Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гамильтон был плохой солдат…
Но полковник оборвал Дэвиса:
— Нет, Мэтт. Генерал Гамильтон всегда был храбр — во всяком случае, при свидетелях.
Разговор перешел на темы Таммани-холла, которые меня нисколько не интересуют.
Дэвис весьма доволен, что иммигранты чуть ли не ежедневно прибывают большими партиями из Европы. Он надеется их завербовать и с их помощью победить на выборах.
У Бэрра иммигранты энтузиазма не вызывают.
— Они победят на выборах, но тебе от этого мало проку.
Дэвис не понял.
Бэрр объяснил свою мысль.
— Я не хочу уподобиться Гамильтону, который бледнел при одной мысли о жестокой римской церкви, или Джефферсону, который смертельно боялся иезуитов, но уверяю тебя, Мэтт, что когда этих католиков станет вдвое больше, чем коренного населения…
— Как их станет вдвое больше, если мы сделаем из них хороших американцев?
Смех Бэрра звучал, как басовая струна органа.
— Хороший американец не может быть одновременно римским католиком. Это противоречие. И когда их будет по двое на одного нашего, они начнут делить собственность. Вот посмотришь. А как же иначе? Ведь для истинной демократии нужен демос — то есть они, а не мы. — Бэрр повернулся ко мне. — Вот Чарли еще доживет до выборных судей[61].
Вошел секретарь Крафта с письмом для Бэрра.
— Анонимное, полковник. Автор молится о том, чтобы вы горели в аду, сэр. Мистер Крафт считает, что оно вас позабавит.
— Еще бы. — Полковник швырнул письмо в горящий камин. После ухода Дэвиса полковник Бэрр отправил меня с поручением в регистратуру. Мы условились встретиться в гостинице «Сити».
Переходя Уолл-стрит, я увидел возле почты своего отца. Он был хорошо одет и не пьян, хоть и не трезв.
— Чарли. — Он смотрел на меня отсутствующим взглядом. — Это ты, Чарли?
— Да. — Мы не виделись три года — с тех пор как он убил мою мать.
— Ты все в конторе у полковника Бэрра?
— А ты в таверне?
Вопросы, не требующие ответа.
— Я покупал марки. — Отец кивнул на почту, как бы призывая ее в свидетели.
— У меня назначена встреча с полковником Бэрром.
— Полковник, верно, уже очень старый?
— Да.
— Знаешь, я всегда голосовал за полковника.
Мы не смотрели друг другу в глаза. И расстались, не найдя, что еще сказать друг другу.
Полковник радостно приветствовал меня на углу Уолл-стрит и Бродвея. Я рассказал, кого встретил. Он знает, что мы с отцом далеки друг от друга, но не знает почему.
— Твой отец — очаровательный человек. У него лучшая таверна в Гринич-вилледж. Приятное место. — Полковник взял меня за руку. Мы перешли на другую сторону Бродвея, чтобы обойти толпу у входа в гостиницу «Сити».
— Клей, наверное, здесь остановился.
— Нет, он в гостинице «Америкэн».
Полковник искоса посмотрел на меня.
— Ты слышал о нашей вчерашней встрече?
— Мне уже рассказали.
— Только два человека на свете меня боятся. Один — нынешний президент, другой — тот, что метит на его место.
— И оба были с вами, когда… — Мне еще предстоит подобрать эвфемизм для обозначения деятельности Бэрра на Западе. Джефферсон называл ее изменой. Верховный судья Маршалл и присяжные обвинили его в правонарушении.
— Генри Клей забавный человек… — Полковник вдруг споткнулся, на его смуглом лице выступили капельки пота. — Что-то у меня с ногой. — На лице у него застыл ужас. — Совсем онемела. — Он пошатнулся. — Не могу идти. — Он стал падать. Я его удержал. Прислонил к стене.
— Я возьму экипаж.
Бэрр кивнул, глаза его закрылись, и он откинулся, точнее — рухнул на стену.
На Рид-стрит Крафт помог мне дотащить его наверх в маленькую комнату с кушеткой, где полковник иногда отдыхает. Послали за доктором. Очутившись на кушетке, Бэрр глубоко вздохнул и потерял сознание.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Я только что вернулся из особняка, где провел два дня. Все прощено. Мадам в своей стихии.
— Мой храбрый воин! Свет Америки! Наконец ты бросил якорь в спокойной гавани!
Мадам стоит возле пылающего камина у изголовья наполеоновской софы, на которой лежит полковник Бэрр. На нем стеганый халат. Лицо гладкое, и глаза лукавые, как у ребенка. Удивляя доктора (но не меня), он быстро оправляется от удара. Левая нога еще частично парализована, но он может уже кое-как передвигаться без посторонней помощи — в тех редких случаях, когда мадам ему это позволяет. Она проводит с ним дни и ночи, ей помогает племянница. Предателя Нелсона Чейза нигде не видно.
Я провел в особняке две ночи. С шестнадцати лет я жил в ночлежках, а потом в Колумбийском колледже, и теперь наслаждаюсь тем, что за мной ухаживают восемь слуг, а в моей спальне день и ночь горит камин. Ясно, почему все в Нью-Йорке только и думают о том, как бы разбогатеть.
Мадам развлекает нас рассказами о своей карьере. Однажды она послала за поварихой.
— Нора, расскажи им, как ты обедала с королевской особой.
Нора знает, что от нее требуется.
— Ну вот, была я в кухне, днем. Мадам уехала в город, а я готовила свинину с капустой…
— Пальчики оближешь! — Мадам любит выпивать под свинину с капустой. На софе возле меня Мэри Элиза занимается вышиванием, полковник свободно откинулся на подушках и ласково улыбается, губы сатира ничуть не поблекли от времени.
— …и вдруг входит приятный джентльмен, иностранец, небольшой такой, смуглый, с акцентом, как у официантов во французских тавернах на Бауэри. Он спрашивает: «Мадам у себя?» — а я ему: «Нет», он спрашивает: «Можно мне посмотреть дом?» — а я ему: «Можно». Ну, ходит он по дому, а потом заглядывает в кухню и говорит что-то вроде: «Теперь мне пора возвращаться в Джерси», а я говорю: «Вы бы поели на дорогу», а он говорит: «Свинина с капустой — мое любимое блюдо», и я сажаю его за стол…
— Там я их и застала! Обедали à deux[62]. Нора… et son majesté le Roi de l’Espagne[63].
Я ошалело смотрю на нее. Мадам поспешно переводит — для меня. Разумеется, это был Жозеф Бонапарт. Брат Наполеона, некогда король испанский, теперь живет в Нью-Джерси.
Мадам отсылает Нору.
— Le Roi такой же внушительный, как все Бонапарты.
Новые анекдоты. У меня уже болит голова.
— Я два года провел в Париже, — говорит полковник, — и только один-единственный раз француз пригласил меня к себе домой.
— Как странно! В Париже я каждый день ходила в гости и каждый день принимала у себя. — Очко в пользу мадам.
— Как могли они лишить себя вашего
