момент.

— А я все-таки погожу, — заупрямился Янка.

— Что значит «погожу»? — спросил Сергей Петрович.

— Надо понаблюдать за Симгаем.

— А почему не за Рыжим?

— За Симгаем интересней.

— Может, у него за ночь исчезнут, а к утру снова вырастут усы? — съязвил Генка. — Если б он знал такой секрет, то не стал бы сторожем работать, а стал бы свой секрет лысым продавать — в сто раз больше заработать можно.

— Я все-таки погожу, — продолжал упрямиться Янка.

На том и расстались. Генка пошел за Сергеем Петровичем в подвал сортировать предметы, найденные в могильнике, Янка отправился домой.

Впрочем, Генка через час тоже ушел домой, из чего легко было сделать заключение, что могильник занимал его гораздо меньше, чем Черный Принц. Надо добавить к этому, что Генка после памятного посещения инженера Индриксона имел дома второй неприятный разговор с родителями. Папа-терапевт с горечью отметил, что болезнь сына, носившая длинное название «увлечениедревнейисториейвущербостальнымпреподаваемымвшколепредметам», не успев возникнуть, уже приняла хронический характер. Не надеясь на свои силы, папа хотел было идти в школу, но мама отговорила и Генке была дана самая-самая последняя возможность исправиться. Вот почему ему было не до могильников.

Друзья не показывались в музее четыре дня. Сергей Петрович спросил Янкину маму:

— Что ребятки поделывают?

— Учатся вовсю! — Мама до сих пор ничего не знала об истории с копьем. Мамы многого не знают.

И еще прошло несколько дней. Ребята не показывались. Сергей Петрович, которого последняя беседа с инженером Индриксоном поставила в совершеннейший тупик, просто не знал, что предпринять. На всякий случай он в течение двух дней внимательно приглядывался к Симгаю, — не этот ли «таинственный незнакомец» был в гостях у инженера? Если бы возникло хоть крошечное, хоть самое маленькое подозрение. Сергей Петрович немедленно устроил бы Симгаю очную ставку с Индриксоном. Но никаких подозрений не возникло и не могло возникнуть. Чтобы понять, почему, достаточно было взглянуть на Симгая: этот малограмотный увалень, конечно же, не имел ни малейшего понятия не только о Черном Принце, но и об Англии вообще.

Как-то днем пришел Сергей Петрович к директору музея согласовать план организованного посещения выставки школьниками во время зимних каникул.

Они обо всем переговорили, и Сергей Петрович уже собирался уйти, но внезапно послышался стук в дверь и вслед за этим в директорский кабинет втиснулся Симгай. Он был в своем затрапезном, залатанном на локтях пальто, перешитом из немецкой шинели, и знаменитых огромных башмаках. Лохматую рыжую шапку Симгай мял в руке и отдувался, видно набираясь храбрости.

— Я с просьбой, товарищ директор, — слегка запинаясь, проговорил Симгай, и по кабинету сразу распространился запах спиртного перегара, смешанного с эфиром. Кто знает, откуда выкапывал Симгай такие напитки! — Уходить из музея хочу… Прошу меня уволить.

— Как уволить? —