эпоху между настоящим городом и деревней существует ряд промежуточных звеньев, которые затруднительно отнести в ту или иную группу, но для древней Руси, где многие сельские поселения имели свой «град» с земляными валами, это разграничение особенно трудно.

В нашей работе из общего числа древнерусских городищ в разряд сельских условно отнесены маленькие земляные крепостцы в 60-150 метров в поперечнике, с культурным слоем X–XII вв. и зачастую с большим древним подстилающим слоем. Эти городища по целому ряду материалов бывают связаны с окружающими их курганами, что позволяет, во-первых, рассматривать их как две формы проявления одного и того же быта, а, во-вторых, позволяет точнее датировать городищенские находки.

Только при наличии некоторых вполне определенных признаков городища малых размеров исключались из списка городищ сельского типа. Таким признаком является, например, наличие амфор для вина, типичных для городской культуры, соседство курганов с явными дружинными погребениями или явная диспропорция между жилой площадью и мощностью укреплений. Все это позволяет отнести такие городища к числу боярских усадеб.

В отношении курганов важны два вопроса: во-первых, их датировка, а, во-вторых, разграничение городских и деревенских курганов.

Для датировки курганных комплексов мы располагаем несколькими десятками погребений с монетами X–XI вв., позволяющими построить хронологическую шкалу. Для XII–XIII вв., для этой безмонетной эпохи в истории Руси, хронологическими ориентирами начинают служить предметы искусства определенного стиля, определенные виды орнамента, даты которых устанавливаются по датированным городским предметам, зданиям, иконам.

Кроме того, для целей датировки служат эволюционно-типологические ряды, первые звенья которых основаны на комплексах, датированных монетами.

Отделение городских курганов от чисто деревенских затрудняется наличием в деревнях представителей «молодшей» княжеской и боярской дружины, жившей «по селам», откуда на случай похода их долго собирали с помощью бирючей. В погребениях этих дружинников, связанных как с деревней, так и с городом, встречаются, наряду с изделиями деревенских мастеров, и городские вещи.

При всех трудностях работы с археологическими источниками и при их некоторой неполноте, они дают все же исключительно ценный материал по истории экономического развития русской деревни X–XIII вв.

20 000 деревенских курганов домонгольского времени заменяют для этой эпохи отсутствующие писцовые книги, открывая возможность широких сопоставлений и статистических подсчетов. Несмотря на различие погребальных обрядов, массовый курганный материал различных русских княжеств дает нам продукцию деревенских ремесленников в таком количестве, что позволяет построить очерк истории специально деревенского ремесла.

Будущие раскопки городищ и селищ восполнят те пробелы, которые неизбежны при современном состоянии накопления источников. Расчленение ремесла на городское и деревенское должно способствовать более четкому историческому анализу древнерусского хозяйства.

1. Кузнечное дело

Среди членов родового коллектива раньше всех других специалистов обособились металлурги, ведавшие сложным, опасным и несколько таинственным делом обработки руды в горнах и ковки раскаленного металла[272].

Совершенно естественно, что с ростом общественного разделения труда именно кузнецы стали первыми ремесленниками-специалистами, что именно их, творцов металла, народ окружил множеством различных легенд и поверий: кузнец-колдун, «хитрец», находится под покровительством русского Гефеста — бога Сварога; он может не только выковать плуг или меч, но и врачевать болезни, устраивать свадьбы, ворожить, отгонять нечистую силу от деревни. В эпических сказаниях именно кузнец является победителем дракона — Змея Горыныча, которого он приковывает за язык[273].

Очерк древнерусской металлургии, естественно, распадается на две части: 1) выплавка железа из руды и 2) кузнечная обработка железа. Оба процесса были связаны между собой, но, по всей вероятности, давно уже произошло разделение на домников и кузнецов.

Вопрос о наличии местного сырья для получения железа почему-то всегда решался историками русского хозяйства отрицательно[274].

Исходя из современных сырьевых баз металлургической промышленности, в большинстве своем ставших известными в недавнее время, отрицалось наличие железных руд в распоряжении древних металлургов, и все железные изделия объявлялись привозными. При этом упускалось из виду, что древние домники работали на особом виде сырья — болотной руде, которая вплоть до XVIII в. сохраняла промышленное значение[275].

Болотная (озерная, дерновая, луговая) руда — бурый железняк органического происхождения (железистые отложения на корневищах болотных растений) — содержит от 18 до 40 % железа. Формула ее 2Fe2O3×3H2O[276]. По своим технологическим качествам болотная руда была наиболее подходящим сырьем для примитивной металлургии, так как она принадлежит к наиболее легко восстановимым породам. Восстановление железа из руды начинается при температуре всего в 400°, а при 700–800° получается уже тестообразное железо. Чрезвычайно важным для правильного решения вопроса о древней сырьевой базе является географическое распространение болотных руд (рис. 1).

При составлении карты месторождения болотных и близких к ней руд встретился ряд трудностей: современных геологов эти руды почти совсем не интересуют, и поэтому на современных картах рудных месторождений их бесполезно искать[277].

Пришлось пользоваться отрывочными сведениями XVII–XIX вв., когда данные месторождения болотных руд представляли еще промышленное значение и как-то регистрировались.

В главе о происхождении русского ремесла была уже приведена карта распространения болотной руды и сходных с нею руд в Восточной Европе[278]. Мы видим, что болотная руда распространена в Восточной Европе чрезвычайно широко и везде сопутствует лесу. Южная граница распространения болотной железной руды совпадает с южной границей лесостепи. За этой линией в степях железной руды данных типов почти нет[279].

Таким образом, все восточнославянские племена, все позднейшие русские княжества лежали в зоне рудных месторождений; русские кузнецы почти повсеместно были обеспечены сырьем. Найти железную руду было не труднее, чем залежи гончарной глины[280]. Болотная руда сохранила свое значение для металлургической промышленности местами до XVIII в. (напр., в Белоруссии), когда на ней работали небольшие заводики с полумеханизированным процессом дутья (мельничный привод). По внешнему виду болотная руда представляет собой плотные тяжелые землистые комья красно-рыжего оттенка. В древнерусском языке слово «руда» означало одновременно и руду, и кровь, а прилагательное «рудый» было синонимом красного, рыжего. Болотная руда залегает иногда в земле слоями около 30 см толщиной, иной раз ее приходится выкапывать из земли; случается и так, что она выходит в разрез берега реки или озера, и ее можно выбирать сбоку[281]. Чаще всего руда залегает на дне болот и озер, и ее разведывают там острым шестом, железным щупом-«рожном», а добывают на плотах или лодках черпаками с длинной рукоятью. Добыча и плавка железной руды обычно производились осенью и зимой. По данным Севергина, руду копали в августе и месяца два сушили. В октябре ее обжигали на кострах и уже по санному пути доставляли к месту выплавки[282]. То же самое засвидетельствовано для озерных областей[283].

Полученная тем или иным