– Давай топай за своим хозяином, будь он трижды неладен, – велел он Пиппе.

– Я… я пока не могу. – Возможно, за постоялым двором есть лес, где можно спрятаться. За стеной дождя было трудно что-либо разглядеть из окна той комнаты, где они обедали, но она должна попытать счастья, так ведь?

– Если ищешь, где помочиться, найди дерево. – Марбери загоготал над собственной грубостью. – Убирайся немедленно, не то скажу, что ты отпускал непристойные шуточки в адрес дочки трактирщика. Видишь ее вон там, в углу?

– Да, вижу. – Ничего не подозревающая девушка по-прежнему мыла стаканы и кружки. – Не очень-то это любезно с вашей стороны.

– Да кому нужна эта любезность? – Марбери смерил ее презрительным взглядом. – Сюртук у тебя помятый. Ты просто жалкая пародия на камердинера.

Пиппа посмотрела на себя и одернула полы сюртука. «Пф, – подумала она, – а ты жалкая пародия на джентльмена». И оглядела Марбери не менее презрительно.

– Сними эту расплющенную шляпу, деревенщина, – продолжал глумиться Марбери. – Неужели до тебя не доходит, что так ты только привлекаешь внимание к своей плешивой макушке? Ведь наверняка именно поэтому ты носишь ее в помещении.

– Я просто собирался уходить, потому и надел шляпу. – Она с отвращением скривила губы. – По крайней мере я не такой волосатый, как вы. В ушах, я имею в виду.

Он попытался схватить ее за руку, но Пиппа проворно отскочила за стол.

– Ох, и всыплю я тебе, – пригрозил он.

– Сначала попробуйте поймать. – Она быстро развернулась и кинулась к двери, для верности надвинув шляпу поглубже. На улице все еще было очень ветрено.

– Мой тебе совет: следи за своими манерами, – прокричал ей вслед Марбери. – И оглядывайся!

Пиппа оставила его угрозу без внимания и замедлила шаг, не только чтобы позлить его, но и потому что чувствовала, будто прыгает с пиратского корабля в кишащее акулами море. Даже несмотря на заверения Грегори, что он со всем разберется и обо всем позаботится, когда они прибудут в Пламтри, она знала, что он опять уедет.

И она снова вернется к тому, с чего начала.

Он дожидался ее в гостиничном дворе, и его черные локоны трепал крепкий ветер.

– Пожалуйста, полезай в карету. – Тон Грегори не допускал возражений.

Она просверлила его сердитым взглядом, но в карету забралась. В глубине души, несмотря на то что злилась на него, Пиппа понимала, почему Грегори возвращает ее домой, и не могла винить его за это. Общество сказало бы, что это совершенно разумно.

Но мечты не всегда разумны, подумалось ей. Горячие слезы обожгли веки, и она заморгала, прогоняя их, пока Грегори давал указание Оскару ехать обратно в Пламтри. Она принюхалась, заметив, что, к счастью, в карете больше не пахнет сыростью, поскольку Оскар убрал из нее все ее мокрые вещи. Но вдруг в нос ударил сильный и резкий запах одеколона Марбери.

Он просунул голову в дверцу кареты.

– Забудь о том, что я тебе наговорил, – сказал он без предисловий своим скрипучим, холодным голосом. – Ты мне нужен.

– Для чего? – отнюдь не вежливо спросила Пиппа.

Марбери сузил глаза.

– Чтобы начистить сапоги мистера Доусона, и ты это сделаешь. Все остальные здесь либо старики, либо женщины, либо сопливая детвора, либо пьяные – и это включая конюхов.

– Я отказываюсь, – ответствовала она, закинув ногу на ногу решительно мужским жестом, который придал ей смелости и безрассудства. – Вы не умеете вежливо просить, а я считаю это крайне важным.

Он опять подозрительно сощурился.

– Что ты за слуга такой?

Когда Грегори появился у дверцы экипажа, глаза его были ледяными, а челюсть – квадратная и твердая.

– Что тебе надо от моего камердинера?

– Я отказываюсь помогать ему, милорд. – Пиппа затаила дыхание и устремила взгляд прямо перед собой, натянутая, как струна. – Он сказал, что у меня плешь. И назвал вас заносчивым ду… – Она повернулась, посмотрела на Грегори, потом опять на стенку. – Я не могу это повторить.

– В чем дело, Марбери? – Грегори подбоченился. – Ты что, устроил в таверне перепалку с моим камердинером?

– Нет, – заявил Марбери. – Ну, то есть да. – Он почесал висок. – Послушай, Уэстдейл, – проговорил он тоном, который, по его мнению, вероятно, был просительным, но, на взгляд Пиппы, больше походил на педантичный. – Там, в таверне, я вел себя как неотесанная деревенщина. С вами обоими. И был не прав. Не стоило мне повторять тот слух. Или грозиться поколотить твоего слугу.

– Ты грозился поколотить его? – Тон Грегори был убийственным.

– Да, – признался Марбери. – Но слышал бы ты, как он меня подначивал! Никогда в моей жизни еще не было такого, чтобы меня подначивал слуга. Он вел себя неуважительно, абсолютно нахально…

Грегори вскинул руку:

– На этом остановись.

– Я не нахальный, – выпалила Пиппа.

– Видишь? – Марбери поднял руки, потом уронил их. – Признаю, что был в отвратительном настроении после твоей выходки, Уэстдейл. Как ты посмел так меня швырнуть: меня, твоего старого друга Марбери.

– Точно, – сказал Грегори. – Моего старого друга.

– Да и не часто от меня ждут, чтобы я был вежлив, особенно со слугами. – Марбери приложил руку к сердцу. – Ну кто требует от пэра вежливости? Так…

– Так заведено у нас в деревне, – встряла Пиппа.

– Он опять разговаривает. – В тоне Марбери послышалась угроза.

– Да, разговаривает. – Грегори, к немалому удовлетворению Пиппы, тоже привнес в свои слова угрожающие нотки.

Марбери вздохнул в явной капитуляции.

– Бог мой, я просто пытаюсь сказать: давай забудем прошлое, хорошо?

Грегори лишь молча смотрел на него, плотно сжав губы.

– Между нами много было всякого, – упорно продолжал Марбери. – Но мы же с тобой ровня, верно? Когда-нибудь вместе будем заседать в парламенте. Несомненно, ты дашь своему дорогому старому другу Марбери еще один шанс.

Дорогой старый друг. Ха!

И все же маленькая частичка души Пиппы подалась, смягчилась. Этот странный человек по-своему забавный, и он определенно старается. Он явно привык всегда получать желаемое и не знает, как иметь дело с теми, чья воля сильнее, а характер тверже. Пиппу так и подмывало податься вперед в нетерпеливом ожидании того, что Грегори скажет на эту маленькую речь, но она отодвинулась на сиденье как можно дальше, ровно поставила ноги и попыталась притвориться, что ей совершенно неинтересно.

Что же до ответа Грегори, то Пиппа подозревала, что у него, как у джентльмена, в действительности нет выбора в этом деле. И по его глазам видела, что он тоже это понимает.

Скрестив руки, он спросил: