Многие учения сходны с оконным стеклом. Мы видим истину сквозь него, но оно же и отделяет нас от истины.

Всякий дракон порождает святого Георгия и гибнет от его руки.

Поэзия — это поток радости, боли, изумления и малая толика слов из словаря.

Вдохновение всегда будет петь; вдохновение никогда не будет объяснять.

Великий певец тот, кто поет наше молчание.

Ваши разум и страсть — руль и паруса вашей плывущей по морю души. Если ваши паруса порваны или сломан руль, вы можете лишь носиться по волнам и плыть по течению либо неподвижно стоять в открытом море. Ибо разум, властвующий один, — сила ограничивающая; а одна страсть — пламя, сжигающее само себя.

Жажда покоя убивает страсть души, а потом идет, ухмыляясь, в погребальном шествии.

Нет большего дара для человека, чем тот, что превращает все его цели в запекшиеся губы, а всю жизнь — в нескудеющий родник.

Любовь, которая ищет что-либо помимо раскрытия своей собственной тайны, это не любовь, а расставленные сети, в которые уловляется лишь бесполезное.

Многим женщинам удается завладеть сердцем мужчины, но мало кто из них может им управлять.

Когда мужчина касается рукою руки женщины, оба они касаются сердца вечности.

Любовь — это пелена между двумя влюбленными.

Любовь дает лишь себя и берет лишь от себя. Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею. Ибо любовь довольствуется любовью… И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо, если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.

Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи: пусть лучше она будет волнующим морем между берегами ваших душ… Пойте, пляшите вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка.

Мужчины, которые не прощают женщинам их маленьких недостатков, никогда не насладятся их великими достоинствами.

Любовь и сомнение никогда не уживутся друг с другом.

Вечно было так, что глубина любви познается лишь в час разлуки.

Когда ты стоишь спиною к солнцу, то видишь только свою тень.

Ты свободен днем, под солнцем, и ты свободен ночью, под звездами. Ты свободен, когда нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Ты свободен даже когда закроешь глаза на все сущее. Но ты раб любимого тобою, потому что ты любишь его. И ты раб любящего тебя, потому что он тебя любит.

Достигнув сердца жизни, ты поймешь, что ты не выше преступника и не ниже пророка.

Как может тиран властвовать над свободными и гордыми, если нет в их свободе тирании и нет в их гордости стыда?

Когда тень бледнеет и исчезает, угасающий свет становится тенью другого света. Так и ваша свобода, теряя оковы, сама становится оковами большей свободы.

Случается, что обман приносит успех, но он всегда кончает жизнь самоубийством.

Вы можете стать свободным лишь тогда, когда даже само желание искать свободу станет для вас уздой и вы перестанете говорить о свободе, как об искомом и достигнутом.

Подобно тому, как святые и праведники не могут возвыситься над высочайшим, что есть в каждом из вас, так злочестивые и слабые не могут пасть ниже ничтожнейшего, что также есть в вас. И как ни единый лист не пожелтеет без молчаливого согласия всего дерева, так и причиняющий зло не может творить его без скрытой воли на то всех вас.

Высочайшая добродетель в этом мире может в том оказаться пустячной.

Очевидное — это то, чего никто не видит, пока кто-нибудь не выразит его наипростейшим способом.

Жизнь — это шествие. Для того, кто идет медленным шагом, оно слишком быстро, и потому он выходит из него. А тот, чья поступь легка, считает его необычайно медленным и тоже из него выходит.

Есть ли больший недостаток, чем подмечать чужие недостатки?

Ненависть — нечто мертвое. Кто из вас хотел бы стать склепом?

Терпимость — это любовь, страдающая надменностью.

Мудрость перестает быть мудростью, когда она слишком горделива, чтобы плакать, слишком серьезна, чтобы смеяться, и слишком поглощена собою, чтобы искать что-либо кроме самой себя.

Всего ближе моему сердцу царь без царства и бедняк, не умеющий просить милостыню.

Когда ты постигнешь все тайны жизни, то будешь стремиться к смерти, ибо она не что иное, как еще одна тайна жизни.

Я выучился молчанию у речистого, терпимости — у нетерпимого и доброте — у недоброго; но как ни странно, я не испытываю ни малейшей признательности к этим учителям.

Фанатик — это глухой как пень оратор.

Человек есть два человека — один бодрствует во тьме,