А Вачовски остался стоять на том же месте!

Грянул гром произнесенного профессором Нарски заклинания! Полыхнуло так, что мы предусмотрительно зажмурились, а открыли глаза, едва услышали тихое, но очень прочувствованное поминание всех родственников Вачовски до пятого колена, причем судя по сорвавшимся у профессора выражениям, все предки Вачовски славились особой несдержанностью в желаниях и неразборчивостью в половых связях.

И вот когда мы открыли глаза, причина ярости Мстиславы стала очевидна — у Вачовски все было по-прежнему.

Могучий деревенский парень продолжал стоять перед аудиторией в нетронутой ничем одежде, в то время как на профессоре Нарски в наличии были только сапоги и странное белье из драконьей кожи. Белье двумя широкими полосками обтянуло плоскую грудную клетку и узкие давно утратившие женственную округлость бедра. Но на магистре Мстиславе было хоть что-то — на всей остальной группе ничего. Все, абсолютно все студенты сидели совершенно, абсолютно, вообще без одежды!

Все кроме оставшейся в нетронутой мантии меня, и когда я оттянула ворот и глянула вниз, то поняла, что и остальная одежда тоже на месте. На мне на месте, а вот вся остальная группа…

— Студентка Радович, будьте столь любезны сходите к заведующему складом и попросите лично для меня одну преподавательскую и тридцать две ученические мантии. И поторопитесь.

Я мгновенно подскочила с места, и под всеобщими потрясенными взглядами, поспешила к двери.

— Я провожу, — ехидно ухмыляясь заявил Вачовски.

— Сгинь! — от всего сердца пожелала ему магистр.

Иллюзия студента прошла к двери первой и галантно распахнула ее передо мной. Я вышла, Вачовски следом, откровенно потешающийся Гаррат-Ррат-Эгиатар сидел на подоконнике уже в новых брюках и покачивал ногой.

— Ну вы и… — начала была я, едва иллюзия закрыла дверь в аудиторию.

— А что я? — фальшиво возмутился Владыка. И весело добавил: — Между прочим это ее заклинание было, я тут вообще не при чем. И вообще, где благодарность?

И он выразительно указал на мою мантию, которая только благодаря ему и сохранилась.

Укоризненно покачав головой, я развернулась и направилась к завхозу, бросив через плечо:

— Спасибо.

В ответ раздалось:

— Не за что. Просто не хотел, чтобы мою вкусняшечку во всей красе увидел кто-нибудь кроме меня.

Я споткнулась, но все же продолжила путь не останавливаясь. Останавливаться и не было смысла — Владыка догнал и невозмутимо приноровившись идти рядом в облике Вачовски, поинтересовался:

— Умолять сразу начнешь, или попозже?

Остановившись, я очень напряженно посмотрела на Владыку и испуганно спросила:

— О чем?!

Смерив меня таким взглядом, словно он говорили что-то само собой разумеющемся, и это дурой надо быть, чтобы не понять, Владыка заложил руки за спину и глядя вперед, по слогам произнес:

— О том, чтобы я помог тебе дотащить до аудитории тридцать три мантии.

Я хотела было уже сказать, что умолять не о чем, как… как призадумалась, о весе тридцати трех мантий. Призадумалась, расстроилась и спросила:

— С чего начинать взывать к вашей совести?

— С комплиментов, — порекомендовал Гаррат, — определенно с комплиментов.

Комплименты у меня четко ассоциировались с женщинами и я просто не смогла удержаться:

— У вас очень красивые глаза.

Владыка величественно кивнул.

— Когда вы девушка, — мстительно добавила я.

Остановился.

Как вкопанный.

Я пошла вперед, старательно сдерживая не то что улыбку — смех.

Дракон обижался недолго, вскоре догнал и неожиданно заинтересованно спросил:

— А в целом как я тебе в образе девушки?

— Очень красивый, — ответила совершенно искренне.

Гаррат улыбнулся, сверкнув агатово-черными глазами, и доверительно сообщил:

— Надеюсь, наша дочка будет похожа на меня. Просто знаешь, ты внешне так себе, ну кроме ножек, ножки аппетитные очень, это да, так бы и съел, а в целом взгляду зацепиться не за что.

И говоря все это, он ушел шагов на десять вперед, потому что лично застыла, едва услышала «наша дочка». Владыку моя остановка ничуть не расстроила, он повернулся ко мне и продолжил разглагольствовать:

— Не переживай, меня совершенно не расстраивает, что в нашей паре я буду самый красивый… и самый умный… и самый магически одареный. В конце концов я же люблю тебя не за внешность.

— Правда? — сдавленно поинтересовалась я.

— Конечно — невозмутимо сообщил дракон.

И даже уточнил:

— Я люблю тебя за твои аппетитные бедрышки, говорю же — так бы и съел.

Потрясенно приоткрыв рот, я его тут же и закрыла, потому что это стоящему к перекрёстному коридору Владыке ничего не было видно, а я вот увидела, как задумчиво изучающий какие-то бумаги снежный дракон вывернул из-за поворота, и направился по коридору, в котором и стояли потрясенная я и разглагольствующий Владыка в образе Вачовски. И вот последнее замечание снежный дракон, даже не смотря на сконцентрированность на бумагах, превосходно расслышал и проходя мимо, безразлично заметил:

— Молодой человек, вы уже не в том возрасте, чтобы оценивать женщин исключительно по округлостям бедер. Научитесь отрывать взгляд от женских прелестей и поднимать его выше, заглядывая как минимум в глаза, а как максимум в душу понравившейся девушки. Возможно в этом случае, ваша пассия не будет стоять посреди коридора, размышляя как бы по вежливее послать вас к дохлому троллю.

И высказав все это, снежный совершенно спокойно удалился, оставив меня основательно краснеть под возмущенным взглядом Владыки.

— Ты! — просипел он, едва дракон скрылся за поворотом. — Ты серьезно собиралась сказать мне «нет»?

Я открыла рот… и закрыла. Затем невозмутимо поинтересовалась:

— А этот снежный дракон он кто?

— Эмпат, — мрачно оглядывая меня с головы до ног, ответил Гаррат.

— Аа, — протянула я глубокомысленно и поспешила к завхозу, по широкой дуге, так что прошла почти под стеночку, обойдя злющего дракона.

Вслед мне понеслось:

— К троллю, значит?!

Мне же вот что непонятно было — снежный дракон значит четко определил, куда я действительно очень хотела бы послать желающего поразвлечься Владыку, а вот как он при всем этом в Вачовски своего правителя не разглядел?! Где справедливость?! Нет, вот серьезно?!

С этими мыслями я сбежала на первый подвальный этаж, домчалась до проходной нашей кладовой, собственно весь первый подвальный этаж и занимающей, и едва сморщенный престарелый господин Сарвен, сменивший нашего прошлого завхоза месяц назад, появился за стойкой — торопливо сообщила за чем пришла, дважды упомянув, что это личная просьба магистра Нарски. Господин Сарвен смерил меня таким взглядом, что я ощутила себя отбирающей последний кусок у голодающего, после чего щелкнул пальцами. И ко мне прилетели сложенные и отутюженные тридцать две красно-коричневые ученические мантии и одна серо-синяя преподавательская. Стопка вышла внушительная, и я догадывалась, что вес так же будет немалым.