Когда-то в квартире моей нынешней чудовищной соседки Софочки жила семья, с которой наша была очень дружна. Многие праздники родители отмечали совместно с соседями. В одной из квартир собирались взрослые, а другую оставляли на растерзание детям. Соседские мальчишки, братья-погодки, были неистощимы на выдумки. В какие только игры мы с ними не играли! В индейцев, в пещерных людей (пещерой служил накрытый одеялом обеденный стол), в конкистадоров, в инопланетян, в космонавтов… Игра в космонавтов заключалась в следующем: одного из участников («космонавта») укладывали в мелкий ящик для постельного белья под сиденьем дивана. Потом сиденье опускали, остальные участники забирались на него с ногами и весело скакали над испытуемым. О, какие это были ощущения, когда во время скачек тело, сдавленное в «барокамере», подвергалось еще и ударному воздействию большущих пружин! Тем не менее каждый из участников игры прямо-таки рвался в утробу дивана. Мы оставили это развлечение, когда старшему из мальчишек исполнилось тринадцать лет. Он как-то внезапно вырос и перестал помещаться в тесном ящике (да и диван что-то чересчур быстро одряхлел). Насколько мне запомнилось, я теперешняя уступала в размерах ему тогдашнему, а значит у меня по-прежнему был шанс туда втиснуться.

Если не знать о существовании ящика, обнаружить его непросто. Он не выдвигается снизу, и увидеть его можно, лишь подняв сиденье, а оно довольно тяжелое. И я могу придерживать его изнутри.

Мотор за окном заглох. Машина остановилась. Хлопнула дверца, затем другая. Забыв о больной руке, я рванула вверх сиденье дивана, крякнула от боли, подперла крышку плечом, бросила в угол ящика сумку с продуктами, валенки, телогрейку и нырнула следом сама. Диванное сиденье упало на место одновременно с хлопком входной двери.

Две пары ног протопали через прихожую, дверь комнаты открылась, шаги замерли на пороге. Почти над самой моей головой раздался сухой невыразительный голос:

— Твоя правда, Акопян. Эта малявка мне не по зубам.

— Она сперла нашу жратву!

Ага, вот она, страшная месть! Видать, Акопян — обжора почище Прошки (хотя, казалось бы, это невозможно). Возмущению незадачливого костолома не было предела, словно мой поступок до основания потряс его веру в людей. Святая невинность!

— Этого и следовало ожидать, — невозмутимо заметил сообщник. — Пока мы барахтались в снегу, рыская по всему лесу в поисках следов, она преспокойно вернулась к дому, забрала свою куртку с сапогами, перетряхнула наши манатки, запаслась в дорогу провиантом и была такова.

— Куртка и сапоги в машине, — напомнил жирный баритон Акопяна.

— Значит, подобрала себе одежку из барахла, что свалено в чулане. Мать твою!.. Это же было очевидно! Ну почему я сразу не допер, что она не пойдет по морозу разутая и раздетая? Все, Акопян. Надо сматывать удочки. У нее в запасе было полтора часа. Если она двинулась в путь вскоре после нас, то сейчас уже подходит к шоссе. Немного везения с попуткой, и через два часа ее довезут до города. А если попадется водила с мобильником, то по нашу душу могут явиться еще засветло. Больше здесь оставаться нельзя. Быстро наводим в доме порядок и отчаливаем.

Там, на чердаке, человек по прозвищу Кушак непрерывно кричал и сыпал проклятиями. Теперь же, когда он говорил спокойно, я поняла, что и его слышала раньше — одновременно с жирным баритоном Акопяна. Конечно, удар по голове, пары эфира и неизвестный наркотик вкупе с французским коньяком сказались на моей памяти не лучшим образом, но, поднатужившись, я все же сумела извлечь из нее образы, соответствующие голосам.

"Василий и Анатолий! — внутренне ахнула я и почувствовала, как брови поползли вверх. — Странная парочка из поезда, купившая полчаса моего бесценного общества за тысячу баксов. Теперь кое-что проясняется, включая и их бредовые речи здесь, в доме.

У «серьезных людей», которые якобы подослали меня к ним, очевидно, возникли к этой парочке серьезные претензии. Вася с Толей благоразумно решили смыться и помчались на Ленинградский вокзал, нервно оглядываясь в поисках «хвоста». По иронии судьбы они записали в «хвосты» меня, а для проверки дикой гипотезы попытались вступить со мной в контакт, но нарвались на решительный отпор, и пришлось им прибегнуть к подкупу. Брошенное вскользь Василием на чердаке: «Ты тоже рылся в ее шмотках…» — доказывает, что получасовая беседа со мной была не единственной целью подкупа. Вася, обещавший подсыпать снотворное в коньяк Анатолия, подмешал зелье мне, после чего они без помех осмотрели мой багаж. Еще одна фраза Василия: «Неужели я мог так проколоться?» свидетельствует о том, что после шмона подозрения с меня сняли.

Пока все выглядит логично. Неизвестно только, каким образом наши пути пересеклись вновь и почему возродились их подозрения. И еще вызывает недоумение фамилия или прозвище Анатолия — Акопян. Насколько я помню, его ряха ничем не напоминала об Армении. Вот второй, с кошачьим именем Василий — тот и впрямь похож на кота, и повадки у него кошачьи… Точно, я ослышалась, его кличка не Кушак, а Кошак".

Лежа в темной утробе дивана, я пригрелась и размякла. Вялотекущие мысли то и дело сбивались в сторону, путались, обрывались. В доме звучали шаги, скрипели и хлопали двери и дверцы, изредка Вася с Толей обменивались короткими деловыми фразами. В суете сборов им даже не пришло в голову обыскать дом. Если поначалу я еще боялась, что они случайно или намеренно поднимут сиденье дивана, и судорожно цеплялась здоровой рукой за деревянную поперечину, то постепенно страх улетучился, и я незаметно для себя уснула.

Разбудила меня неудачная попытка повернуться на бок. В первый момент я не сообразила, где я и что со мной. А если уж совсем честно, то и — кто я. Абсолютная тишина и темнота, а также теснота моего ложа наводили на мысль об уютном гробике, покоящемся в недрах заброшенного кладбища. Я пошевелила затекшими членами и со свистом втянула в себя воздух. Боль в правой руке мгновенно вернула мне память. Немного послушав тишину, я уперлась здоровой рукой и головой в крышку саркофага и после недолгих, но энергичных физических упражнений оказалась на свободе — весьма относительной, как выяснилось несколько позже.

Комната была погружена в темноту, и сперва я подумала, что умудрилась проспать до позднего вечера, но, присмотревшись, разглядела тонкие, как паутинки, полоски света за окном. Подойдя поближе, я убедилась в том, что окна забраны ставнями. «Сюрприз номер один», — подумала я, еще не вполне понимая, чем он для меня обернется.

Нашарив на стене выключатель, я нажала на кнопку, но без всякого эффекта. Благоразумные Вася с Толей перед отъездом вывернули пробки. К счастью я вспомнила, что видела счетчик в прихожей, иначе неизвестно, сколько бы мне пришлось ковыряться в потемках. Прихватив из комнаты стул, я приставила его к стене справа от клеенчатой двери и довольно быстро ввернула пробки на место. Вспыхнула лампочка под абажуром, и мне хватило ее света, чтобы найти выключатель в прихожей.

Здесь меня поджидал сюрприз номер два. Дверь чулана с инструментами была закрыта на массивный навесной замок. Сюрприз номер три был вполне уже предсказуем: дверь, ведущая в сени, тоже оказалась заперта.