— Но он не может оставить плантацию.

— Он должен вернуться к нормальной жизни.

— Тетя Марта, меня очень беспокоит мама.

— Думаю, тебе не о чем беспокоиться. Твоей маме просто нравится болеть и принимать заботу окружающих.

— Я так не думаю. Видели бы вы ее, когда она работала. Она всегда была бодрой и веселой. Ей никогда не нравилось болеть.

— Вот и я о том же. Она привыкла быть в центре внимания. Она и здесь пытается добиться того же самого, разве что методы другие.

— Но у нее сильный кашель.

— Ей нужно побольше дышать свежим воздухом. Нет, положительно возмутительно, что Ральф не хочет возвращаться домой!

Глядя на стоящую передо мной женщину и ее решительное лицо с плотно сжатыми губами, я подумала, что она напоминает мне одну из героинь прошлого. Наверное, с такой же решимостью королева Боадичеа вела войска на римлян, а Елизавета произносила свою знаменитую речь в Тилбери.

— Возможно, он когда-нибудь приедет.

Она покачала головой.

— Я его знаю. Я прочитала это между строк. Он не хочет возвращаться. Он боится осложнений. Ведь ему придется встретиться с твоей матерью и принять решение. Твой отец всегда избегал ответственности, предпочитая плыть по течению… — Лицо тети Марты исказил гнев. — Вот он и плывет, а время уходит.

— Что вы имеете в виду, тетя Марта? — поинтересовалась я.

Она не ответила, а лишь раздраженно покачала головой.

В этот вечер за обедом, опять в отсутствие мамы, не спустившейся к столу, мы говорили о погоде, которая испортилась, одновременно испортив настроение всем жителям округи, об ожидаемом приезде нового помощника священника; от одной мысли о нем у тети Марты даже кончик носа шевелился.

— Бьюсь об заклад, девчонки Кэннон сгорают от любопытства, — говорила она. — Возможно, одной из них удастся его заарканить. Хотя помощник священника не бог весть какая добыча. Но бедняжкам не приходится перебирать.

— Будет любопытно понаблюдать за состязанием, — вставила Мабель.

Селия молчала, опустив глаза. «Интересно, приходила ли ей когда-нибудь в голову мысль о замужестве? — подумалось мне. — Возможно, из нее получилась бы неплохая жена».

Порой она принималась откровенничать, и постепенно я узнавала ее все ближе. Мне было известно, что у ее родителей было загородное поместье, очень напоминающее Грейндж, что однажды ее отец погиб на охоте, а вскоре после этого умерла и мама, что ее дом достался не ей, а кузине. Впрочем, об этом она говорила достаточно редко, потому что эта тема была слишком болезненной. Селия также рассказывала мне о своей гувернантке, которая однажды привезла ее в Лондон на один из спектаклей с участием моей мамы. Похоже, эта гувернантка стала ей близкой подругой, и она всегда говорила о ней с большой теплотой.

— Ну, и как наша немощная родственница? — неожиданно поинтересовалась тетя Марта.

В последнее время она стала называть маму «нашей немощной родственницей».

— Ей немного лучше, — ответила я.

— Тем не менее она не смогла к нам сегодня присоединиться, — отметила Мабель.

— О нет. Для этого она еще слишком слаба. Эта болезнь отняла у нее последние силы.

— Тогда бокал бузинового вина ей не повредит, — заключила тетя Марта. — Кто отнесет ей поднос с обедом?

— Я могу отнести, — с готовностью откликнулась Селия. — Если только это не хочет сделать Сэйра.

— Она любит, когда обед приносишь ты, — ответила я. — Ей нравится поболтать за едой о театре.

— Вино в этом году удалось на славу, — закивала Мабель. — Крепче, чем обычно. Меня от него даже в сон клонит.

— Оно поможет нашей немощной родственнице уснуть, — согласилась тетя Марта.

Селия взяла поднос и отправилась наверх. Я поднялась вслед за ней, и мы втроем немного поболтали, пока мама ела. Я до сих пор не сказала ей, что получила от отца письмо, опасаясь, что это может ее расстроить.

Вскоре она уже спала. Мы забрали поднос и бесшумно вышли из комнаты.

Утром ей стало хуже. Кашель усилился, и поднялась температура. Пришел доктор, осмотрел ее и еще раз сказал, что самое главное для нее — тепло. Он посоветовал подкладывать ей под спину подушки, чтобы она могла сидеть в постели. Так ей будет легче дышать. Он выписал ей микстуру, за которой Селия поспешила сходить, и к вечеру маме стало значительно лучше. Днем она много спала, но на следующее утро от улучшения не осталось и следа. У нее начался жар.

Это очень обеспокоило Селию. Она сказала, что мы не должны оставлять ее одну, и предложила по очереди дежурить у ее постели.

Когда я осталась с ней одна, она вдруг открыла глаза и посмотрела на меня затуманенным взглядом.

— Это ты, Сиддонс? — позвала она. — Мне страшно.

— Все хорошо, — попыталась успокоить я ее. — Я здесь. Тебе нечего бояться.

— Здесь есть что-то… или кто-то… ночью. Я это видела… и очень испугалась. Я открыла глаза… Светила луна, и в комнате было довольно светло… И я увидела ее у своей постели… Фигуру в сером балахоне… Она смотрела на меня… а потом она ушла… как будто растаяла. И мне было холодно… так холодно…

— Это был сон, — убежденно заявила я.

Она кивнула.

— Да, сон. Он напомнил мне эту сцену из «Привидения в восточном крыле». Ты помнишь эту пьесу, Сиддонс? Я играла там хозяйку дома, а привидением на самом деле был некто, кто хотел меня убить.

Я погладила ее по голове.

— Это был сон из прошлого, — ответила я. — Здесь нет привидений. Я всегда рядом, да и Селия тоже.

— Она хорошая девушка, — пробормотала мама. — Я рада, что она здесь. Но Марта мне не нравится. Я ее боюсь. Мне кажется, она хочет от меня избавиться. Я ей мешаю.

— Опять ты за свои фантазии. Сейчас Селия принесет тебе вкусную кашку, и одна из нас посидит с тобой, пока ты будешь ее есть. Тебе не надо ничего делать. Просто поешь и укутайся в одеяло. Скоро ты поправишься.

Она поела каши и вскоре уснула. Утром пришел доктор, и я рассказала ему о мамином сне… если это был сон.

— Она бредила, — ответил доктор. — У нее была высокая температура. Позаботьтесь о том, чтобы ей все время было тепло, и кормите ее получше. Через неделю она снова будет на ногах. В последнее время она слишком часто болела, а эта последняя простуда и вовсе ее измотала.

Селия отправилась за новым лекарством для мамы. Возвратившись, она сказала, что доктор велел давать его маме перед самым сном, потому что оно поможет ей быстро заснуть, а для нее сейчас нет ничего важнее крепкого, восстанавливающего силы сна.

Мне было не по себе. Мама очень изменилась, у нее даже взгляд стал каким-то… безумным… как будто она чего-то боялась. И она действительно была напугана. Возможно, ей и привиделась эта фигура в сером одеянии, но породил это видение именно страх. Все эти разговоры о привидениях, обычно обитающих в старинных домах, наверное, засели у нее в памяти и проявились в виде галлюцинации. Тем не менее ее страх был вполне реален. Когда я вспоминала беззаботное создание, которым совсем недавно была моя мама, мне становилось очень грустно.