Ранее похожая трагедия произошла в Кралеве. Там было расстреляно 300 заложников. По югославским данным, в Кралеве и окрестностях жертвами расстрелов в общей сложности стали от семи до восьми тысяч человек. До конца оккупации бывшей Югославии в 1944 году вермахт, по оценкам югославских историков, уничтожил около 80 тысяч заложников.

Можно представить, с каким настроением встречались после расстрелов в Кралеве и Крагуевце Тито и Михайлович. Второе свидание между ними состоялось через неделю после бойни в Крагуевце — в ночь на 27 октября в здании школы села Браичи.

Содержание встречи известно и в партизанской, и в четнической интерпретации, каждая из которых сводится в основном к упрекам и обвинениям в адрес противоположной стороны. Михайлович предложил, чтобы партизаны передали под его контроль Ужице и Чачак, но Тито отклонил это предложение.

Впрочем, Тито был согласен с тем, чтобы Михайлович стал Верховным главнокомандующим всеми силами Сопротивления, но теперь уже отказался руководитель четников — Тито настаивал на активизации военных действий, а Михайлович, наоборот, советовал не форсировать события и ссылался на недавние карательные меры оккупантов, которые не остановятся и перед новыми массовыми репрессиями[130].

Тито предлагал Михайловичу создать временные органы власти, но это предложение полковник тоже не принял — ведь это означало бы подвергнуть сомнению законность королевской власти. Из двенадцати предложений Тито он принял только шесть, и те с различными оговорками. Например, они договорились о том, что партизаны будут передавать четникам половину выпускаемой продукции их оружейной фабрики в Ужице, а четники партизанам — половину оружия и снаряжения, которые получат от англичан.

А через несколько дней произошло событие, которое сорвало и без того непрочное соглашение между партизанами и четниками. В ночь на 2 ноября четники напали на столицу «Красной республики». Что послужило причиной этой акции — точно не понятно до сих пор. Михайлович утверждал, что партизаны, сразу после его встречи с Тито, первыми напали на четников. Есть и другая версия: якобы когда был захвачен Народный банк в Ужице, партизаны и четники договорились поделить обнаруженные в нем средства пополам, однако Тито поделился с ними только девятой частью захваченных денег. Джилас в беседах с советскими представителями позже говорил, что в банке находилась огромная сумма, равная 45 миллионам советских рублей[131]. Партизаны же были убеждены в том, что приказ напасть на них четники получили из Лондона через капитана Хадсона.

Но, напав на Ужице, четники вскоре сами оказались на грани разгрома. Их спас только случай. Когда партизаны уже окружили штаб на Равна Горе, кто-то из них услышал, как Московское радио называет Михайловича вождем всех сил Сопротивления. Об этом доложили Тито, который сначала не поверил этому рассказу, но приказал прекратить наступление. «Мы не должны создавать Советскому Союзу проблем во внешней политике», — сказал он.

Тито обижало благожелательное отношение Сталина к четникам. Он, конечно, понимал политическую подоплеку этого, но как коммунист все же ждал большего внимания от страны, во многом ради интересов которой он и воевал.

Советские историки в течение многих лет отрицали, что в начале войны Сталин признавал главной силой Сопротивления в Югославии отряды Михайловича, указывали, что связь с партизанами была редкой и ненадежной. К тому же полученные от Тито последние сообщения подтверждали, что партизаны и четники смогли договориться. И, наконец, советские СМИ в то время часто ссылались на данные агентств и газет союзных и нейтральных стран. Поэтому и фамилия Михайловича, как одного из руководителей Сопротивления, вполне могла звучать и в программах Московского радио[132].

С другой стороны, Москва действительно не хотела обострять отношения с Лондоном, который настойчиво требовал от нее признать Михайловича «национальным вождем» югославского Сопротивления.

Нападение четников не помешало партизанам провести в Ужице торжества, посвященные 24-й годовщине Октябрьской революции. По этому случаю состоялся парад, который Тито принимал в звании Верховного главнокомандующего Народно-освободительными партизанскими отрядами Югославии (НОПОЮ). Были также проведены праздничная демонстрация, концерты и, как принято говорить, «народные гулянья». Надо сказать, что на партизанской территории постепенно устанавливались «советские» порядки — с национализацией предприятий и земли, реквизицией имущества у «буржуазных элементов» и даже постепенным зарождением правящей «партизанской бюрократии». Руководители партизан жили в лучших условиях, ездили на трофейных машинах и окружали себя молодыми симпатичными секретаршами. «На то у них и власть, — ехидно заметила как-то по этому поводу жена Джиласа. — В Сербии невозможно представить министра без любовницы»[133].

Тито еще пытался договориться с Михайловичем. 20 ноября в городе Чачак представители обеих сторон подписали соглашение, которое предусматривало прекращение взаимной вражды, совместные действия против оккупантов, освобождение пленных и создание комиссии по расследованию причин конфликта между партизанами и четниками. В этой связи Михайлович сообщил в Лондон, что ему удалось остановить «братоубийственную войну»[134].

Считается, однако, что к этому времени Михайлович уже установил связь с поставленным немцами «правительством» Недича и провел переговоры с представителями немецкого командования. Немцы заявили ему, что если он хочет, чтобы командование вермахта не рассматривало его как врага, то должен формально подчиниться «правительству» Недича. Но Михайлович отказался.

28 ноября немцы начали наступление на Ужицкую республику и довольно быстро сломили сопротивление партизан. К тому же кто-то установил мину на оружейной фабрике в Ужице, сильный взрыв уничтожил и саму оружейную фабрику, и склады оружия и боеприпасов. Тито чудом не пострадал, хотя в момент взрыва находился рядом с фабрикой.

После восьмидневных боев Тито стало ясно, что Ужице не удержать. 29 ноября, когда к городу уже приближались немецкие танки, он отдал приказ отступать к горным районам Санджака и Восточной Боснии, захватив с собой раненых, печатный станок и несколько ящиков серебра. Тито не без юмора описывал, как он, еще несколько бойцов и командиров и англичанин Хадсон, выбравшись из Ужице, чуть было не попали в руки немцев. Тито и его спутники бросились бежать. «Хадсон бежал очень быстро, но и я бежал хорошо, несмотря на тяжелое кожаное пальто, „шмайсер“, большой пистолет — „маузер“ и противотанковую гранату, которую я носил с собой, — вспоминал Тито. — … Я бежал изо всех сил, а около нас свистели пули. Я боялся: вот, сейчас, сейчас! Хадсон, у которого были длинные ноги, несся легко, как искусный атлет, и намного нас обогнал. К счастью для нас, короткий день поздней осени был уже на исходе, туман и вечерние сумерки ухудшали видимость»[135].